Сильвия заметно сглатывает, ее невинные лесные глаза смотрят на меня и разжигают во мне чувство вины. А когда она отвечает, я уверен, что она неправильно поняла мой вопрос.

— Я просто хотела извиниться за ту ночь, — пробормотала она, протягивая руку, чтобы взять меня за предплечье.

Ее глаза блестят в свете крыльца, предупреждая меня, что она вот-вот расплачется.

— Я не знаю, что мой отец сказал тебе после того, как отправил меня в мою комнату, и я знаю, что ты и так тяжело переживаешь нашу свадьбу… Я просто… я хотела…

Ее голос срывается, и этот звук разрывает мне сердце. Мне неприятно, что она чувствует необходимость извиняться, неприятно, что мои действия снова довели ее до слез. Но я знаю, что не могу позволить ей плакать. Только не перед матерью, которой будет приятно видеть боль Сильвии.

— Не плачь. — Говорю я, вырываясь из рук Сильвии. — Что сделано, то сделано.

На нежном лице Сильвии мелькает обида, но мой резкий ответ сделал свое дело, и она делает глубокий вдох, чтобы собраться с силами.

— Ну что ж, спокойной ночи, Петр. — Говорит она и, прежде чем я успеваю ответить, скрывается в доме.

Через мгновение дверь захлопывается, оставляя меня в мучительной тишине.

СИЛЬВИЯ

Кристаллики соли царапают веки, когда я пытаюсь открыть глаза. Должно быть, я окончательно разрыдалась после того, как Петр и его мать ушли прошлой ночью. Свернувшись калачиком на кровати, я стараюсь не обращать внимания на головную боль, пульсирующую в висках.

Я просто не знаю, что делать дальше. Все запуталось и перепуталось. И я не знаю, как исправить ситуацию. Каждый раз, когда мы с Петром делаем шаг в правильном направлении, мы как будто делаем два шага назад. Это изматывает, и я задаюсь вопросом, сможем ли мы найти обратный путь после этого последнего опыта.

Застонав, я разворачиваю свое тело, растягиваясь на матрасе, чтобы попытаться найти хоть какой-то источник комфорта. Но у меня такое чувство, будто кто-то пробил дыру в моем нутре. Напряженная и эмоциональная, я закрываю глаза ладонями и еще раз просматриваю вчерашний ужин.

С самого начала это была катастрофа — я даже не знала, что она происходит, пока Альфи не пришел сообщить, что меня ждут внизу. А потом весь вечер мы слушали, как родители решают нашу судьбу. Не знаю, зачем они вообще потрудились пригласить нас в комнату.

Но хуже всего было то, что Петр едва ли хотел смотреть на меня. И теперь я действительно не знаю, в каком положении мы находимся. Судя по его последним словам, я бы сказала, что у нас все плохо. Что сделано, то сделано. Это значит, что он недоволен тем, как все сложилось.

Могу ли я винить его? Мы должны пожениться через несколько месяцев. А он уже высказался против брака по расчету. У нас был такой хороший, здоровый разговор прямо перед тем, как он подвез меня на наше последнее свидание. Но теперь, похоже, все потеряно в суматохе, и наша свобода полностью утрачена.

Эмоции бушуют во всем моем теле, голова кружится, а желудок болит. Даже больше, чем болит, — я почти чувствую, что меня может вырвать. Волна тошноты накатывает на меня, как только у меня появляется эта мысль, и я мгновенно встаю с кровати.

Бросившись через всю комнату в прилегающую ванную, я едва успеваю добежать до туалета. Спагетти и красное вино, съеденные за день, попадают в фарфоровую чашу. А запах моей тошноты заставляет меня только сильнее отхаркиваться.

Второй приступ тошноты пронзает меня, и я очищаю желудок, пока в нем не остается ничего, кроме желчи. Холодный пот струйками стекает по шее. Протерев трясущейся рукой лоб, я рухнула на холодный каменный пол своей ванной. Хотя на всякий случай я держусь поближе к унитазу. Но, думаю, со мной все будет в порядке.

Ну, не совсем. Меня ни капельки не устраивает мое положение. Но, по крайней мере, теперь, когда меня вырвало, мой желудок чувствует себя гораздо лучше. Но в груди все равно болит от неуверенности.

