— Да, почему бы тебе просто не поместить мою сестру за оргстекло, пока ты этим занимаешься? — Нико усмехается через стол. — Тогда ты сможешь показать все сокровища, которые ты отнимешь у моей семьи.

— Нико! — задыхаюсь я, мои щеки горят от смущения.

— Прошу прощение за него — снова вмешивается мой отец, его лицо сдержанно, когда он встречается взглядом с Матроной. — Кажется, всем моим сыновьям не хватает того лоска, который ты привила своему сыну, Матрона. — Его тон может резать, настолько он резок, когда он бросает грозный взгляд на моего старшего брата.

— Не думай об этом, дон Лоренцо. Я уверена, что ты научишь их надлежащим правилам приличия к свадьбе. Это даст тебе достаточно времени, — деликатно говорит Матрона.

Затем ее выражение становится снисходительным, когда она смотрит на Петра.

— Кроме того, мой сын довольно исключителен, когда дело касается понимания манер и приличия. Этому стандарту трудно соответствовать. Но с тех пор, как умер его отец, когда Петр был совсем юным, ему пришлось стать мужчиной быстрее, чем большинству.

Мои братья заметно ощетинились от этого пренебрежения. Это едва заметное движение, но краем глаза я замечаю, как пальцы Петра крепко сжимают ножку винного бокала. Он так сильно сжимает бокал, что мне кажется, он может разбиться. Через мгновение он улыбается, его хватка ослабевает, когда он подносит бокал к губам.

Что это значит?

У меня не так много времени, чтобы подумать об этом, так как из кухни в толпе хорошо одетых официантов поступает следующее блюдо. Идеально приготовленная тальята, поданная на подложке из рукколы, заставляет мой рот наполняться слюной. Пока отец объясняет блюдо Матроне, и они завязывают непринужденную беседу, я смотрю на Петра. Он ловит мой взгляд и снова приподнимает бровь. Смущенно краснея, я снова смотрю на свою тарелку.

— Вкус Италии, — говорит он мягко, разрезая свой стейк. — Как освежающе. Мама вся в русских традициях и знает наши корни, так что это редкое угощение. Ваш повар из Италии?

— Вообще-то из Нью-Йорка, — говорю я, разрезая свой собственный стейк. — У вас дома есть повар?

— Один из лучших. Из Москвы, он готовил для самого Путина.

— Правда? — Я не могу скрыть удивления в своем тоне.

Петр усмехается, звук низкий и глубоко мужской.

— Правда.

— Он, должно быть, очень хорош.

— Уверен, у тебя будет много возможностей убедиться, насколько он талантлив, — уверяет меня Петр.

Он откусывает еще кусочек, и я поражаюсь тому, как ему удается заставить жевание выглядеть одновременно королевским и чертовски сексуальным.

В комнате разгорается непринужденная беседа. Мой отец заводит разговор с Матроной на простые темы, как и с любым другим гостем нашего дома. Клара привлекает внимание Нико и Ани, пока близнецы и их девушки вступают в юмористический спор о своей последней совместной караоке-вечеринке.

— Надеюсь, ты не поймешь это неправильно, — тихо говорит Петр, снова привлекая мое внимание. — Но ты гораздо красивее, чем я ожидал. — Его серые глаза внимательно следят за мной, словно оценивая, не обидилась ли я.

Я нервно хихикаю.

— Что? Ты ожидал увидеть старую каргу с выбитыми зубами и бородавками по всему лицу? — Шучу я. По какой-то причине, услышав, как он озвучивает мой страх, я успокаиваюсь.

Он смеется, и этот глубокий, насыщенный звук снова заставляет мое сердце трепетать. Меня пробирает дрожь от осознания того, что я вытащила его из него. Значит ли это, что ему нравится мой юмор?

— Нет, не старая. Я знал, что мы одного возраста.

Это заставляет меня смеяться.

— Но все остальное, что ты себе представлял?

— Иногда хорошее воображение может быть твоим злейшим врагом, — игриво говорит он.

Он понятия не имеет.

— Ну, пока мы честны. Я просто благодарна, что у тебя нет рогов и хвоста.

Бровь Петра поднимается в немом вопросе.

— Кто сказал, что у меня их нет? — Парирует он, проводя пальцами по волосам.

