Пока мысли мечутся в голове, я выезжаю из двора Сильвии и сворачиваю на открытую дорогу, не имея в виду никакого пункта назначения. Мне нужно ощущение свободы, чтобы все обдумать, даже если на это уйдет вся ночь.

СИЛЬВИЯ

Я уже потеряла счет дням, пока меня запирали в комнате в качестве наказания. Голод — это мелочь по сравнению с многочасовой скукой. И незнание того, как ко всему этому относится Петр. Чего бы я только не отдала за малейший знак от него, что все это того стоит. Но отец забрал мой телефон, так что я осталась совсем без связи, кроме как с Даниэль, моей новой подруги-художницы в Нью-Йорке, с которой я общалась по электронной почте. Она присылает мне замечательные работы, чтобы развеять мою скуку.

Тяжело вздыхая, я слышу, как над моей головой, словно дедушкины часы, ходят ноги, отсчитывая секунды, хотя я не знаю ни даты, ни часа, потому что просто не желаю знать. По свету за окном я могу предположить, что сейчас середина утра. Интересно, сколько дней занятий я пропустила из-за того, что мой отец закатил истерику. Меня ужасает тот факт, что он знает, что у меня был секс. Но я была слишком безрассудна, слишком уверена в том, что меня не поймают.

Я вошла в дверь, мой язык наполовину проник в сексуальное горло Петра. Моя рубашка была распахнута, а про шапочку я совсем забыла. Все во мне кричало о том, что у нас был секс. Я не преминула бросить это в лицо отцу, думая, что мне сойдет с рук одна ночь после комендантского часа.

Но нет, только не мне.

Я не могу сосчитать, сколько домашних вечеринок Николо устраивал без разрешения отца. Сколько девушек переспало с ним и близнецами за эти годы. А я один раз трахнулась с парнем, возвращаясь из ботанического сада, и больше никогда не увижу ничего, кроме стен своей спальни.

Это ложь. Это было дважды. И то, что я делала с Петром, выходило далеко за рамки простого секса. Я не знаю, как это назвать. Потому что наши отношения запутались во всевозможных узлах. Знаю только, что оба раза, когда мы занимались сексом, мой мир менялся. А теперь изменился навсегда.

С тяжелым вздохом я спускаю ноги со стены над своей кроватью. Мой последний роман лежит рядом с моей головой. Название «Золушка» напоминает мне о сказочной истории о девушке, с трудом сводящей концы с концами, которая встречает принца, но не сразу понимает, что это он.

У меня возникает соблазн пересмотреть научно-фантастическое переложение классической сказки и узнать, что же в конце концов произойдет. Но если быть до конца честной с самой собой, я уже знаю. Эта девушка обретет счастливую жизнь — киборг или нет. Ее принц придет, чтобы спасти ее, со стеклянной туфелькой в руке. А пока мой прекрасный принц, вероятно, даже не знает, почему я не хожу на занятия. Ну, я уверена, что он может представить, что я в какой-то степени наказана. Но наказание моего отца вышло за рамки этого.

Нет, я не в настроении читать сказки в это время суток. Может быть, это поможет отвлечься от кошмаров, которые, как я знаю, появятся сегодня ночью.

Вместо этого я поворачиваюсь к своему чертежному столу и достаю из ящика этюдник в кожаном переплете.

Мой настоящий рисунок, тот, который я планирую закончить для своего последнего проекта в семестре, лежит в колледже без присмотра. Все, что я могу сейчас сделать, — это визуализировать его и создавать макеты на клочках бумаги размером десять на двенадцать.

Весь вчерашний день я провела, сосредоточившись на лошади, тени человека и его пропорциях по отношению к скачущему зверю. Но сегодня я не могу выбросить из головы лицо Петра, поэтому пользуюсь возможностью сделать набросок того, как он смотрел на меня в тот день.

Я начинаю с челюсти, проводя жесткую линию через плечо фигуры в тени и позволяя ей естественно изогнуться к сильному, квадратному подбородку. Это особый момент, который я запомнила, наблюдая, как Петр мастерски управляет Королем. Как он черпал радость из огненного духа лошади. Я была так благодарна Неженке за ее спокойное, ровное поведение, но Петр, казалось, был в восторге от того, как его лошадь шарахалась и брыкалась.

