Двое других мрачно смеются.

Затем бездушный мужчина проводит пальцами между моих складок. Я все еще слизистая от времени, проведенного с Петром. Я чувствую это, и от этого у меня сводит живот. Отвратительное ощущение его руки на мне — совершенно непохожее на то, что я чувствовала с Петром, заставляет меня вылезти из кожи. Я содрогаюсь, пытаясь найти в своем сознании убежище для того, что должно произойти.

Тогда мужчина с глазами цвета оникса поднимает пальцы, мокрые от остатков моего возбуждения, чтобы двое других увидели. Они свистят и издеваются, теснясь к моему телу.

Закрыв глаза, я тяжело сглатываю и молюсь.

— Положите ее на стол, — приказывает худой мужчина, его лицо все еще неловко близко.

Я чувствую запах водки в его дыхании, и это почти заставляет меня задыхаться.

— Как только я ее трахну, вы, мальчики, решите, кто получит ее следующим.

— Нет! — Кричу я, когда мужчина позади меня передает одну мою руку другому мужчине, лапающему мою грудь.

Они поднимают меня на ноги, как будто я ничего не вешу, и хотя я бьюсь и сопротивляюсь изо всех сил, ничто не дает мне свободы. Холодный грубый войлок карточного стола упирается мне в бедра, и мое сердце пытается вырваться наружу, поскольку тело не в силах это сделать.

— Пожалуйста, нет, — всхлипываю я, слабо сопротивляясь, когда они опускают меня на холодную твердую поверхность.

Они мрачно хихикают, совершенно не испытывая жалости.

Двое бородатых русских сжимают мои руки и ласкают грудь, а бездушный мужчина с усмешкой смотрит на меня сверху вниз. И тут я слышу звук опускающейся молнии. Слезы ослепляют меня, и я безудержно рыдаю. Колени грубо впиваются в мои бедра, заставляя их раздвинуть, несмотря на все мои усилия. Боже, пожалуйста, пусть я потеряю сознание, — беззвучно молюсь я. Потому что это единственная слабая защита, которую я могу сейчас получить.

Громкий удар заставляет трех чудовищных русских приостановить свое нападение. На их лицах мелькает испуганное замешательство, но их железная хватка не ослабевает.

Треск эхом разносится по комнате. Он настолько громкий, что у меня кружится голова и звенит в ушах. Приглушенные шаги раздаются одновременно с тем, как бочкообразный мужчина отпускает мою руку, и на мгновение мне кажется, что он собирается уходить. Затем он рушится на землю с глухим стуком.

Я пытаюсь сесть, но голова кружится, а темно-бородатый русский все еще держит мою руку и грудь в мощном захвате. Всего на секунду. Затем крошечное пространство заполняет еще один оглушительный взрыв. Темнобородый мужчина дергается, и его руки отпускают меня.

Я вскарабкиваюсь на ноги, мои глаза расширяются, когда я вижу кровь, сочащуюся из его плеча. И пока я смотрю, третий выстрел рассекает воздух, заставляя мои барабанные перепонки болезненно пульсировать. На лбу раненого русского появляется маленькая черная дырочка.

Меня охватывает паника.

Крик разрывает горло, и я инстинктивно бросаюсь на пол. Я не могу понять, что происходит. Все, что я знаю, — это то, что мне нужно найти укрытие. И когда бездушный русский поворачивается лицом к двери, я сворачиваюсь под карточным столом, прижимаясь к нему как можно меньше.

Тошнотворный влажный звук привлекает мое внимание где-то над головой, и мой желудок сворачивается. Затем последний из нападавших падает на пол.

ПЕТР

Ефрем и Вэл появляются из темноты, когда я снова направляюсь к дому. Мой светловолосый телохранитель молча протягивает мне пистолет и перочинный нож, и его челюсть складывается в мрачную линию. Я знаю, что ему не нравится, что я приказал им оставаться в бальном зале, когда уводил Сильвию наверх, особенно теперь, когда я брожу по территории в кромешной темноте.

Но я не могу заставить себя беспокоиться. Где, черт возьми, Сильвия?

Моя тревога начинает нарастать, поглощая чувство вины и беспокойства. Хотя это мой дом, в такое время суток здесь небезопасно. У нас слишком много гостей с сомнительным прошлым, которые, вероятно, переборщили с алкоголем и планировали остаться на ночь.

