Мое зрение слегка пульсирует, его лицо прыгает передо мной.

— Мне кажется? Или у вас, ребята, сильное чувство дежавю? — Спрашиваю я.

— Похоже, у кого-то проснулось чувство юмора, — усмехается Николо.

Мои губы кривятся в лукавой улыбке.

— Оно всегда было у меня. Думаю, большинство моих шуток просто пролетают мимо твоей огромной головы.

— Серьезно, никогда в жизни мне так сильно не хотелось начать резать человека, — рычит Кассио, отходя к своим братьям, а затем снова поворачивается ко мне лицом.

Я пользуюсь возможностью оценить обстановку. Это не тот клуб, куда они затащили меня в первый раз, когда пытались запугать. Это больше похоже на склад. Большой, с деревянными ящиками вдоль стен и заполняющими большую часть пространства.

— Вы, мальчики, решили заняться торговлей наркотиками? — Замечаю я, обращая внимание на плотно завернутые килограммы белого порошка, сложенные на одном ящике.

— Думаю, тебе стоит больше заботиться о собственном благополучии и меньше думать о том, где ты сейчас находишься, — сухо замечает Кассио.

— О? И почему же? — Я поворачиваюсь, чтобы изучить его, радуясь тому, что мое зрение и мысли наконец-то обострились.

— Потому что ты скоро умрешь, — категорично заявляет Николо.

Я не могу удержаться от смеха.

— Да что с тобой такое? — Огрызается наследник Маркетти, поднимаясь со своего места.

— Послушайте, ребята. Нельзя применять одну и ту же тактику дважды и ожидать, что она сработает. Признаюсь, в первый раз, когда вы проделали этот трюк, я на секунду засомневался. Но серьезно, то же самое дерьмо, другой день. Разве мы не можем просто перейти к той части, где вы предупреждаете меня, чтобы я не лез к вашей сестре, а потом заставляете меня искать дорогу домой самостоятельно? У меня вообще-то важная встреча, на которую я из-за вас чертовски опаздываю, так что, если вы не против, мы можем ускорить процесс?

Я успеваю заметить блеск кастета на кулаке Николо за мгновение до того, как он сталкивается с моей челюстью, и моя голова резко поворачивается вправо. Медная жидкость покрывает мой язык и губы, и я сплевываю ее на пол, прежде чем повернуться и посмотреть на него.

— Сегодня мы здесь не для того, чтобы раздавать предупреждение. — Говорит он, его голос низкий и угрожающий.

Его лесные глаза, удивительно похожие на глаза Сильвии, настолько, что они заставляют меня вспомнить ее лицо, сверкают ненавистью, которая меня тревожит.

— Я сказал тебе, что если ты еще раз заставишь мою сестру плакать, то я заставлю тебя пожалеть, что ты вообще родился на свет, — шипит он.

И на этот раз я вижу, что все трое согласны.

Блядь.

— Сделаешь это, и начнешь войну, — предупреждаю я, становясь серьезным.

— Лучше так, чем позволить тебе еще раз прикоснуться к нашей сестре, ты, моральный урод, — огрызается Кассио.

Он делает шаг рядом с Николо, и тот отходит в сторону, чтобы показать лом в руках брата. Стиснув зубы, я напрягаюсь, готовясь к предстоящему удару.

Кассио размахивает ломом, как спортсмен, целясь низко. И когда лом врезается в мои ребра, тошнотворный хруст сопровождается жгучей болью. Я рычу, почти не в силах сохранять полное молчание, но и не желая выпускать крик агонии, подкатывающий к горлу.

Я смотрю на него, оскалив зубы, борясь с болью, думая, может, они действительно планируют убить меня сегодня?

Следом появляется Лука, и по его челюсти я понимаю, что на этот раз он не будет голосом разума. Он вертит в руках нож, на его лице расплывается мрачная улыбка.

— Не позволяй ему истекать кровью слишком быстро, Лука. Я хочу, чтобы он получил полный опыт. — Говорит Николо.

— Согласен.

Лука наносит удар, его движение настолько быстро, что рука почти расплывается, и по моей груди проходит огненная линия. Это превращается в непрерывный цикл: один брат делает свой ход, а затем отступает и приступает следующий, не оставляя мне времени перевести дух или даже предвидеть следующий удар. От удара в висок у меня звенит в ушах, за ним следует удар в живот, выбивающий воздух из легких. И когда я перевернулся на спину, напрягаясь от веревки, связывающей мои руки со спинкой кресла, еще одна жгучая линия боли проходит через мое плечо.

