Она приветствует Сандро и делает шаг назад. — Проходите.

Мы входим в узкий подъезд. Она берет пальто Сандро и смотрит на меня. На мне его нет, поскольку от моего дома до ее всего двадцать шагов. Ее взгляд скользит по темно-синей фланелевой рубашке, которая на мне. Что-то в том, как вспыхивают ее глаза, говорит мне о том, что ей нравится то, что она видит.

Она разглаживает руками свое платье. — Спасибо, что пришли.

— Ты отлично выглядишь.

Она будет выглядеть еще лучше, если на ней ничего не будет. Надеюсь, я смогу сказать ей об этом сегодня вечером.

Она заправляет прядь за ухо. — Спасибо.

— У тебя отличное место, — говорит Сандро откуда-то изнутри. — Мне нравится твой проигрыватель.

Она идет в направлении его голоса. Я иду прямо за ней, достаточно близко, чтобы вдыхать ее запах.

Эта чертова ваниль заставляет мой член дергаться.

Гостиная небольшая, но веселая, с винтажной мебелью, множеством растений и кирпичным камином. Справа от камина — огромная встроенная книжная полка, книги на которой тщательно рассортированы по цветам.

— Ты много читаешь?

Кажется, она немного стесняется, когда бросает на меня взгляд. — Да. Тонны книг.

При виде ее, свернувшейся калачиком в маленьком уголке у окна, в моей груди вспыхивает что-то теплое. Она чертовски очаровательна.

Блейк ведет нас в соседнюю столовую. На столе уже стоят закуски — оливки, сыр и крекеры, а также несколько видов холодной нарезки. Сандро сразу же обращает на них внимание. Парень ест как лошадь.

— Я принес вино.

Я протягиваю Блейк бутылку.

Она поворачивает ее в руках и читает этикетку.

— Кьянти, 1995 год. Произведено в Тоскане, Италия. — Она смотрит на меня. — Оно шикарно.

— Для тебя только самое лучшее.

Она бросает на меня забавный взгляд.

— Спасибо. Если ты хочешь открыть его, пока я закончу на кухне, это было бы здорово. Открывалка лежит здесь. Вы двое, должно быть, проголодались.

— Я пойду помогу тебе.

Я незаметно подмигиваю Сандро, на что он отвечает закатыванием глаз.

На маленькой кухне Блейк поворачивается ко мне. — Помогать особо не с чем.

— Невежливо оставлять шеф-повара одного делать всю работу.

— Этому тебя научила твоя Нонна?

Она подходит к плите и проверяет одну из кастрюль на пару. Она берет деревянную ложку и дважды помешивает то, что в ней находится.

Я останавливаюсь прямо за ней. Она такая чертовски крошечная по сравнению со мной, ее голова достигает лишь середины моей груди. — Она хотела убедиться, что ее внук хорошо воспитан.

Как только она осознает, насколько близко я к ней стою, ее спина напрягается. Она еще раз помешивает кастрюлю, затем обходит меня и двигается к холодильнику. — Не похоже, что ей это удалось.

Я прислоняюсь спиной к стойке и ухмыляюсь. — Я могу быть очень воспитанным, когда мне этого хочется.

— Ах. — Она закрывает холодильник, держа в одной руке миску с помидорами. — Тогда однажды ты сможешь меня удивить. — Она сдувает с лица выбившуюся светлую прядь. — Мне нужно закончить нарезку овощей для салата. Как ты управляешься с ножом?

— Я хорошо владею руками.

Она прикусывает губу, чтобы скрыть от меня улыбку.

— Конечно, хорошо. Если бы я попросила тебя попробовать соус, ты бы сказал что-нибудь такое же нелепое, например, что ты хорошо управляешься со ртом?

Я смеюсь над тем, как она понижает голос, подражая моему. — Как тебе удалось прочитать мои мысли? Между прочим, оба эти утверждения — правда.

Она протягивает мне разделочную доску и острый нож, на ее губах играет улыбка. — Ты займись огурцами, а я — помидорами. Твои мысли легко читаются.

Мы стоим бок о бок, ее разделочная доска в нескольких дюймах от моей. — Да ну? Неужели я действительно так прост?

Ее нож работает неплохо, но мой чуть лучше. Это пришло с годами практики. Отрезать палец или язык не так просто, как можно было бы ожидать.

Мой локоть сталкивается с ее локтем. Она снова дует на прядь волос. — Ты не так прост, как хочешь, чтобы люди думали, но и не так сложен, как сам думаешь.

