Так что, да. Мы не разговариваем.

Но сегодня, по какой-то причине это задело меня сильнее, чем обычно. Может это потому, что Мэйзи так больна. Потому что, когда я думаю о Джеффе, я всегда думаю, что дети могут сами найти его, когда станут достаточно взрослыми. Это на его совести. А теперь я понимаю, что Мэйзи, возможно, никогда не получит такого шанса. И хотя я не хочу иметь с ним ничего общего, я никогда не помешаю им искать ответы на эти вопросы. Но время может помешать ей. И все же я не спрашиваю ее, хочет ли она с ним встретиться. Мне нужно все то время, которое у нее есть. Я не хочу делить ее с Джеффом и, честно говоря, не думаю, что он принесет ей что-то, кроме душевной боли.

Первое, что я сделала после того, как напоила Мэйзи этим напитком, взяла ручку и написала тебе. Потому что, черт возьми я не могу понять, делает ли это меня плохим человеком или эгоисткой. И что еще хуже, если это так, то подавляющей части меня просто все равно. Разве это не еще хуже?

— Элла

***

— Ты готов? — спросил я, когда Кольт мчался по коридору в подсобную комнату. Парень тренировался три недели, и вот наконец наступила суббота, день игры в День памяти.

В понедельник близнецы должны были закончить детский сад — что бы это ни значило. Зачем им понадобились крошечные шапочки и мантии, ума не приложу, но для небольшой фотосессии, которую Элла устроила у озера, они выглядели вполне симпатично.

— Кроссовки! — крикнул он.

— В сумке, — я поднял в воздух маленькую сумку Adidas, когда он остановился передо мной в носках.

— Они у тебя?

— Да, и наколенники, и солнцезащитный крем для головы. Ну что, ты готов играть или как? — у нас было двадцать минут, пока нас ждали на поле для разминки.

— Да! — он подпрыгнул в воздух, вытянув обе руки к потолку.

— Ладно, прибереги немного энергии для игры, хорошо? Мы играем с командой из Монтроуз, и им придется несладко.

Его лоб наморщился.

— Им шесть. Как и мне.

— Да, но ты тоже крутой. Теперь надевай свои кроссовки, и пойдем.

Кольт убежал в подсобную комнату, а я отправился на поиски Эллы и обнаружил ее в кабинете с Мэйзи, растянувшейся на любимом кресле напротив ее стола с книгой в руках.

— Привет, Мэйзи. Элла, ты готова?

Она подняла взгляд от огромной стопки бумаг на столе из красного дерева и быстро спрятала панику, заставив себя улыбнуться.

— Да, только дай мне узнать, вернулась ли Хэйли, чтобы она могла присмотреть за Мэйзи.

— Я хочу пойти. Пожалуйста, мама? Пожалуйста? — взмолилась Мэйзи. Сегодня у нее был здоровый румянец, цвет ее щек вернулся, на следующей неделе ей предстоит пройти очередной курс химиотерапии.

Это был один из тех моментов, когда я так рад, что не являюсь родителем, потому что я бы каждый раз уступал. Каждый. Каждый раз.

Элла наморщила лоб.

— Я просто не знаю, Мэйзи.

— Я сегодня прекрасно себя чувствую, и погода хорошая, и я просто посижу в машине. Ну, пожалуйста? Я не хочу пропустить его первую игру.

— Ты бы сказала, что чувствуешь себя прекрасно, даже если бы это было не так.

— Пожалуйста?

Глаза Эллы остановились на моих.

— Тебе решать, — сказал я, прекрасно понимая, что мне не место в принятии этого решения.

— Я могу сказать, что сейчас тридцать три градуса, светит солнце, и у меня есть палатка в машине.

— Но все эти люди…

— Бекетт может их отпугнуть, верно? — Мэйзи посмотрела на меня своими большими голубыми глазами, и я тут же вскинул руки, отступая назад. Да, я каждый раз уступаю.

— Так что не буду вмешиваться. Элла, ты решай, а я просто побуду там, — подальше от женщин этого дома, которые в данный момент смотрели друг на друга, чтобы добиться согласия.

— Она может идти, — согласилась Элла.

