— Теперь он будет держаться подальше, потому что ты со мной, — рычу я.
— Роуэн, ты не понимаешь, с кем имеешь дело. Он опасен. Он не такой, как мы. Он не соблюдает правила и не играет в добрые игры.
О, но я прекрасно понимаю. — Я его не боюсь.
Если бы я захотел, то мог бы уложить этого человека на пол и вернуться домой к ужину.
Она качает головой, расстроенная.
— Твое высокомерие приведет тебя к смерти. Ты должен бояться его. Если они причинят тебе вред из-за меня, я не смогу жить с собой. Ты помогаешь мне и ведешь себя как хороший парень…
Я тянусь к ней и обхватываю ладонями ее руки, пытаясь успокоить. Она дрожит.
Ее губы раздвигаются в напряженном вдохе. — Роуэн, пожалуйста. Скажи мне, что ты понял.
Что, если я скажу ей правду?
Что, если я объясню ей, что пока она со мной, ей не о чем беспокоиться?
Мне даже не понадобится пистолет, который я держу в машине, чтобы расправиться с этими парнями. Я мог бы сделать это голыми руками.
И я бы наслаждался каждой секундой.
Но что-то удерживает меня. Что-то в том, как она смотрит на меня — мило и беззастенчиво. Я нутром чую, что если скажу ей правду, ее стены тут же поднимутся.
Поэтому я беру ее руки в свои и говорю, — Я понимаю. Они опасны, и я буду осторожен.
Часть напряжения в ее плечах исчезает.
— Но ради Бога, сделай мне одолжение и никогда больше не называй меня хорошим парнем. Тот факт, что ты считаешь меня таковым, откровенно говоря, беспокоит больше, чем те всадники.
Хмурые морщины на ее лбу исчезли.
— Только ты можешь счесть этот термин оскорбительным. — Ее рот подергивается. — Ты хороший парень, Ро…
— Пожалуйста, прекрати. У меня начинается крапивница. Я не спас твои книги, помнишь?
Она прикусывает губу, подавляя смех. — Ты прав. Ты совсем не милый.
Я ухмыляюсь. Мне гораздо больше нравится, когда она улыбается. — Ну вот. А теперь скажи мне, как часто эти парни появляются в этих краях?
— Даркуотер Холлоу? Не часто. Они базируются на окраине Канзас-Сити.
Я киваю. — Хорошо.
Если это изменится, мне придется что-то предпринять.
— Я знаю, о чем ты думаешь.
Я вскидываю бровь. Я думаю обо всех творческих способах прекратить существование Лайла, так что я сомневаюсь.
Она сжимает мою руку.
— Ты, наверное, сомневаешься в том, что позволишь мне остаться с тобой. Я без денег, с сумасшедшим бывшим и крестным отцом в банде байкеров. У меня есть багаж.
— Я справлюсь с этим.
На самом деле, я бы с чертовским удовольствием справился с этим, чтобы ей больше никогда не приходилось беспокоиться об этих ублюдках.
Она только вздыхает. — Я бы хотела, чтобы мой отец никогда не привлекал к нам дядю Лайла. Не знаю, почему он решил, что его присутствие кому-то поможет. Мой отец и так был плохим, но дядя Лайл еще хуже.
— Чем хуже?
Ее челюсть сжалась.
— Для моего отца банда была на первом месте. За ней следовали вечеринки, женщины и азартные игры. Семья была где-то в самом низу его списка приоритетов. И мама всегда придумывала для него оправдания. Она любила его до самой смерти. — Выражение ее лица потемнело. — Никогда не понимала, как она могла оставаться такой преданной гребаному преступнику.
От ярости, с которой она произносит это слово, у меня по позвоночнику пробегает лед.
— Мой отец занимался контрабандой наркотиков для мексиканских картелей. Он угонял машины и продавал их на запчасти. Он воровал, обманывал и убивал. — Она смотрит мне прямо в глаза. — Как она могла полюбить такого человека, как он?
В моем желудке разверзается яма. — Я понятия не имею.
— Я тоже. — Она вырывает свои руки из моих и поднимается на ноги, разочарование накатывает на нее волнами. — Мне нужно принять душ. Я вся в пыли. Перед тем как они пришли, я разбирала свои вещи в доме.
— Хорошо. Я начну ужинать, — оцепенело говорю я.
Я смотрю, как она исчезает в спальне. Несколько мгновений спустя включается душ.
