— Фелиция Саттон.

Роуэн разразился смехом. — Она просто прелесть. И чертовски остроумная. Она рассказывала тебе, как вытерла со мной пол во время покерного вечера, который она устроила для меня и моих ребят?

Джеймс хихикает. — Нет, но это меня ничуть не удивляет. Ты должен увидеть ее, когда она поедет в Вегас.

Роуэн проводит ладонью по своей бороде. — Это был отличный проект. Первый, который мы закончили после того, как купили компанию.

Эмили смотрит на Джона.

— Мы давно говорили о том, чтобы переделать нашу гостиную. Может, пришло время спустить курок? Роуэн, у тебя есть свободное время в ближайшие шесть месяцев?

Джон прочистил горло. — Нам нужно получить несколько предложений, прежде чем мы определимся с фирмой, дорогая.

— Для того чтобы дать цену, нам не нужны никакие обязательства, — говорит Роуэн. — Наши цены конкурентоспособны.

Я придвигаю свой стул ближе и обхватываю его руку. Это твердая мускулатура.

— Очень конкурентоспособный. Вы не поверите, какой это милый человек. Мой дом пострадал от недавнего пожара, и он настоял на том, чтобы починить его для меня. Он не позволил мне заплатить ему ни копейки.

— Это была особенная девушка, — говорит Роуэн. — Не афишируй это всем, Солнышко.

Эмили поражена. — Это так мило. Мы бы с удовольствием поговорили об этом подробнее, Роуэн. У тебя есть визитка?

Я наблюдаю за тем, как Роуэн разговаривает с ними, отмечая, как легко он может поддержать разговор и как тонко он преподносит свою компанию. Не чувствуется, что он продает, но к тому времени, когда приносят булочки, они с Джоном уже обсуждают свой бюджет.

В моей груди расцветает триумф. Кажется, мне удалось это сделать.

Мне. Девушке, которую ненавидит весь город.

Разговор прерывается тем, что официанты выносят на стол большие блюда с едой на всю семью. Роуэн перекидывает руку через спинку моего стула и наклоняется.

— Я восхищаюсь тобой, — шепчет он, прижимаясь губами к моему уху.

По моему позвоночнику пробегает приятная дрожь. По правде говоря, я бы никогда не набралась смелости, если бы рядом со мной не сидел он.

Я поворачиваюсь и открываю рот, чтобы ответить, но, увидев, как он смотрит на меня, забываю о том, что хотела сказать.

Он смотрит на мой рот, поднося руку к щеке и убирая прядь моих волос. — Я говорил тебе, как невероятно красиво ты выглядишь сегодня?

Я чувствую, как его слова касаются моих губ. Мы так близко, мы дышим одним воздухом.

— Не говорил.

Он проводит костяшками пальцев по моей челюсти, лаская меня, словно я что-то ценное. — Значит, я идиот.

Весь стол, должно быть, наблюдает за нами, пытаясь услышать, что он мне говорит, но комната словно растворилась, оставив нас с Роуэном в этом напряженном пространстве. Как бы я ни старалась, я не могу убедить себя, что он делает это для нашей аудитории. В его темно-ореховых глазах нет и намека на фальшь.

Мое сердце бьется о грудную клетку, звук становится все громче и громче в моих ушах, и впервые с тех пор, как мы начали это, я начинаю думать… это не похоже на притворство.

ГЛАВА 27

БЛЕЙК

— Добрый вечер всем! Большое спасибо, что присоединились к нам сегодня!

От шока, вызванного голосом, прозвучавшим из динамиков, мое сердце замирает в горле. Я отшатываюсь от Роуэна и смотрю в сторону сцены, где стоит Лотти и обращается к зрителям. Лица за столом оказываются в фокусе, а вместе с ними и неприятное ощущение, что я нахожусь под микроскопом.

Я устремляю взгляд на свою тарелку и прячу лицо за завесой волос. Я не хочу, чтобы кто-то видел драму, разыгравшуюся на моем лице, особенно мужчина, сидящий рядом со мной.

Мои щеки горят. Объявление Лотти о том, что благотворительный аукцион вот-вот начнется, едва слышно. Я бросаю взгляд на лопатку у своей тарелки — на ней число тринадцать.

Предзнаменование того, как пройдет остаток моего вечера?

