Братья выглядят так, будто собираются протестовать, пока я не дарю им ободряющую улыбку. Я могу провести несколько минут наедине с Петром. Я не настолько беспомощна. И мне лучше привыкнуть к этому, прежде чем он отвезет меня в Нью-Йорк. Где я буду сама по себе.

— Было приятно познакомиться с тобой, Сильвия, — бормочет Петр, его легкий акцент становится сильнее, когда он подходит ко мне.

— Я рада, что мы встретились, — соглашаюсь я, откидывая голову назад, чтобы встретиться с его серебристым взглядом.

Свежий, мужской аромат яблока, березы и амбры наполняет мой нос, когда Петр наклоняется опасно близко. Его глаза удерживают мои, заглядывая глубоко в мою душу.

— Моя собственность, — выдыхает он, его губы всего в нескольких дюймах от моих.

Я не знаю, что это значит, но жидкие русские слова льются с его губ с завораживающим эффектом, оставляя меня бессильной перед тягой, влекущей меня к нему. Он слегка щиплет мой подбородок между указательным и большим пальцами, приподнимая мое лицо, пока воздух попадает в мои легкие. Затем он захватывает мои губы целомудренным поцелуем. Мои глаза закрываются, когда фейерверк потрескивает на моей плоти.

Никто никогда не был со мной таким смелым. Жар возбуждения горит в моих венах от интенсивной связи. Как живой провод, я искрюсь от своего первого поцелуя. Его губы полные, мягкие и шокирующе нежные. А затем, медленно, Петр отстраняется.

Дрожь пробегает по моей спине, когда я открываю глаза, чтобы найти его.

— Спокойной ночи, принцесса, — шепчет он, его лицо оказывается опасно близко к моему.

Я отчаянно хочу снова почувствовать нашу связь, сократить расстояние между нами. Но я недостаточно смела, чтобы начать еще один поцелуй.

— Спокойной ночи, — выдыхаю я.

Улыбка танцует на его губах, и затем он уходит. Шагнув через парадную дверь, он исчезает в ночи, его охранники следуют за ним.

Святый черт. Наш брак может быть устроен, но я никогда раньше не чувствовала ничего подобного. Волнение гудит в моих венах, а мои губы покалывают от воспоминания о нашем поцелуе. Медленно я провожу по ним пальцами, наслаждаясь новым и опасно соблазнительным ощущением. Может быть, брак с Петром Велесом не станет концом света, как я думала.

Если таковы поцелуи, я могла бы привыкнуть к ним на всю жизнь.

СИЛЬВИЯ

ДВА МЕСЯЦА СПУСТЯ

Вдыхая жаркий воздух конца августа, я улыбаюсь, глядя на кампус Роузхилла. За летние каникулы я скучала по открытой зеленой зоне, которая тянется между зданиями факультета искусств. Приятно вернуться в колледж.

Напротив Эмили и Трэвис поднимаются по ступенькам здания факультета искусств из серого камня, Трэвис оживленно жестикулирует, рассказывая какую-то историю, вероятно, одно из своих летних приключений. Его темно-фиолетовые волосы с лазурно-голубыми прядями словно маяк на расстоянии между нами.

Я делаю шаг в их сторону, готовясь присоединиться к одногркппникам на нашем первом занятии по скульптуре. Затем я останавливаюсь. Сердце замирает, и я хмурюсь, когда пристальнее смотрю на высокую темноволосую фигуру, направляющуюся в мою сторону.

Но этого не может быть.

Петр Велес не учится в Роузхилле. Он в самом верху, в Нью-Йорке, учится в нескольких престижных университетах. Но, глядя на приближающегося широкоплечего мужчину, я понимаю, что это не может быть кто-то другой. Его волосы идеально взъерошены, из-под футболки видна тонкая талия, сильная грудь и мускулистые руки. Сильная челюсть и щетинистый подбородок подтверждают это. Петр здесь, в кампусе Роузхилла.

Меня охватывает головокружительное волнение. Я не знаю, почему он здесь, но я не видела его с той ночи, как мы встретились. С тех пор я мечтала о нем. Ускорив шаг, я направляюсь к нему.

— Петр! — Весело говорю я, как только он оказывается достаточно близко. Волнение от произнесения его имени вслух заставляет мой пульс учащаться.