Мучительная.

И пока боль грозит поглотить меня целиком, я думаю только о Сильвии и о том, что я должен быть с ней сейчас. Чего бы я только не отдал, чтобы почувствовать ее теплое тело, прижатое к моей груди. Она наверняка думает, что я снова солгал ей и на этот раз кинул ее.

Если я умру здесь сегодня, она, возможно, никогда не узнает правды — о том, что меня подстерегли ее братья и притащили на какой-то богом забытый склад в глуши, чтобы подвергнуть пыткам. Они явно готовы убить меня, как только причинят достаточно боли. Но самая страшная мука — это осознание того, что я больше никогда не увижу Сильвию. Я никогда не смогу доказать, что достоин второго шанса, который она мне дала. У меня больше не будет возможности заключить ее в свои объятия.

Я должен был сказать ей, что люблю ее, как только понял, что это правда. Яркий образ ее лица заполняет мое сознание, и я закрываю глаза, используя этот образ как спасательный плот, чтобы унести меня от умопомрачительной боли.

В какой-то момент я теряю связь с окружающим миром. Бессвязные всплески музыки доносятся до моего сознания. Я открываю глаза, пытаясь понять смысл странного шума. Лица братьев расплываются, и я не могу понять, кто из них стоит передо мной.

Затем мой мозг фокусируется на ноже, который один из них зарывает глубоко в мое бедро. Я больше не могу сдерживать себя. Конвульсивно дергаясь на стуле, я кричу в агонии. Каждый сантиметр меня словно горит, и я думаю, не сгорел ли я.

Только я не чувствую, что становлюсь горячее. Вместо этого края моего зрения тускнеют, и я чувствую одно мгновение полного облегчения, прежде чем темнота поглощает меня целиком.

СИЛЬВИЯ

— Давай. Возьми трубку! — Кричу я, когда телефон Нико снова переключается на голосовую почту. Тревога переходит в отчаяние, и я пытаюсь дозвониться до Кассио, но получаю тот же результат. — Черт, — выплевываю я, вышагивая по комнате в раздражении.

Я не знаю, что еще можно сделать, кроме как звонить. И я не могу быть уверена, что моя интуиция верна, но у меня есть четкое ощущение, что мои братья забрали Петра. Они уже делали это однажды. Почему бы им не пойти дальше, когда Матрона прижала моего отца к стенке? Я же не сказала им, что у меня появились чувства к Петру, или что он совсем не такой, как я думала в начале учебного года. Надежды иссякли, и я в пятый раз набираю телефон Нико, борясь с тошнотой, грозящей взять верх.

— Привет, Сил, — наконец отвечает Нико, его голос до жути бодрый. Проблема с работой, черт возьми.

— Нико, где Петр? — Требую я, от слез мой голос звучит придушенно.

— Этот никчемный кусок человеческой плоти? — Легкомысленно спрашивает он. — Тебе больше не нужно о нем беспокоиться. Мы с близнецами позаботились о нем.

— Что ты сделал? — Вздыхаю я, ледяной ужас сковывает меня и заставляет мурашки бегать по коже.

В ответ раздается душераздирающий крик. О, Боже, нет. Петр.

— Послушай, Сил. Мне нужно идти. Я позвоню тебе позже, хорошо?

— Нет, Нико. Не вешай трубку, — умоляю я. — Пожалуйста, пожалуйста, отпусти его. Ты не должен этого делать!

— Я действительно думаю, что должен, — категорично заявляет мой брат, и в его словах сквозит ярость.

— Нико, нет! Пожалуйста, не надо, — умоляю я, пальцы хватают волосы, и я резко дергаю их за корни. — Просто… просто выслушай меня.

— Это для твоего же блага, — твердо говорит он. — Я больше не позволю этому мерзкому монстру прикасаться к тебе. Даже если это будет означать войну. Мне нравится, что у тебя доброе сердце, Сил, но иногда это становится твоей ошибкой. Вот тут-то я и прихожу на помощь. Я твой брат, и я буду защищать тебя. Чего бы мне это ни стоило.