— Девочки, вы в порядке? — он поправил зеркало заднего вида, чтобы видеть нас, а не дорогу, когда выезжал на круговую подъездную дорожку.

— Мы в порядке, — сказала я ему, не в силах подобрать других слов, чтобы описать это. Все ли со мной в порядке? А с Мэйзи? Нет. Но я постаралась взять себя в руки.

— Хорошо, — он свернул на главную дорогу «Солитьюда». В это время было так тихо. Там, где я обычно была поглощена шумом детей, радио, собственными мыслями, сейчас был только звук шин Бекетта по черному асфальту. Ровный и уверенный.

Положив голову Мэйзи себе на колени, я потянулась к коробке, стоявшей у моих ног, и достала оттуда мочалку и бутылку холодной воды, которая, очевидно, только что была взята из холодильника.

— Думаешь, ты сможешь выпить немного? — спросила я ее.

Она покачала головой.

Когда мы подъехали к воротам «Солитьюд», глаза Бекетта встретились с моими в зеркале заднего вида.

— Есть возражения против того, чтобы я нарушил несколько правил дорожного движения? — спросил он, сворачивая на дорогу.

— Никаких, — он нажал на газ, и грузовик рванул с места.

— Ты знаешь дорогу?

— Элла, ты мне доверяешь? — перебил он.

Учитывая, что в данный момент я держала свою больную дочь в кузове его грузовика, пока он вез нас в ночь, я бы решила, что ответ очевиден. Да. Именно к этому он и вел.

— Я доверяю тебе.

— Просто позаботься о Мэйзи и позволь мне отвезти вас туда.

Я кивнула и принялась за работу, наливая воду на мочалку и протирая ее.

У Бекетта есть задача, а у меня — Мэйзи.

***

— Линия внутривенного катетера Мэйзи инфицирована, и у нее признаки сепсиса, — сообщил нам врач шесть часов спустя.

Я тут же засуетилась, встав у изножья кровати дочери, где она крепко спала.

— Ни за что. Я держу эту штуку в чистоте, насколько… ну настолько это возможно, — мой мозг выдал бы более остроумный ответ, если бы я не спала всего лишь около двух часов. — Я беру мазки, держу ее завернутой, проветриваю, делаю все, что говорят врачи.

Врач скорой помощи средних лет понимающе кивнул.

— Уверен, что так и есть. Мы не увидели никаких внешних признаков инфекции, что случается, когда инфекция зарождается не в коже. Не корите себя. Такое бывает. Но нам нужно лечить ее немедленно. Это значит, что нужно перевести ее в отделение интенсивной терапии и начать давать антибиотики.

Я обхватила руками живот и посмотрела на Мэйзи. Она все еще была раскрасневшейся от жара, но температуру удалось сбить до 38, и она была подключена к капельнице.

— Сепсис? Неужели я не догадалась?

Доктор протянул руку и слегка сжал мое плечо, пока я не посмотрела на него.

— Вы бы не догадались. Ей очень повезло, что у нее поднялась температура и вы так быстро доставили ее сюда.

Я посмотрела на Бекетта, который стоял рядом с кроватью Мэйзи, прислонившись к стене и держась одной рукой за ее каркас, словно собирался уничтожить всех драконов, которые посмеют приблизиться. Мне не повезло, что я привезла ее сюда, но мне повезло, что Бекетт был за рулем. Что он был со мной, когда поднялась температура. Я бы никогда не смогла сэкономить полчаса времени на дорогу, как это сделал он.

— Сепсис. Значит, инфекция у нее в крови, — я пыталась вспомнить все, что прочитала за последние семь месяцев, чувствуя себя так, будто меня только что бросили на выпускной экзамен по предмету, о котором я и не подозревала. У нее было низкое давление, я знала это по показаниям мониторов, а ее дыхание было немного затрудненным. Второй этап.

— Ее органы?

У него было такое выражение лица, которое бывает у врачей, когда они не хотят сообщать плохие новости.

— Ее органы? — повторила я, повысив голос. — У нее шесть недель после операции, и врачи потратили двенадцать часов, чтобы спасти ее почку, так что не могли бы вы сказать мне, не было ли это все напрасно?

— Нам нужно посмотреть, как она отреагирует на антибиотики, — его голос перешел на успокаивающий тон матери больного пациента.