Его любопытные серые глаза отрываются от листка бумаги в его руке, чтобы встретиться с моими.

— Сильвия?

Мое имя на его губах наполняет меня смехотворным количеством удовольствия.

— Ты перевелся в Роузхилл? — Спрашиваю я, сокращая расстояние между нами.

— Да. — Он хмурит брови, хмурясь, глядя на свое расписание.

— Тебе нужна помощь с тем, чтобы сориентироваться на территории кампуса? Сначала здания могут сливаться воедино. Я с радостью покажу тебе, куда идти.

Он сужает глаза, разглядывая меня, и этот взгляд нервирует меня. Кажется, он оценивает меня с новым уровнем холодной оценки. Исчезло открытое любопытство, сменившись чем-то менее дружелюбным, почти враждебным.

— Я похож на человека, которому нужна твоя помощь?

— Эм, ну… — Я чувствую, что честный ответ сейчас может быть не лучшим.

Может, ему не нравится выглядеть уязвимым передо мной? Я могла бы это понять. Я не только его невеста и, следовательно, та, о ком он должен заботиться, но я еще и Маркетти. Потребность демонстрировать силу перед своими врагами, вероятно, укоренилась в нем с юных лет. И то, что мы когда-нибудь поженимся, не означает, что он должен автоматически доверять мне сегодня.

Но эта его новая, холодная сторона застает меня врасплох. Это разительный контраст с тем человеком, которого я встретила несколько месяцев назад.

— Я просто подумала, что у тебя, возможно, не было возможности посетить ориентацию, — говорю я, пытаясь смягчить его дискомфорт. — Иногда мне кажется, что студенты теряются в общей массе, если они не начинают в Роузхилл как первокурсники. — Я нервно улыбаюсь.

Это убедительная причина, по которой ему может понадобиться кто-то, кто покажет ему в окрестности, верно? Я не собираюсь говорить ему, что я предложила, потому что думала, что было бы весело провести с ним время.

— Да, ну, я прекрасно найду дорогу в этом жалком кампусе, спасибо, — огрызается он.

Я закрываю губы, сдерживая свой ответ на его резкий тон. Не говоря уже о явном пренебрежении, с которым он только что говорил о Роузхилл. Этот колледж был важен для моей семьи на протяжении поколений. Я знаю, что он может быть не таким престижным, как школа Лиги плюща, в которой он, вероятно, мог бы учиться, но это все равно отличный колледж.

— Итак… что привело тебя в Чикаго? — Спрашиваю я более осторожно. Теперь мне действительно интересно, почему он уехал из Нью-Йорка. Кажется, это не было его первым выбором.

— А имеет ли это значение? — Бросает он мне.

Он смотрит на свое расписание, уделяя мне немного внимания, пока возвращается к размышлениям о том, куда он идет.

— Эм, ну, я думаю, нет. Я просто подумала, что заведу дружескую беседу. Кажется, ты далеко от дома, и я подумала, что тебе может понравиться с кем-то поговорить. — Тьфу, я ужасно справляюсь с маскировкой своего защитного тона. Я звучу почти нытиком. Очевидно, Петр тоже так думает, и на его лице промелькнуло отвращение. Тяжело вздохнув, он подходит ко мне. Когда он нависает надо мной, соблазнительный аромат его яблочно-березового одеколона щекочет мои чувства.

— Послушай, меня уже отправили в эту адскую дыру против моего желания. Мне не нужны дополнительные пытки в виде попыток вести себя с тобой сегодня хорошо, ладно? — Говорит он с кропотливым терпением. — Так что, как насчет того, чтобы ты любезно отвалила?

Я была бы менее удивлена, если бы он ударил меня по лицу.

— Прости? — Спрашиваю я, и мой шок переходит в раздражение.

— Я сказал, убирайся с глаз, — резко отвечает он, противореча своим словам, наклоняясь опасно близко к моим.

— Ладно, в чем твоя проблема? — Требую я. — В ту ночь, когда я тебя встретила, ты был сплошным обаянием и вежливостью, а теперь ты ведешь себя как полный придурок.

Я закусываю губу, когда мой темперамент выходит наружу сильнее, чем я предполагала. Обычно я не грублю людям, особенно тем, кто, как я знаю, важен для благополучия моей семьи. Но я серьезно не могу понять сто восемьдесят градусов Петра.