Блять.
Блять. Блять. Блять.
Если бы она только знала, с кем говорит. Если бы она только знала, что я натворил. Мой послужной список не лучше, чем у ее отца, это уж точно. И подумать только, я думал…
Я не могу ей сказать. Я никогда не смогу ей сказать.
Я провел пальцами по волосам и тихонько вздохнул. Это не должно иметь значения. Моя прошлая жизнь осталась в прошлом. И я обещал Сандро, что никому не скажу ни слова, так о чем, черт возьми, я вообще думал там?
Ладно. Нет смысла волноваться. Главное, что бы я держал рот на замке.
Двигаясь по коридору, я останавливаюсь у окна, выходящего во двор.
Мне не нравится мысль о том, чтобы оставить Блейк здесь одного, пока эти байкеры рыщут вокруг. Что, если они снова придут, пока меня не будет? Что, если они что-нибудь с ней сделают?
Она сказала, что они не часто заезжают в Даркуотер-Холлоу, но это не значит, что они не начнут это делать сейчас.
Будет лучше, если я буду здесь, чтобы присматривать за ней. Я прокручиваю в голове свой календарь. Я могу передвинуть некоторые дела, чтобы свести к минимуму время пребывания в офисе, но не все.
А это значит, что мне придется…
Черт, Сандро меня убьет.
ГЛАВА 22
НЕРО
Утро в Даркуотер-Холлоу выдалось прохладным, но в моем грузовике еще холоднее.
Блейк зыркает на меня с пассажирского сиденья, когда я заезжаю на стоянку перед своим офисом.
— Ты очень настырный, знаешь ли ты об этом? — огрызается она.
— Это всего на несколько дней.
— Не могу поверить, что ты тащишь меня с собой на работу. Я же не маленький ребенок.
— Поверь мне, я в курсе, — ворчу я.
Этим утром мы спорили минут тридцать, пока она наконец не сдалась и не согласилась пойти со мной в офис. Видя ее такой разгоряченной, мне захотелось связать ее, вставить кляп и хорошенько отшлепать. Блейк упряма, но у меня за плечами более чем десятилетний опыт переговоров с упрямыми итальянцами. Даже она не сравнится с ним.
— Я же сказала, что справлюсь со своим крестным.
— Теперь он наш крестный.
Она бросает на меня растерянный взгляд. — Что?
— То есть, он теперь моя проблема, так же как и твоя. Я не хочу рисковать, чтобы он появлялся у меня дома, пока меня там нет. Это называется ответственность.
— А разве мое появление у тебя на работе — это не ответственность? Что, если я пролью кофе на важный документ? Или заклинит принтер? Или…
— Детка, просто не делай ничего из этого, и все будет в порядке.
— Детка?
Я паркую машину, выключаю зажигание и поворачиваюсь к ней. Она смотрит на меня с тревогой.
— Мы встречаемся, помнишь? Мы влюблены. Разве люди так смотрят друг на друга, когда влюблены? Нет, не смотрят. Так что прекрати.
Ее глаза сузились. — Как я на тебя смотрю?
— Как будто ты жалеешь, что не бросила меня в огонь и не оставила запертым в своем доме.
— Слишком рано. Не смешно, — говорит она, но ее губы слегка подергиваются.
Я тыкаю ее в щеку. — Ты улыбаешься. А теперь иди сюда и поцелуй меня.
— Что!?
Похоже, моя тактика вытеснить Лайла из ее головы сработала. Она так комично ошеломлена, что я не могу удержаться от смеха. Можно подумать, я сказал ей забраться ко мне на колени и тереться о мой член. — Нам нужно потренироваться. Ты должна поцеловать меня в офисе.
Она качает головой. — Нет, я не хочу.
— Это то, что пары делают друг с другом. Они прикасаются, они целуются, они…
Она делает скрещивающее движение руками. — Я против этого. Это отвратительно. Мерзость.
Я вскидываю бровь. — Серьезно? Сколько тебе лет?
— Слушай, целоваться на твоей работе — это не то, что меня устраивает, — решительно заявляет она.
Я вздыхаю. — Будет трудно заставить город поверить, что мы встречаемся, если ты против этого.
Она поджимает губы, явно сомневаясь. Наконец она сдается. — Я могу поцеловать тебя в щеку. И все. Остальное… Мне нужно время, чтобы подготовиться к этому.