Если она столкнется не с тем человеком…

Я отбросил эту мысль. Это слишком ужасно, чтобы даже думать об этом.

Войдя в фойе, я приостанавливаюсь, чтобы все переосмыслить. Но я понятия не имею, с чего начать ее поиски. Вэл и Ефрем молча обходят меня с флангов, ожидая, куда я пойду.

Затем раздается испуганный крик, от которого мое тело становится ледяным.

— Отпустите меня! — Слышу я, приглушенные слова. И даже в этом ужасе безошибочно узнается повелительный тон. Точно такой же использовала Сильвия, когда я ударил ее друга в колледже.

Еще не приняв решения, я двигаюсь через вход, и ноги сами несут меня на звук с такой стремительностью, какой я еще никогда не испытывал. Темный смех направляет меня в нужную сторону, и я с силой распахиваю дверь карточного зала, позволяя ей удариться о стену.

У меня сводит желудок от открывшегося передо мной зрелища. Трое мужчин Братвы — ни одного из моих — раздели Сильвию догола. Они застыли на месте, похоже, собираясь уложить ее на покерный стол.

Сильвия выглядит совершенно испуганной. Черная тушь стекает по ее щекам. Ее волосы спутаны и растрепаны. Ее мышцы дрожат, когда она продолжает бесплодно дергаться в их руках.

Слепая, неистовая ярость прорывается во мне при виде их рук на ее совершенном теле.

Я не думаю. Я просто действую.

Выхватив из-за пояса пистолет, я целюсь в самого крупного из троих — пузатого, бочкообразного мужчину с рыжими волосами. Пуля попадает ему прямо между глаз, и на его лице появляется выражение ошеломленного замешательства, после чего он падает назад.

От выстрела у меня звенит в ушах в тесном помещении. Но мне все равно. Целенаправленно пересекая комнату, я целюсь в чернобородого мужчину. Он выглядит шокированным, как будто его мозг не успел понять, что видят его глаза. Я не удивлюсь, если он слишком пьян, чтобы соображать.

Но это не заставит меня колебаться.

Я взвожу курок во второй раз, ранив его в плечо, так что ему приходится сделать шаг в сторону от Сильвии. Затем я добиваю его пулей в мозг.

Сильвия вскрикивает и пригибается, падая на пол, когда нападавшие отпускают ее.

Третий парень, высокий и худой, поворачивается ко мне лицом, глаза его расширены от страха. Мой взгляд падает на его расстегнутые брюки, и я окончательно выхожу из себя. Этот человек не заслуживает пули.

Он умрет, захлебнувшись собственной кровью.

Опустив пистолет, я достаю перочинный нож. Одним плавным движением я раскрываю его и делаю выпад. Размашистым движением я вскрываю ему горло.

Все вокруг замирает, когда его руки тянутся к шее. Он безрезультатно пытается прикрыть рану, которая на долю секунды становится похожа на злобную красную улыбку, прежде чем из нее начинает литься кровь. Затем он падает назад, и комнату заполняют придушенные звуки захлебывающегося воздуха.

Чувство глубокого удовлетворения наполняет мою грудь, ведь мне удалось уложить трех бешеных псов. И улыбка медленно расползается по моему лицу, когда я наблюдаю, как третий мужчина издает последний вздох.

Быстрое движение привлекает мое внимание: Сильвия выкарабкивается из-под карточного стола и бешено мчится к двери. Моя грудь сжимается при виде испуганного выражения ее лица. Уверен, насилие не помогло ей избавиться от страха. И в панике она пытается бежать без одежды.

Ефрем и Вэл остаются неподвижными у двери, а я перехватываю Сильвию и крепко прижимаю ее к груди. Она снова кричит, испуганный звук режет меня, как нож, и на мгновение она сопротивляется. Яростно прижимаясь ко мне, она извивается в моих объятиях, пытаясь вырваться.

Затем, душераздирающе всхлипнув, она покоряется.

Я прижимаю ее к себе, мое тело трепещет от волнения, когда она зарывается лицом в мою грудь и рыдает. Маленькое существо неконтролируемо дрожит, трясется так сильно, что у меня чуть зубы не застучали. Ужасный стыд затуманивает мой разум, потому что я знаю, что это все моя вина.