Мы пришли на поле на пять минут позже, чем должны были, но я не собирался напрягаться. Это был детский футбол, а не чемпионат мира по футболу. Я посадил Кольта на сиденье, завязывая ему бутсы после того, как закрепил защитные щитки на ногах. Затем я протянул ему бутылочку с солнцезащитным кремом.

— Он весь липкий.

— Это спрей. И вообще, это ты настаивал на том, чтобы побрить голову.

— Это для Мэйзи!

— Я не спорю с твоими доводами, малыш. Но знаешь, что мне говорили в твоем возрасте? Ты свободен в своем выборе, но ты не свободен от последствий своего выбора. Бритье головы — это круто. А теперь — солнцезащитный крем, — было уже почти четыре часа, но послеполуденное солнце было таким же суровым для лысых голов.

Он сложил руки на груди своей бордовой униформы, но не проронил ни слова, пока я опрыскивал его, стараясь не задеть лицо руками.

— У тебя это хорошо получается, — сказала Элла, подходя к передней части моего грузовика.

— Он делает это легким, — сказал я и поставил Кольта на землю. — Ты можешь идти.

Он подошел к Элле, которая опустилась на колени, она была в шортах цвета хаки.

— Ладно, что самое важное в сегодняшней игре?

Выражение лица Кольта стало свирепым.

— Играть на своей позиции, не показывать страх, и сегодня мы пообедаем душами наших врагов!

Элла наклонилась вбок и подняла на меня бровь.

— Что? — я пожал плечами.

Она встала и поправила его форму.

— Иди.

— И держи руки подальше от мяча! — крикнул я ему вслед. Он повернулся, показал мне большой палец, а затем помчался к своей команде.

— Души его врагов? — спросила Элла, сдерживая смех, сложив руки под грудью. Я не стал обращать внимания на то, как она подняла их к вырезу бордовой рубашки. Не-а. Не смотрел.

— Что? Он же почти мужчина.

— Ему шесть.

— В древней Спарте мальчиков готовили в воины в семь лет.

Она рассмеялась, звук был совершенно пьянящим.

— Я обязательно исключу спартанцев из списка приглашенных на его день рождения.

— На всякий случай, — согласился я и был вознагражден еще одним смехом.

Именно такой должна быть ее жизнь, наполненная футбольными матчами, солнечным светом и улыбками обоих детей. Это было именно то, чего она заслуживала. Просто я был не тем человеком, который заслуживал дать ей это.

Хавок спрыгнула с крыши грузовика и составила мне компанию, пока я устанавливал палатку в тени, в стороне от места, где расположились другие родители. Такая конструкция пропускала свежий воздух, но не давала Мэйзи загорать, позволяя ей видеть игру.

— Сиди, — приказал я Хавок, и ее задница опустилась на землю у входа в палатку.

Когда я вернулся к грузовику, Элла уже выгружала складные стулья. Мэйзи сидела на краю сиденья, и тогда я увидел это — какой уставшей она была. Она хорошо это скрывала.

— Эй, почему бы тебе не пойти и не установить для Мэйзи сиденье, а я спущу ее вниз, — предложил я Элле. — Так она не будет долго находиться на солнце.

Элла согласилась и пошла через траву к палатке.

— Ты устала, — сказал я Мэйзи, обернувшись к ней.

Она кивнула, слегка опустив голову.

— Я не хотела это пропускать. Я по всему этому скучаю.

— Я понимаю, но ты также должна заботиться о себе, чтобы иметь возможность делать еще больше, когда тебе станет лучше.

Ее пальцы скользнули по тому месту под рубашкой, где в руке проходила линия катетера, защищенная сетчатой повязкой.

— Я знаю.

Именно то, как она это сказала, заставило меня взять ее за руку.

— Я вижу много футбольных матчей в твоем будущем. Все, через что ты сейчас проходишь, однажды станет безумной историей, которую ты сможешь рассказать всем, и это будет отлично смотреться в твоем вступительном сочинении в колледж, хорошо?

— Мне шесть, — ее губы скривила небольшая улыбка.

— Почему сегодня все мне это говорят? — спросил я. — Не хочешь, чтобы я подвез тебя на игру?

Ее улыбка вспыхнула от радости, и я подхватил ее на руки, поправляя длинные розовые брюки и соответствующую рубашку с длинными рукавами, чтобы закрыть всю кожу, а затем ее огромную, розовую шляпу, которая закрывала ее от солнца.