Я ловлю такси, как только выхожу из клуба, и как только я сажусь на заднее сиденье, достаю свой телефон.

— Они получили сообщение? — Спрашивает моя мать вместо приветствия, ее русский язык плавный, почти ленивый.

— В некотором смысле. Сильвия Маркетти определенно услышала сообщение, но ее братья, похоже, все еще думают, что у них есть право голоса в этом вопросе. — Я поддерживаю разговор на русском, чтобы сохранить его конфиденциальность.

— В смысле?

— В смысле, они просто засунули меня в свою машину под дулом пистолета, затащили в свой клуб и избили, пытаясь сделать мне интимное предложение.

— Ты не можешь оставить это без ответа, — говорит она без эмоций. — Я хочу, чтобы ты сделал заявление. Что-то, что скажет, что нас не запугать. И если парни Маркетти хотят играть грязно, то и мы можем. Устрой публичную демонстрацию и унизь их сестру. Это заставит их дважды подумать, прежде чем связываться с тобой.

Какая материнская забота. Саркастическая мысль усиливает мое раздражение. Я упустил ту часть, что Николо подумывал убить меня. Хотя, я не думаю, что ее реакция была бы иной, если бы я ей рассказал.

Закончив разговор, я откидываю голову на подголовник и закрываю глаза, пока такси едет к кампусу и моей машине. Перспектива жениться на Сильвии Маркетти становится все менее и менее терпимой с каждым днем. Она, может, и красива, но в мире полно красивых женщин, которые доставляют гораздо меньше хлопот.

СИЛЬВИЯ

— Нравится, тетя Сильви? — Спрашивает Клара, поднимая свой цветной карандашный рисунок, чтобы показать черновой вариант пятнистой собаки рядом с высокой светловолосой женщиной из палочек, высокой черноволосой женщиной из палочек и невысокой черноволосой девочкой из палочек.

Очаровательные изображения нас троих.

— Идеально, — делаю я комплимент, отрываясь от собственного рисунка, чтобы увидеть ее прогресс.

Клара была полна решимости научиться рисовать собак последние две недели. Ее упорство просто восхитительно, и она определенно улучшила свои навыки. Хотя мне интересно, не является ли половина ее цели напомнить родителям, что она просила щенка.

— Видишь, мама? — Говорит она, поворачивая рисунок к Ане.

— Это замечательно, малышка, — ласково говорит Клара, ее улыбка освещает ее голубые глаза.

Я обожаю жену и дочь Нико. Это как раз то, что мне было нужно после того, что случилось с Петром и Трэвисом сегодня. Между словами поддержки Кассио и милым энтузиазмом Клары я почти забываю, что Трэвис так и не ответил на мое сообщение с извинениями сегодня.

Эмили тоже не ответила мне, и я могу только надеяться но то, что они простят меня когда-нибудь. Иначе мне, возможно, придется провести три года в колледже без друзей. Кажется, большинство студентов факультета искусств, с которыми я подружилась, избегали меня сегодня после того, что случилось с Петром. Слухи быстро распространяются по маленькому колледжу, и косые взгляды в мою сторону, безусловно, говорят о том, что люди дважды подумают, прежде чем заговорить со мной.

У меня сводит живот от мысли о моем женихе. Он может поражать меня своей идеальной фигурой и пленительными серыми глазами, но он пугает меня. Я не виню своих однокурсников за то, что они избегают меня. Я могла бы сделать то же самое на их месте. Но вместо этого я застряла с Петром. На всю жизнь.

Когда мои мысли становятся удручающими, я удваиваю усилия по рисованию, бросая взгляды на свою невольную героиню, пока я сосредоточенно сосредотачиваюсь. Используя быстрые, легкие штрихи, я заполняю текстуру вьющихся волос Клары, затем добавляю короткие, нежные штрихи для ее бровей.

— Что ты рисуешь, мама? — Спрашивает Клара, глядя на бумагу своей матери.

— Просто узоры, — говорит Аня, поднося свой рисунок к Кларе.

— Красиво! — Восклицает Клара, обводя пальцем один из закрученных фиолетовых узоров.

— Спасибо. — Аня ласково ерошит волосы дочери.

— Что ты рисуешь, тетя Сильви? — Спрашивает Клара.