В моей голове раздался громкий, как церковный колокол, сигнал тревоги, и мой желудок опустился.

— Насколько я должна быть обеспокоена?

— Есть о чем беспокоиться, — он не моргнул, не смягчил ни выражения лица, ни тона. И это напугало меня еще больше.

Следующий час прошел как в тумане. Нас перевели в отделение интенсивной терапии, где нас приняли. Мне надели браслет с информацией о Мэйзи, и я кивнула, когда меня спросили о Бекетте, когда я копалась в своей папке с ее историей и информацией о страховке. Поскольку мы часто посещали онкологический центр, у них все было в архиве, и я могла отложить папку. Пока они не начали вводить антибиотики внутривенно, тогда я снова взяла ее в руки и принялась писать заметки.

— Мы уберем катетер? — спросила я у врача, отсканировав его бейджик. Доктор Петерсон. Бекетт придвинулся ко мне, тихо, но уверенно.

Доктор пролистал свой iPad, прежде чем ответить.

— Нам нужно взвесить все за и против. В большинстве случаев сам катетер не представляет опасности, и если мы его удалим, то возникнут осложнения, связанные с установкой другого.

— Он идет прямо к сердцу.

— Да. Но мы начали агрессивные антибиотики и следим за ней, особенно за поступлением и выходом жидкости.

— Функция почек, — предположила я.

Он кивнул.

— Нам нужно дать шанс лекарствам. Если улучшений не будет, нам придется удалить катетер.

— Так что пока мы ждем.

— Мы ждем.

Я кивнула, пробормотала слова благодарности или что-то в этом роде и села в кресло рядом с кроватью Мэйзи. Ждать. Просто ждать. Это было все, что я могла сделать.

Как обычно, я была бессильна, а моя шестилетняя дочь боролась за свою жизнь. Насколько это было справедливо? Почему на ее месте не могла быть я? С капельницами, катетерами и мониторами? Почему она?

— Может, я принесу нам кофе? — предложил Бекетт, остановив мое движение.

— Это было бы здорово. Спасибо, — я слабо, принужденно улыбнулась, и он отправился на поиски кофеина.

Капельница была моим спутником, а мониторы издавали успокаивающий писк при каждом ударе сердца. Ее давление было опасно низким, и я быстро привыкла смотреть на экран, когда на него поступали новые данные.

Ждать. Это и был курс действий. Ждать.

Зазвонил телефон, заставив меня вздрогнуть, и я быстро достала его, чтобы ответить, когда увидела, что в списке контактов высветилось имя доктора Хьюз.

— Доктор Хьюз? — ответила я.

— Привет, Элла. Мне позвонили, что Мэйзи госпитализировали в Монтроуз, как у вас дела? — в ее голосе слышалось приятное дыхание чего-то знакомого.

— Они ввели вас в курс дела?

— Да. Я как раз сейчас еду туда.

— Вы здесь, в Монтроуз? Я думала, вы пробудете в Денвере еще неделю или около того, — я пролистала папку, чтобы найти календарь с расписанием приема доктора Хьюз.

— Эти выходные выпадают на День памяти, поэтому я приехала, чтобы провести выходные с родителями.

Мое облегчение от того, что она здесь, уступало лишь чувству вины.

— Я бы не хотела, чтобы вы отказывались от своих выходных.

— Ерунда. Я буду там примерно через полчаса. Кроме того, это даст мне повод не слушать мнение мамы о платьях подружек невесты. Ты делаешь мне одолжение, клянусь.

— Вы выходите замуж? — как я могла этого не знать?

— Через шесть месяцев, — сказала она, и улыбка засияла в ее голосе. — Я скоро буду там, просто держись крепче.

Мы повесили трубку, когда вошел Бекетт со знакомым бело-зеленым стаканчиком.

— Ты Бог среди людей, — сказала я, взяв чашку, держа ее между ладонями, надеясь, что тепло передастся моей коже и разбудит мои нервы. В последнее время мне казалось, что оцепенение — это мое привычное состояние.

— Я буду приносить тебе кофе чаще, — пообещал он, пододвигая стул, чтобы сесть рядом со мной. — Как она?

— Без изменений. Не знаю, чего я жду. Мгновенных результатов? Чтобы она волшебным образом исцелилась от инфекции, которую я никогда не видела? Как я вообще могла не заметить?