Как бы глубоко я ни старалась дышать, мне все равно не хватает воздуха.

Взгляд, которым Роуэн смотрел на меня только что — теплый, нежный и чертовски собственнический, — запечатлелся в моей памяти. Что, если он начинает чувствовать ко мне нечто большее, чем просто бессмысленное вожделение? Мне и так было нелегко держать свое сердце на страже, когда я думала, что ему нужен только секс.

Я вздрагиваю, пытаясь избавиться от ощущения его пристального взгляда.

Аукцион начинается, и Лотти объявляет первый лот — какую-то вазу, расписанную вручную местным мастером. Люди делают ставки, но все это кажется мне далеким и приглушенным. Голова идет кругом.

Ваза продается за двести долларов.

— Следующий лот — урок миксологии, подаренный Блейк Вульф!

О нет.

— Для тех, кто не знает, это означает приготовление всевозможных вкусных коктейлей. Да, пьяный день с лучшим барменом в Даркуотер-Холлоу. Кто бы не захотел принять участие в торгах? Мы начинаем торги со ста долларов, — говорит Лотти в микрофон.

У меня на коленях руки сжались в кулаки. Меня так вывел из равновесия этот почти поцелуй, что я забыла о том, что мой собственный лот выставлен на торги, но теперь мои нервы вспыхивают с новой силой. Никто не будет делать ставки, я это точно знаю. Когда я закончила школу, я думала, что с меня хватит унижений на публике, но, похоже, я ошибалась. И на этот раз мне некого винить, кроме себя. Почему я согласилась на просьбу Лотти? Я должна была ставить себя на первое место, а не делать глупые одолжения только потому, что хочу понравиться Лотти.

— Это ваш шанс, друзья! Помните, что это для хорошего дела!

Моя кожа нагревается до дискомфорта, когда я наблюдаю, как губы Сары кривятся в издевательской ухмылке, направленной на меня. Не знаю, почему я вообще смотрю на нее, но не могу оторвать взгляд.

Этот вечер — еще одно напоминание о том, что я ничто для этих людей. Зачем им что-то, подаренное дочерью преступника? Я происхожу из цепочки разрушенных домов и разбитых семей, и каждый в этом городе считает себя лучше меня.

— Сто к номеру четырнадцать!

Четырнадцать? Это же рядом со мной…

Моя голова поворачивается вправо. Роуэн поднял весло, его рука вытянута высоко над головой, как будто он хочет, чтобы все это видели.

— Что ты делаешь? — говорю я себе под нос.

— Торгуюсь. — Роуэн опускает весло.

— У нас есть двести? — спрашивает Лотти.

Я моргаю на него. — Почему?

— Я всегда хотел научиться делать вкусные коктейли.

— Двести к номеру двадцать три! — восклицает Лотти.

Что? Кто-то еще сделал ставку?

Я поворачиваю шею в поисках другого участника торгов. Когда я вижу, кто это, мои глаза расширяются.

Бретт.

Мой бывший смотрит на меня с места, где он сидит через несколько столиков, его взгляд острый, а губы сжаты в тонкую линию.

Ужас пробирает меня до костей. Если он выиграет, мне придется провести с ним время один на один. Даже несколько часов будут пыткой. Почему я…

Роуэн поднимает весло. — Триста!

Они ходят туда-сюда. Пятьсот.

И обратно. Семьсот.

И обратно. Девятьсот!

К этому моменту я вспотела через платье. Весь наш стол смотрит на меня, кто-то с весельем, а кто-то с недоверием.

Это похоже на цивилизованную версию дуэли.

И еще меньше смысла в том, что они дуэлируют из-за меня.

— Тысяча к номеру четырнадцать!

Вот черт. Это больше, чем я зарабатываю за неделю в Frostbite.

Роуэн кажется совершенно спокойным, но лицо Бретта становится красным.

— Тысяча сто — номер двадцать три!

Роуэн поднимает весло и кричит. — Пять тысяч.

По комнате проносится тихий шепот. Я ошеломлена. Я не знаю, что и думать.

Я вижу, как отец Бретта кладет руку на его руку, останавливая его от продолжения этого безумия. Бретт хмурится, но больше не делает ставки.

— Класс миксологии с Блейк достается мистеру Миллеру за пять тысяч долларов! Боже мой, как здорово!