— Наконец-то ты это сделала, Сильвия. — Говорю я без обиняков. — Измучила себя до смерти, в буквальном смысле, и что тебе это дало?

Я закатываю глаза от того, в какую мыльную оперу превратилась моя жизнь. Затем мой взгляд падает на корзину, стоящую над бачком унитаза. Свежая коробка тампонов составляет компанию запасному рулону туалетной бумаги.

Мое сердце учащенно забилось. Когда же я в последний раз пользовалась ими? В последнее время все было так бурно, что я потеряла счет времени.

Поднявшись с пола в ванной, я бегу в спальню, чтобы найти свой ноутбук. Открыв календарь, я подтверждаю дату, а затем начинаю отсчитывать время до последней менструации. У меня задержка. На несколько недель. Сглотнув ком в горле, я уставилась на экран. Но это не может быть правильным. С момента нашего с Петром последнего секса прошло не так много времени, чтобы я могла заметить какие-то признаки. Верно? Значит, если я беременна, то это должно произойти с нашего первого раза.

Мой желудок замирает.

Каким бы невероятным это ни казалось, мой цикл никогда не запаздывает. И уж точно не на несколько недель. О, Боже, что я наделала? Паника сжимает мою грудь, и я пытаюсь дышать, втягивая воздух короткими, быстрыми вдохами. Этого не может быть. Я пересчитываю еще два раза, размышляя, не забыла ли я в этом хаосе о том, когда в последний раз у меня шла кровь. Но я уверена в этом. Я точно пропустила месячные.

Мне нужен телефон.

Потому что я точно не скажу родителям, но мне нужно с кем-то поговорить.

Мне требуется целых пять минут, чтобы взять под контроль свою физическую реакцию, затем я умываюсь и одеваюсь, чтобы отправиться на поиски отца. Я слышу его в кабинете еще до того, как постучу, и его ровный, ледяной голос вызывает дрожь по позвоночнику.

Когда он умолкает, я тихо стучу в дверь.

— Входи, — приказывает он.

Я делаю это, нерешительно ступаю внутрь и жду у двери. Мазза, правая рука моего отца, сидит напротив него, сцепив пальцы рук и опираясь локтями на ручки кресла. Он смотрит на меня через плечо с легким любопытством.

— Что тебе нужно? — Требует отец из-за стола, пристально глядя на меня.

Я расправляю плечи, пытаясь казаться уверенной.

— Я подумала, может, мне стоит вернуть свой телефон. — Я почти сдуваюсь, как только произношу это.

— О, неужели сейчас? — Язвит отец.

— И я надеялась, что ты разрешишь мне вернуться в колледж. Теперь же… все улажено. — Хотя я и хотела бы вернуться в колледж, я добавляю это как запасной вариант, чтобы не вызывать подозрений отца.

— Хм, — хмыкает отец. — Полагаю, я разрешу. — Он открывает ящик стола и достает мой телефон. — Но уверяю тебя, если ты еще раз проявишь недовольство, то не выйдешь за пределы этой спальни до тех пор, пока юридически не перестанешь быть моей заботой. Понятно?

Я киваю, тяжело сглатывая.

— Да, сэр.

— А теперь убирайся с глаз моих, — приказывает он, протягивая мне телефон.

Я не могу поверить в свою удачу. Что бы они с Маззой ни обсуждали, это должно быть очень важно для моего отца, чтобы он так легко отпустил меня с крючка. Но я не буду смотреть в рот дареному коню. Быстрым шагом пересекая комнату, я беру телефон и убегаю.

Снова спрятавшись в ванной, я звоню жене Николо, Ане. Она единственная, кто может помочь мне в этой ситуации. Ведь она сама когда-то была в подобной ситуации. Она знает, что делать.

— Привет, Сильвия, — отвечает она на третьем звонке. Ее голос мягкий, теплый и приветливый, и она произносит мое имя с любовью, от которой у меня на глаза наворачиваются слезы.

— Привет, — говорю я, фыркая.

— Что случилось? — Тон Ани сразу же переходит в озабоченность.

— Я просто… я немного волнуюсь, и я подумала, может быть, я могла бы поговорить с тобой…

— Конечно. Я всегда рядом с тобой.

— Но если я расскажу тебе, ты пообещаешь никому не говорить?