И это то, что я хочу запечатлеть. Тот редкий момент озорного веселья сразу после того, как Петр закончил обуздание своей хитрой лошади. Такие мысли о Петре помогают мне забыть о глубоком гневе в его глазах, когда я видела его в последний раз. Прямо перед тем, как отец отправил меня в постель, как непослушного ребенка. Не удивлюсь, если именно поэтому Петр избегает меня, возможно, ему даже запрещено видеться со мной после того, что мы сделали.

Отбросив мысли о слезах, я сосредоточилась на том, чтобы запечатлеть его губы и то, как уголки их изогнулись в ослепительной улыбке. У него такой дьявольский взгляд, который говорит мне, что он веселится, потому что кто-то плохо себя ведет.

Это что-то уникальное для Петра, его молчаливая признательность существам, которые высказывают свое мнение, чего бы это ни стоило. И это заставляет меня думать о дне, который мы провели в Метрополитен-музее. Перестань сомневаться в себе. Ты гораздо сексуальнее, когда не пытаешься угодить мне. Вот что он мне сказал. И каким-то образом эти слова освободили меня. Это то, что заставляет Петра двигаться. Свобода. Ему больше всего нравится, когда я могу быть такой, потому что он хочет этого так же сильно, как и я. Интересно, что я должна быть заперта в четырех маленьких стенах, чтобы осознать это.

Дверь за моей спиной со щелчком открывается, и я с писком вскакиваю, инстинктивно закрывая этюдник.

Когда я поворачиваюсь, в дверном проеме стоит Кассио. Его губы перекошены в кривой ухмылке, в глазах пляшет ирония, когда он изучает меня.

— Так-так-так, смотрите, кто наконец-то решил вернуться домой, — поддразнивает он, заходя в мою комнату и закрывая дверь.

— Касс! — Визжу я, вскакивая со стула и обнимая его за шею.

— Как ты держишься? — Неуверенно спрашивает он.

Я пожимаю плечами, оглядываясь на свой стол для рисования.

— Пока в основном просто скучно, — признаюсь я, набираясь смелости, чтобы отмахнуться от него, как, я знаю, сделал бы Касс. Он лучше других знает, как найти светлую сторону ситуации.

Его губы кривятся, когда он внимательно изучает меня, с легкостью проникая сквозь мой фасад. Затем его лицо слегка опускается.

— Отец сказал, что они с Матроной переносят дату свадьбы? — Сообщает он мне так, будто это вопрос.

Не то чтобы я была в курсе событий своей собственной жизни.

— Правда? — Спрашиваю я, стараясь не обращать внимания на то, как эта информация заставляет мое сердце биться. Не знаю, важно ли это в данный момент. Кроме того, что я знаю о смешанных чувствах Петра по поводу нашей связи. И я уверена, что скорая свадьба не поможет его внутреннему смятению.

Касс медленно кивает, его глаза печальны.

— Прости меня, Сил. Я просто… Я пытался придумать, как все исправить, но я просто не знаю, как. Не за несколько месяцев.

Он опускает глаза в пол с выражением полнейшего уныния.

— Нет, Кассио, — настаиваю я, крепко сжимая его руку. — Я не хочу, чтобы ты что-то делал. Все в порядке. В конце концов, все образуется… Возможно, это будет не то, что я бы назвала идеальным. Но на самом деле я не хочу, чтобы ты испытывал чувство вины за это. Это было мое решение с самого начала, по крайней мере, я бы выбрала именно его, если бы мне предоставили выбор. Ясно? Все, что для меня важно, — это то, что ты в безопасности и счастлив.

Кассио грустно улыбается, его глаза говорят о том, что он не совсем убежден. Затем нас прерывает легкий стук в дверь. Мы оба поворачиваемся, чтобы посмотреть, и видим, что в дверном проеме стоит Нико.

— Часы посещения закончились, — поддразнивает он. — Твое время вышло.

— Я и не знал, что у меня есть время. — Ворчит Кассио.

Я сжимаю его руку, молча давая ему понять, как много значит то, что он пришел навестить меня, хотя я уверена, что ему обеспечен ад от отца. В глазах моего отца близнецы ничего не делают правильно, поэтому каждый раз, когда мне удается их увидеть, я считаю, что мне повезло.