Я неподобающе фыркаю и прикрываю нос и рот от стыда. Но кроме Петра, который мрачно усмехается в ответ, никто, кажется, не заметил моей оплошности. И он не моргнул глазом. Сильное облегчение пронзает меня, когда я понимаю, что моя помолвка, возможно, не самое худшее, что может случиться в мире.

Велесы, возможно, стали врагами моей семьи. Конечно, я едва знаю Петра. И да, он живет в сотнях миль от моей семьи, с которой я надеялась остаться рядом. Но каким-то образом после встречи со своим будущим мужем у меня возникает чувство, что мы действительно можем быть хорошей парой. Вопреки всем обстоятельствам, я на удивление хорошо отношусь к идее выйти замуж за наследника печально известной нью-йоркской Братвы. Он кажется опасно близким к тому, чтобы быть настоящим джентльменом и очаровательным принцем.

Я уверена, Нико скажет мне, что моя любовь к книгам затмевает мою реальность. Но я всегда знала, что моя роль в семье Маркетти — стать чьей-то невестой, чтобы улучшить имя нашей семьи. Поэтому я полна решимости увидеть это в лучшем свете. И Петр Велес совсем не тот монстр, которого я ожидала встретить.

Он поддерживает непринужденную беседу, и по мере того, как ужин начинает спадать, первоначальная враждебность и напряжение, кажется, полностью рассеиваются. Прежде чем я успеваю опомниться, наши десертные тарелки убирают.

— Должна сказать, что после этого вечера я возлагаю большие надежды на объединение наших семей. — Матрона нежно похлопывает себя по губам, прежде чем отложить салфетку.

— Я благодарен, что вы с сыном смогли найти время, чтобы прилететь сюда, — говорит отец, сохраняя официальный тон.

Краем глаза я замечаю, как Николо скрежещет зубами, сухожилие в его челюсти лопается. Аня успокаивающе кладет руку ему на плечо и что-то шепчет ему. Чтобы скрыть свое раздражение, Нико переключает внимание на Клару, гладя ее темные волосы и притягивая к себе.

Укол тоски сжимает мою грудь. Нико такой хороший отец. Он очень любит Клару. Я вижу это во всем, что он делает. Мне повезло, что у меня есть такой брат. Он всегда меня поддерживает. Но чего бы я не отдала, чтобы мой отец любил меня так же, хотел защитить меня и прижать меня к себе.

Вместо этого он продает меня в обмен на союз.

Проглотив эмоции, я напоминаю себе, что у моего отца не было особого выбора. Либо выдать меня замуж за Петра Велеса, либо начать войну с одной из самых коварных Братий Нью-Йорка. И все же больно знать, что он согласился на это соглашение, не моргнув глазом.

— Проводишь меня? — спрашивает Петр, привлекая мое внимание к своему красивому лицу. Он стоит за моим стулом, готовый помочь мне выбраться из этой ситуации.

— Конечно. — Я встаю, быстро кладу салфетку на стол и обхожу свое место, чтобы взять его за руку.

Мои братья держатся на почтительном расстоянии в фойе. Они кивают на прощание с неохотной вежливостью, пока Матрона выражает свою радость от того, что снова увидела их всех. Еще один двусмысленный комментарий, учитывая, что в последний раз, когда они ее видели, она держала нож у горла Кассио.

Ее разговор с моими родителями гораздо менее болезнен. Они оба демонстрируют избыток приличий, целуя ее щеки и приветствуя ее в семье. Затем, когда Петр прощается сам, Матрона останавливается передо мной.

— Ты красавица, не так ли? — Самодовольно спрашивает она, сжимая мой подбородок ухоженными пальцами.

— Спасибо, — бормочу я, и тепло согревает мои щеки.

— С нетерпением жду возможности привезти тебя в Нью-Йорк. Ты будешь прекрасной женой для моего Петра. — Ее губы изгибаются в насмешливой улыбке, а затем она исчезает почти так же быстро, как и появилась. — Я буду ждать в машине, когда ты закончишь прощаться, сынок.

С этими словами Матрона поворачивается и выходит с тремя крепкими русскими охранниками. Петр пожимает руку моему отцу. Кивнув, отец поворачивается к моим братьям.

— Давайте дадим этим двоим немного побыть наедине, — командует он, выводя остальную часть моей семьи из фойе.