— Помочь тебе в чем? — спросила она, переместившись так, чтобы ноги оказались под ней.

— Знаешь в чем. Не заставляй меня говорить это, — как только я это скажу, мы оба окажемся в полной заднице, и не в физическом смысле. Ну, ладно, это тоже.

— Может быть… может быть, я хочу, чтобы ты это сказал, — закончила она придушенным шепотом.

— Я не могу, — пока не могу. Не сейчас, пока я ходячая, говорящая ложь. Если бы она смотрела на мои колени, мне бы не понадобились слова. Но она смотрела на мои губы, и я напрягся.

— О. Я поняла, — она откинулась на спинку, и в моей голове зазвенели колокольчики тревоги.

— Что?

— Как будто я собираюсь это сказать, — она рассмеялась в знак моего самоуничижения.

— Элла, — это была просьба говорить или не говорить. Черт, я уже не знал.

— Ты не видишь меня так. Я все понимаю, — она потянулась к пульту от телевизора.

— Как именно я тебя не вижу? Пожалуйста, просвети меня, — я наклонился вперед и выхватил пульт. Она уже открыла эту коробку, и лучше бы она ее не трогала.

Она раздраженно хмыкнула.

— Ты видишь во мне мать. Маму Кольта и Мэйзи. Конечно, так и есть, потому что я действительно ею являюсь. Мама с двумя детьми.

— Ну да, — сказал я.

Ее материнство эта беззаветная преданность своим детям, было одним из самых привлекательных качеств.

Она закатила глаза, слегка вздохнув, и у меня в голове зажглась лампочка.

— Ты думаешь, что я не хочу тебя.

Она бросила на меня взгляд, который подтвердил мою догадку, она покраснела.

— Знаешь, ты прав. Уже поздно, — она притворно зевнула. — Очень поздно.

— Я хочу тебя, — черт, так приятно было произносить эти слова.

— Да, хорошо, — она бросила на меня глупый взгляд и показала большой палец вверх.

— Пожалуйста, не заставляй меня чувствовать себя еще большей идиоткой, чем сейчас.

Да, хватит этого дерьма.

Одним плавным движением я повалил ее на диван, скользнул по ней, взял ее запястья в одну руку над головой и устроился между ее раздвинутых бедер.

Дом.

— Черт возьми, как же ты быстро двигаешься, — в ее глазах не было страха, только удивление.

— Не на всех аренах, — сказал я.

Ее губы разошлись.

— Элла. Я хочу тебя.

— Бекетт… ты не должен.

Да, этот ее тихий вздох станет моей погибелью. Я отпустил ее запястья, пустив пальцы вниз по руке, пока одна рука не запустила пальцы в волосы у основания головы, а другая в изгиб талии.

— Чувствуешь? — затем я подался вперед, позволяя своему члену дотронуться до шва ее пижамных штанов достаточно сильно, чтобы она задыхалась от прикосновения. Я не мог припомнить, чтобы мне когда-либо в жизни так сильно хотелось разорвать кусок ткани.

— Я никогда не хотел женщину так сильно, как хочу тебя.

Я снова начал двигаться, и ее глаза закрылись, когда она испустила сладкий стон. Мой член запульсировал, осознавая, что все, о чем я фантазировал большую часть последних восьми месяцев, находится на расстоянии одного решения.

— Бекетт, — ее руки нашли мои бицепсы, а ногти впились в них.

— Никогда не думай, что я не хочу тебя, потому что, если бы все было иначе, я бы уже был внутри тебя. Я бы точно знал, как ты ощущаешься, как ты звучишь, как выглядишь, когда кончаешь. Я думал об этом как минимум сотней разных способов, и поверь мне, у меня отличное воображение.

Она качнула бедрами, и я зажмурился, чтобы не дать ей то, чего требовало ее тело.

— Элла, ты должна остановиться.

— Почему? — спросила она, ее губы оказались в опасной близости от моих. — Что ты имеешь в виду, если бы все было по-другому? — ее глаза расширились. — Это потому, что у меня есть дети?

— Что? Нет. Конечно, нет. Это потому, что ты младшая сестра Райана, — прежде чем я успел причинить еще больший вред, я отстранился от нее и сел на свою сторону дивана.

— Потому что… я младшая сестра Райана, — повторила она, перевернувшись так, чтобы сидеть прямо, лицом ко мне. — И ты думаешь, что он, что? Будет преследовать тебя?