Замечание неожиданное. Я обдумываю его раз, два, решаю, что это чепуха, и заливисто смеюсь. — Значит, ты думаешь, что раскусила меня.

— Не совсем. Но я делаю успехи.

Я кладу нож и вытираю руки о полотенце. Прядь продолжает соскальзывать, попадая ей на глаза.

— Хорошо. Скажи мне, о чем я сейчас думаю.

Она смотрит на меня, не торопясь отвечать. — Что я плохая хозяйка, раз занимаюсь психоанализом?

Я поднимаю руку и убираю прядь, кончики моих пальцев касаются раковины ее уха.

Ее дыхание сбивается. Ее нож замедляется, а затем полностью останавливается.

Я прижимаю указательный палец к ее челюсти и поворачиваю ее лицом ко мне.

— Нет, Солнышко. Прямо сейчас я думаю о том, как это сделать.

Моя ладонь скользит по ее шее, я опускаю голову и прижимаюсь губами к ее губам.

В тот момент, когда мы соприкасаемся, я понимаю, что что-то изменилось.

Под моей кожей проскакивает электричество, как будто электросеть возвращается в строй после отключения. Моя кожа напрягается. Мое сердце набирает скорость.

Я весь на взводе… Она тоже это чувствует?

Я не могу сказать.

Она застыла на месте, позволяя мне покусывать ее губы, позволяя мне обхватить руками ее бедра. Она вздыхает, когда мои пальцы проникают в ее плоть сквозь ткань платья.

И только мягкий прикосновение моих зубов к ее нижней губе делает это. Она открывается мне, позволяя моему языку провести по ее губам.

Черт, она на вкус как охлажденный бокал вина в жаркий летний день.

Низкий стон вибрирует в моей груди.

Я уже могу сказать, что она из тех женщин, которые будут испытывать мое терпение, желая не спешить. Но я не возражаю. В конце концов, погоня может быть не менее захватывающей, чем убийство.

УДАР.

Мы разрываемся на части от этого звука, и мой взгляд падает на нож, который она уронила на пол. Она поворачивается и упирается ладонями в стойку, ее грудь вздымается и опускается от учащенного дыхания.

Мое собственное дыхание такое же неровное.

Это был всего лишь поцелуй. Каково это — погрузиться в нее?

Я тверд как черт. Зачем я снова взял с собой Сандро?

— Роуэн, — шепчет она. — Зачем ты это сделал?

Я поднимаю нож и кладу его на стойку.

— Потому что я хотел. И я хочу сделать это снова.

Ее глаза расширены и ошеломлены. — Ты не можешь.

Я тянусь к ее щеке. — Почему нет?

Она отшатывается от меня, не позволяя мне дотронуться до нее.

Во мне мелькает беспокойство. О чем она думает? Я не могу ее понять.

Ее руки слегка дрожат, когда она перекладывает помидоры в салатницу.

— Отнеси это на обеденный стол, пожалуйста.

Она практически прижимает эту штуку к моей груди, но когда наши пальцы соприкасаются, на моей коже вспыхивают искры.

Она тяжело вздыхает, но не встречает моего взгляда, словно решив игнорировать нашу безумную химию.

О, Солнышко. Это случится. Может, не сегодня, но очень скоро. Такое влечение не проходит само по себе. Его нужно искоренить, желательно в течение долгих ночей между простынями.

Я возвращаюсь в столовую, где Сандро потягивает вино над разграбленной тарелкой с холодными закусками. Он вскидывает бровь.

— Это выражение твоего лица заставляет меня испытывать серьезный дискомфорт. Мне стоит спрашивать?

— Молчи.

Я ставлю тарелку на стол и сажусь так, чтобы Сандро не заметил выпуклость на моих джинсах.

Он хмыкает и отпивает из своего бокала.

Через минуту входит Блейк, неся огромную индейку. Я беру поднос из ее рук и ставлю его в центр стола.

Она протягивает мне нож, по-прежнему отказываясь встретиться с моим взглядом. — Окажешь честь?

— Конечно.

Я разрезаю птицу и подаю ей и Сандро, а затем кладу немного на свою тарелку.

Блейк поднимает бокал с вином и прочищает горло. — Спасибо, что пришли, ребята. У меня нет родственников в городе, поэтому мой первоначальный план заключался в том, чтобы купить в продуктовом магазине ужин на одного человека на День благодарения. Моя подруга, которая живет в Сан-Франциско, сказала мне, что это просто грустно.