— Ты бы так и сделала, если бы твоя мама была злой ведьмой.

— Но она не такая, так что я бы осталась, — она надвинула кепку на лоб.

— Но посмотри на этот огромный мир. Ты хочешь сказать, что действительно не хочешь посмотреть, что там? — я положил телефон на стол.

Она пожала плечами, скривив рот в сторону и сморщив нос.

— Там много чего есть, — я оттолкнулся от пола и покатился на стуле к кровати Мэйзи.

— Может быть. Но это не значит, что я увижу это.

В ее голосе не было нытья, простой, принятый факт. Меня осенило, какая она была маленькая, как много из своей жизни она помнит и как много из нее уже было потрачено на борьбу. Для Эллы это были адские семь месяцев, но для Мэйзи они, должно быть, показались вечностью.

— Обязательно, — сказал я ей.

Она несколько раз взглянула в мою сторону, но потом наконец повернула голову и встретилась с моими глазами.

— Обязательно, — повторил я. — И это касается не только школы. Это только начало.

— Я даже не могу закончить детский сад, — прошептала она. — Пожалуйста, не говори маме, что я грущу. Ей и так грустно.

Это было похоже на разговор с мини Эллой, которая уже беспокоилась обо всех, кроме себя. Даже глаза у них были одинаковые, только Мэйзи еще не научилась защищать свои мысли.

— У меня есть идея, — сказал я.

Сорок минут, еще один больничный халат, быстрый забег в медпункт, и мы были почти готовы.

— Готов? — крикнула она из ванной.

— Почти, — попытался сказать я, зажав рот рукой, пока наматывал нитку на потрепанный край шапочки. Я протянул нитку до верха шапки и закрепил ее клейкой лентой. Художественные ремесла не были моей сильной стороной, но это сгодится. Я постучал в дверь ванной, и она открылась достаточно, чтобы Мэйзи смогла высунуть руку.

— Ваше высочество, — сказал я, протягивая ей свое творение. Спасибо тебе, Господи, за медсестер, которые помогли с детскими поделками.

Мэйзи хихикнула и взяла ее, закрыв дверь перед моим носом. Боже, она так быстро пришла в себя. Антибиотики все еще вводились через капельницу, и она все еще находилась в больнице, но по сравнению с тем днем, когда была футбольная игра, это было небо и земля. Я в сотый раз корил себя за то, что ничего не заметил, пока нес ее к машине и обратно. Тогда не было ни жара, ни покраснений, ничего, но я знал, что она устала, что ей нездоровится.

— Ты готов? — спросила она.

Я посмотрел на часы. Она должна была выйти на свою маленькую сцену с минуты на минуту.

— Готов, если ты готова.

— Произнеси речь, — приказала она, поставив дверь, между нами.

— Ты ведь знаешь, что тебе необязательно скрываться, верно?

— Ты не должен меня видеть, пока не назовешь мое имя.

— Это для свадьбы, — сказал я ей, стараясь не рассмеяться. — Жених и невеста не должны видеть друг друга, пока не встретятся у алтаря. Но не это.

Дверь открылась, и я придержал ее, чтобы она могла пройти, прихватив с собой шест. Она переступила порог, и моя улыбка стала такой широкой, что у меня заболели щеки. На ней был однотонный больничный халат поверх обычного, любезно предоставленный медперсоналом, а на голове — моя ужасная выпускная шляпка. Эти лопухи было неудобно делать. Кисточка, торчащая сбоку, была с густой бахромой, я немного перестарался. Не самая лучшая моя работа, но сойдет.

— Присаживайтесь, пожалуйста, — приказал я и встал в дальнем конце комнаты у изножья ее кровати.

С гордо поднятой головой она подошла и села за стол.

От двери до меня донеслось движение, но, когда я увидел, что это всего лишь две медсестры, которые помогали мне искать припасы, я быстро улыбнулся им и повернулся к своей аудитории, состоящей из одной девочки.

— Речь, — напомнила она мне, серьезно кивнув.

— Точно, — я быстро взял свернутую бумагу, служившую импровизированным дипломом, на котором я нацарапал следующие слова… — Сегодня ты начинаешь свой путь, — что, черт возьми, я должен был сказать дальше? Общение с людьми не было моей сильной стороной, не говоря уже о детях.

Она наклонила голову, чуть не потеряв шапочку, и быстро поправила ее.

— Продолжай.