Три вещи. Письмо. Рак. Ложь.

Я повторял их в голове, пока не убедился, что могу смотреть на нее и не утащить обратно под себя.

— Бекетт?

— Когда я рос, если я чего-то хотел, я брал это. Немедленно. У меня был секс в четырнадцать лет с девочкой из моей приемной семьи. Я открывал рождественские подарки раньше, если мне посчастливилось их получить, и обычно это были подарки от социального работника или благотворительной организации.

— Я не понимаю, — она снова обхватила руками колени.

— Я сразу же делал это без колебаний, потому что знал, если не сделаю этого, то не получу. Это было что-то вроде «сейчас или никогда», вторых шансов не было.

— Хорошо.

— Я не могу прикасаться к тебе, не могу говорить об этом, потому что боюсь, что буду действовать в соответствии с этим.

— И почему это имеет значение, если я хочу этого?

— Потому что у меня не будет второго шанса. Я не умею общаться с людьми, строить отношения. У меня никогда не было отношений, которые длились бы дольше месяца. Я никогда не любил женщин, с которыми спал. И есть шанс, что я сделаю что-нибудь, чтобы все испортить, потому что не только мой член хочет тебя, Элла.

Эта буква «О» снова появилась на ее лице, и я закрыл глаза, чтобы не броситься на нее и не поцеловать. Знание того, что она позволила мне, что она хочет этого, превратило мою потребность из пули в ядерную ракету.

— А когда я все испорчу, а это случится, поверь мне, это причинит боль и Кольту и Мэйзи. Ты снова останешься одна, потому что нет ни единого шанса, что ты позволишь мне остаться рядом и помочь тебе, как просил Райан.

— И вот оно.

— Вот оно. Ты младшая сестра Райана

— Между нами было всего пять лет. Не так уж и много, знаешь ли, — она потянулась за пультом.

— Я прекрасно знаю.

— Значит, если бы Райан был жив… — она бросила на меня последний взгляд.

На миллисекунду я позволил ей увидеть все в моих глазах, как сильно я хотел ее, и не только ее тело.

— Все было бы по-другому.

— Все?

— Все, кроме того, что я чувствую к тебе, за что он, вероятно, убил бы меня.

— Я стану старой девой, а ты будешь связан честью с призраком.

— Все не так.

Она откинула голову на спинку дивана, пробормотав под нос что-то похожее на ругательство. Затем она села прямо и щелчком большого пальца включила телевизор.

— Остается выбрать фильм. Потому что я не позволю тебе выйти за дверь прямо сейчас.

— Ты уверена?

— Нет. Но если ты сейчас уйдешь, ты можешь не вернуться. Честь — потрясающая вещь, но иногда гордость может быть намного сильнее, особенно когда убеждаешь себя, что это для блага другого человека.

Черт, эта женщина знала меня.

— Значит, кино, — согласился я. — Только… оставайся на своей стороне дивана.

— Это не я пересекла центральную линию, — поддразнила она с улыбкой, которая заставила меня снова напрячься.

Выбрав фильм, мы сидели и смотрели, оба украдкой бросая косые взгляды. Есть такая поговорка: «Лошадь вывели из сарая». Да, лошадь вывели из сарая, и она не собиралась туда возвращаться. Ни за что. Ни в коем случае. Эта лошадь разгуливала на свободе и нарушала мой тщательно выстроенный контроль. Но я не стал жаловаться, когда она подвинулась. Или, когда она прижалась к моему боку. Нет. Я поднял руку и наслаждался ее изгибами, ее доверием. Я не стал жаловаться, когда она легла в мои объятия. Нет, черт возьми, я держался и запоминал каждую секунду.

Я проснулся от того, что открылась дверь, и я потянулся за пистолетом, которого там не было. Но Хавок была рядом, и, поскольку ее хвост медленно вилял, ударяясь о твердое дерево, я понял, что это должна быть Хэйли. Ага. Она вошла на цыпочках, потом увидела нас на диване, и ухмыльнулась, прежде чем проскользнуть в комнату для гостей.

Я снова опустил голову, вдыхая цитрусовый аромат волос Эллы, и крепко обнял ее за талию, чтобы она не упала с дивана. Я бы спал, растянувшись на четырех досках, если бы это означало, что я могу обнять ее.