— Тебя, — просто говорю я.

Глаза Клары расширяются, когда она наклоняется ко мне, чтобы посмотреть на мой портрет ее лица.

— Ух ты, — выдыхает она.

— Это невероятно, — искренне говорит Аня, с благодарностью рассматривая мой набросок. — Ты действительно становишься лучше с каждым днем.

— Спасибо. — Тепло улыбаюсь я.

За последний год Роузхилл определенно улучшил мою технику, и мне нравится использовать то, чему я научилась, на практике, запечатлевая свой объект. Лица — это мой конек. Они завораживают меня — количество эмоций и общения, которое может быть вложено в один взгляд или выражение. А рисование любимых людей всегда дает мне чувство покоя и счастья.

— Где цвет? — Спрашивает Клара, сдвинув брови в замешательстве.

— Ты думаешь, он нужен? — Я изучаю рисунок, держа в уме предложение Клары.

— Определенно. — Она торжественно кивает.

— Ну что ж, тогда я сразу приступлю к этому. — Обычно я склоняюсь к черно-белым рисункам графитом, но для Клары я всегда готова расширить свою творческую мысль. — Выбирай, какие цвета ты хочешь, чтобы я использовала, — предлагаю я.

— Хорошо! — Клара с энтузиазмом принимается за дело, перебирая цвета в подставке для карандашей.

Мы с Аней молча улыбаемся. Мне нравится быть тетей Клары. Я знаю, что она совершенно исключительная, ее ум и доброта — прекрасное сочетание, которое делает ее просто неотразимой. Но должна сказать, что время, проведенное с ней, придает мне уверенности, что я когда-нибудь захочу иметь свою собственную семью.

Или, по крайней мере, я была уверена.

Теперь я понимаю, что любые дети, которые у меня могут быть, будут также от Петра — если только мои братья не найдут способ вытащить меня из моего контракта. И это меня беспокоит. Мне не нравится, насколько жестоким оказался мой жених с тех пор, как он появился в Роузхилле, и внезапно у меня появились сомнения относительно воспитания ребенка рядом с ним.

Будет ли он более добрым отцом, чем женихом? Или он будет таким же жестоким и беспощадным? Таким же яростным собственником? Я бы никогда не хотела, чтобы мой ребенок стал свидетелем такой агрессии или почувствовал такую же изоляцию, как я сегодня. Или, что еще хуже, что если он решит разлучить меня с моим ребенком? Он может быть порядочным отцом, но ненавидеть меня и хотеть держать меня подальше от детей, которые у нас могут быть. Эта мысль заставляет мои вены холодеть. Мне нужно перестать думать об этом. Если я этого не сделаю, я могу просто заплакать, и я не хочу объяснять это милой, невинной маленькой Кларе.

— В колледже все хорошо? — Непринужденно спрашивает Аня.

Это простой вопрос. Но когда я встречаюсь с ней взглядом, я вижу в нем более глубокое восприятие. Она уже узнала эмоции, которые меня тяготят, но она спрашивает, как я держусь. Я не могу ответить на это.

— Да, все в порядке, — говорю я так же небрежно, бросая взгляд на Клару.

Я люблю Аню как сестру. Мы очень сблизились за годы, прошедшие с тех пор, как она и Нико воссоединились, и я бы доверила ей все. Но я не хочу пугать Клару или расстраивать кого-либо из них. Сострадание мелькает на лице Ани, она, кажется, понимает это без слов. Она грустно улыбается, и я отвечаю ей тем же, прежде чем снова сосредоточиться на своем рисунке.

Дверь в игровую комнату распахивается мгновением позже, пугая меня, и я почти подпрыгиваю со своего места.

— Папочка! — Радостно кричит Клара. — Видишь мой портрет?

Она держит его перед своим лицом, чтобы показать, когда я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на своего старшего брата. Мое сердце замирает. Его костяшки пальцев в крови, его лицо напряжено от гнева, а глаза опасно сверкают. Я в мгновение ока встаю на ноги, как и Аня. Но я ближе, и я пересекаю пол к нему, желая вывести его из комнаты, прежде чем Клара увидит.

— Очень мило, — мягко говорит Николо своей дочери. Затем его взгляд находит меня.