Усевшись в кресло, она смотрит на меня сквозь длинные густые ресницы, и мне почти невозможно встретить ее взгляд, когда я понимаю, что она выглядит извиняющейся. Скрежеща зубами, я опускаю взгляд в свою тарелку, борясь с чувством вины, разбухающим внутри меня.

На этот раз ужин подается без обычной помпезности и нахальства. Два сотрудника кухни несут к нам тарелки, расставляя их, чтобы показать простое блюдо из макарон. В это же время третий сотрудник наливает нам вино. Затем они уходят.

Не нужно объяснять, как приготовить простые спагетти болоньезе.

— Я предлагаю назначить дату свадьбы сразу после Рождества. До Нового года, — заявляет дон Лоренцо, переходя сразу к делу.

Сильвия поднимает глаза на отца, потом на меня, и в них появляется страх. Значит ли это, что она боится выйти за меня замуж? Или просто отец не сказал ей о переносе даты?

— Думаю, все в порядке, — спокойно говорит моя мама, наконец-то сумев умерить свое ликование. — Если Есения думает, что мы успеем спланировать достойную церемонию.

— У меня было много практики в последнее время: Николо женился, а у обоих других моих сыновей свадьбы в ближайшем будущем, — говорит мама Сильвии, ее голос отстранен и граничит с безразличием.

Ради всего святого. Кажется, я впервые слышу, как эта женщина говорит, и начинаю сомневаться, что у Сильвии есть хоть один родитель в ее команде. Насколько я понял, ее братья заботятся о ней. По крайней мере, они продемонстрировали хотя бы намек на это, когда в начале года пытались запугать меня за то, что я с ней возился. Но это? У нее нет никого, кто бы заботился о ее интересах. И это только усиливает мое чувство вины. Потому что я воспользовался этим, а значит, я не лучше их.

— Петр? — Требовательно спрашивает мама.

Это мило. Как будто у меня действительно есть право голоса.

— Конечно, — спокойно отвечаю я. — Я с нетерпением жду объединения наших семей, — добавляю я, стараясь сохранить ровный тон. На щеке дона Лоренцо подрагивает мускул, и я улыбаюсь ему издевательской улыбкой. Я чувствую на себе взгляд Сильвии, и мне требуется все мое самообладание, чтобы не посмотреть в ее сторону.

— Значит, решено, — заявляет дон Лоренцо, не утруждая себя показным вопросом о том, что думает Сильвия.

— А пока я думаю, что от разлуки вашей дочери и моего сына будет больше вреда, чем пользы, — негромко говорит моя мать, и у меня сводит желудок. Она всегда передвигает шахматные фигуры, и, конечно, я не узнаю, каким будет ее следующий ход, пока она не поставит меня в нужную клетку на доске.

Резкий вздох заставляет меня наконец снова посмотреть на Сильвию, но ее глаза устремлены на отца, а губы сжаты в линию. Что это значит? Она молча надеется, что он согласится? Или она теперь не хочет иметь со мной ничего общего?

Непрекращающиеся сомнения сводят меня с ума. Меня это не должно волновать, и теперь, когда я не могу нанести еще больший ущерб нашим отношениям, я обнаруживаю, что не могу спать в постели, которую застелил.

— Согласен, — говорит отец Сильвии.

Прежде чем я успеваю отвести взгляд, глаза Сильвии переходят на мои, и в них я вижу ее страх. Ее уязвимость. Ее неуверенность в себе. Со всем, что произошло, я потерял девушку с безграничным энтузиазмом и надеждой, девушку с неистовой страстью. На ее месте оказалась девушка, которую я встретил этим летом, испуганная и беспомощная, неспособная постоять за себя.

И вдруг я прозрел. Настоящая Сильвия всегда была скрыта под этой внешностью. Это ее отец подавляет в ней свободу воли и лишает ее голоса.

— У вас есть мысли о том, где бы вы хотели провести церемонию? — Спрашивает моя мать дона Лоренцо, словно обсуждая, какая картина лучше всего будет смотреться над камином.

— Полагаю, ты собираешься предложить провести ее в Нью-Йорке, — сухо констатирует дон Лоренцо.

— Что ж, это было бы замечательно. Но я подумала, что мы могли бы найти место с более… равными условиями. Тебе не кажется? — Это моя мать, играющая в дипломата теперь, когда отец Сильвии оказался именно там, где она хотела его видеть.

— И где же, по-твоему, это место?