— Хорошо, — у меня в голове возникла идея, и я ее озвучил. — Я слышал, что самое большое приключение — это то, что ждет нас впереди. Ну, я об этом читал.

Мэйзи подавила хихиканье, а затем со всей серьезностью кивнула.

— Продолжай.

— А история, которую я читал, была о неистовой принцессе, которая хотела сражаться за свое королевство. Когда всех мужчин призвали на войну, ей сказали, что она как принцесса, должна остаться и заботиться о своем народе. Она возразила королю, что может заботиться о своем народе, сражаясь за него, но он приказал ей оставаться в тылу, чтобы быть в безопасности.

— Он хотел, чтобы она осталась в своей башне, — сказала она, наклонившись вперед.

— Эй, на выпускных вечерах выпускники не общаются с выступающими, — поддразнил я ее.

Она усмехнулась, откинулась на стуле и сделала движение, будто застегивает губы.

— И на чем же я остановился? А, принцесса. Точно. Так вот, принцесса, будучи такой умной, знала, что она нужна своему народу. Поэтому она оделась как мужчина и пробралась в лагерь армии, чтобы сражаться вместе с мужчинами.

Глаза Мэйзи загорелись, а рот слегка приоткрылся.

— Что случилось дальше?

— А как ты думаешь? Она ринулась в бой в полном вооружении, размахивая огромным мечом, и сразила Наз… э-э-э… дракона, убив его одним могучим взмахом и защитив свое королевство. Она была тем лидером, в котором нуждался ее народ, потому что она была достаточно храброй, чтобы сражаться.

Мэйзи с энтузиазмом кивнула, и я почти забыл, что должен был произносить выпускную речь… для шестилетнего ребенка.

— Верно. Поэтому, отправляясь в это образовательное путешествие, ты должна помнить, что нужно быть храброй, как принцесса.

— И сказать всем королям, что они не правы! — она вскочила.

О, все идет не так, как я планировал.

— Вроде того. Когда ты станешь… ну, знаешь, достаточно большой, чтобы размахивать мечом.

Она, казалось, размышляла над этим секунду, а потом со всей серьезностью кивнула.

— Итак, — продолжил я. — Ты должна бороться за то, что считаешь правильным. Встань на защиту людей, которые нуждаются в твоей защите. Никогда не позволяй никому говорить тебе, что ты не воин, потому что ты девушка. Потому что, по моему опыту, девочки — самые сильные воины. Может быть, именно поэтому все мальчики стараются не допускать их к сражениям. Они боятся, что их выставят слабыми.

— Логично, — согласилась Мэйзи. — И это все?

— Да. Речь окончена, — я попытался вспомнить любой выпускной, который у меня когда-либо был, но не смог, потому что у меня его никогда не было. Я отправился в военную школу, как только закончил выпускной класс, за день до выпускного. Но я много видел в кино. Я прочистил горло. — Пришло время покинуть беззаботные дни детского сада и начать свой путь в начальной школе. Когда я назову ваше имя, пожалуйста, встаньте и примите свой диплом.

— Бекетт, ты же знаешь, что я здесь одна?

Я шикнул на нее.

— Я еще не назвал твое имя, выпускница.

Она посмотрела на меня так же, как Элла, когда была готова обозвать меня за мою глупость, и я сжал губы, чтобы не рассмеяться.

— Маргарет Рут Маккензи.

Она встала, царственная, как принцесса, и пошла ко мне с высоко поднятой головой, ведя за собой свой шест. Когда она оказалась передо мной, я опустился на уровень ее глаз.

— Поздравляю с окончанием детского сада, — одной рукой я протянул ей диплом, а другой пожал ее руку.

— Что теперь? — прошептала она.

— Теперь ты должна подбросить свою шапку вверх.

Она снова сделала то же самое, что я сказал.

— Объявляю тебя выпускницей, — сказал я самым официальным тоном, на какой только был способен.

Она ухмыльнулась и рассмеялась, чистая радость излучалась от нее, как солнечный свет. Затем она бросилась в мои объятия, когда медсестры в дверях начали хлопать. Я обнял ее, стараясь не сжимать слишком сильно, но ей это не мешало, и она обняла меня так, что я едва не задохнулся. Боже, я любил этого ребенка. Любил ее силу, ее упорство, ее доброту. Она была единственной в своем роде, и я надеюсь, что она знала, насколько она ценна не только для своей мамы, но и для всего мира.