— А как насчет Франции? — Предлагает она. — Разве не прекрасно, Есения, наблюдать за свадьбой своей единственной дочери в замке Виллет? Или, возможно, где-нибудь на Майорке. Это было бы прекрасно в это время года.

Мать Сильвии одобрительно хмыкает, хотя ехидная улыбка не сходит с ее глаз. От меня не ускользнуло, что никто не удосужился спросить Сильвию или меня, где бы мы хотели пожениться. И хотя меня это вполне устраивает, я не могу не думать о том, как это может отразиться на Сильвии.

Я знаю, как некоторые женщины мечтают о своей свадьбе заранее, иногда планируя ее в уме за годы до того, как она станет реальностью. Моя сестра такая же, она готова долго рассказывать о платье своей мечты или об идеальном месте проведения свадьбы. Но, похоже, бедная Сильвия окажется на собственной свадьбе на втором плане.

От этой мысли у меня сжимается грудь, потому что я частично ответствен за то, что с ней происходит. Я сыграл ключевую роль в том, что заманил ее в ловушку. А теперь, похоже, у нее полностью отняли то немногое, что у нее было.

Когда я думаю о Сильвии, мой взгляд переходит на нее, и я вижу покорность в изгибе ее плеч. Она медленно вертит вилкой в макаронах, но не ест. Отсутствие аппетита заставляет меня думать, что она не выдерживает стены, смыкающейся вокруг нее.

Словно почувствовав мой взгляд, Сильвия поднимает голову. Мой желудок подпрыгивает от неожиданного зрительного контакта. В глубине ее лесного взгляда я вижу печаль, беспокойство и что-то граничащее с потерей. Я хочу что-то сказать. Но что? Все, что вырвется из моих уст, будет тщательно изучено обоими нашими родителями.

Я опускаю глаза к своей тарелке, заставляя себя откусить кусочек и сохранить спокойное выражение лица. Разговор о предстоящем бракосочетании длится почти весь ужин, мы с Сильвией едим, не произнося ни слова. Единственным средством общения для нас служат едва уловимые взгляды, и все равно мне трудно встретиться с ней глазами.

Наконец мы закончили ужин и выпили по бутылке вина. Дон Лоренцо провожает нас до парадной двери вместе со своей женой и дочерью. Теперь, когда он и моя мать пришли к соглашению о дате и возможном месте проведения свадьбы, он, кажется, утратил часть своего хамства. Вместо этого он снова стал холодным и расчетливым человеком, к которому я привык.

— Уверен, мы скоро поговорим. — Говорит дон, когда мы стоим в фойе.

— Да, нужно многое спланировать за очень короткое время. — Моя мать улыбается, ее красные губы растягиваются в одну из редких искренних улыбок. Этот вечер оказался для нее очень продуктивным. Я уверен, что в данный момент она на вершине мира.

— Я надеялась побыть наедине с Петром, если вы не возражаете. Просто пожелать спокойной ночи. — Говорит Сильвия после того, как ее родители чопорно вежливо провожают нас.

Дон Лоренцо смотрит на нее с едва скрываемым презрением.

— Поторопитесь, — спокойно говорит он. Затем, кивнув головой, он выпроваживает жену из подъезда.

— Я буду в машине. — Говорит моя мать, подмигивая Сильвии. Но взгляд, который она бросает в мою сторону, говорит, что мне лучше не заставлять ее ждать.

Я приостанавливаюсь у двери, напряжение гудит в моем теле, пока я внимательно наблюдаю за Сильвией. Она не сводит глаз с удаляющейся спины отца. Затем, как только он уходит, она берет меня за предплечье и тянет на крыльцо. Хотя я уверен, что Сильвия сделала это, чтобы отец не подслушал то, что она хочет сказать, я напрягаюсь. Потому что, пока мама в машине, как она и сказала, я уверен, что она будет следить за нами как ястреб. И она наверняка заметит любую потенциальную слабость, которую сможет использовать в своих интересах.

— Чего ты хочешь? — Спросил я, и вопрос прозвучал резко.

Мне действительно важно знать, чего Сильвия хочет от своей жизни, от этой свадьбы. Возможно, я единственный, кто потрудится спросить ее об этом, и самое ужасное, что я ничего не могу с этим поделать. Потому что я тоже всего лишь пешка в этом деле. Даже если я знаю, чего она хочет, я не могу ничего сделать, чтобы дать ей это. И от этого мой тон становится резким и нетерпеливым.