Однако сейчас, при виде Арэдви, которую тащили враги, и которая скорее всего умрёт сейчас на его глазах, он вдруг осознал, что эта женщина занимает в его жизни более важное место, чем остальные люди. Или, может, просто другое.

Он напряг все мышцы, пытаясь разорвать верёвки, но, поняв, что это бесполезно, вновь расслабился.

Арэдви молча глядела на него со своим обычным загадочным выражением — словно они не находились в смертельной опасности, на пороге смерти, а проводили тихий вечер в своём доме. На ней осталась лишь набедренная повязка, ран или других повреждений на теле видно не было.

— Теперь ты видишь, что тебе всё равно придётся заговорить, — произнес Кимаджи, и в голосе его Бхулак уловил даже тень сочувствия — притворного или нет, непонятно, да и какая разница. — Иначе танцовщицу разрежут на куски на твоих глазах. Но прежде тамкар Машда совершит с ней то, что давно желает — и тоже на твоих глазах.

Машда грубо расхохотался и звучно хлопнул девушку по ягодицам.

— Я ещё не приказывал начинать, — резко осадил его млехх, и тот сразу замолк.

В этот момент Бхулак лихорадочно пытался мысленно найти поблизости хотя бы кого-нибудь из своих инициированных детей. Но все они были слишком далеко. Он загодя приказал им находится на важных участках в городе, а вот расставить у дворца не подумал, поскольку сам шёл туда и ему казалось, что этого пока довольно. Ещё одно неверное решение этой ночи…

Оставив попытки, он взглянул на Арэдви и живо вспомнил, как увидел её в первый раз — она и теперь походила на искусно выполненную статуэтку прекрасной девы перед началом танца. Лицо её было безмятежно, а поза спокойна, но волны напряжения исходили от неё.

— Не печалься, возлюбленный, я защищу тебя, — произнесла она нежнейшим голосом, словно просила у господина разрешения взойти на ложе.

От этого неожиданного заявления все, включая Бхулака, воззрились на девушку, а стоящие по бокам её воины грубо расхохотались. Но смех их был недолгим. Её руки поднялись и сделали плавное движение в стороны, только это был вовсе не танец. Она вдруг мёртвой хваткой вцепилась стражам в загривки и резко свела руки. Двух больших мужей словно бы сдуло ветром — они полетели навстречу друг другу и с громким стуком соприкоснулись головами. Арэдви разжала руки и два бездыханных тела рухнули на пол.

А танцовщица, не прерывая движения, повернулась к дико таращившему глаза Машде, схватила его за голову и крутанула, с громким треском переломив шею — казалось, что это стоило ей сил не больше, чем сломать сухую тростинку.

Первым опомнился дикарь-палач — Бхулак с ужасом увидел, как он выхватил из складок одежды своё страшное оружие, мгновенно поднёс его ко рту и выдул отравленную стрелку, которая вонзилась девушке в шею. Сейчас она упадёт в предсмертных корчах — этот яд действовал мгновенно, а на стрелке его должно было хватить на быка, а не то, что на хрупкую женщину.

Однако Арэдви не обратила ни малейшего внимания ни на дикаря, ни на стрелку, которая так и продолжала торчать из её шеи, когда она отражала удар копья второго воина. Легко вырвав оружие из рук противника, она резко ударила того древком по голове, и та взорвалась сгустками крови и осколками черепа.

Бхулак, бессильный помочь девушке — которая, впрочем, явно и не нуждалась в его помощи — во все глаза смотрел на невозможное действо, развернувшееся в полутёмном зале, в рваном свете воткнутых в стенные держатели факелов. Он уже не видел Кимаджи, который, похоже, незаметно исчез в самом начале сватки. А вот Эпшум при виде творящихся ужасов с жалобным криком кинулся наутёк. Но далеко убеждать не смог — со страшной силой брошенное Арэдви копьё пронизало со спины всё его тело, полностью вышло из груди и упало перед ним на пол. Труп вельможи накрыл убившее его оружие.

Вот теперь Арэдви повернулась к дикарю, который успел за это время всадить в неё ещё пару стрелок и с изумлением, которое могло бы при других обстоятельствах вызвать смех, смотрел, как безоружная женщина, несколько раз им смертельно отравленная, походя убивает могучих воинов.

Но долго ему удивляться не пришлось — он пытался достать из-за пояса кинжал, когда девушка сделала такое, от чего у Бхулака волосы встали дыбом. Легко отбив выпад противника, она ударила его пальцами раскрытой ладони в грудь. Бхулак с ужасом увидел, как рука её отвердела, удлинилась, стала подобна копью и легко проникла внутрь тела врага. А потом вырвалась оттуда — с окровавленным сердцем!

Дикарь без звука упал, а сверху на него свалилось выпущенное девушкой из ставшей обычной руки сердце.

Девушкой?!

А та наконец занялась стрелками — аккуратно вытащила все из тела и тоже отбросила. Потом подняла кинжал убитого им человека, подошла к Бхулаку и молча разрезала его путы. При этом Бхулак увидел такое, что окончательно стало венцом всего произошедшего кошмара. Видимо, дикарь всё-таки ранил её в руку, срезав кинжалом большой кусок плоти, свободно болтавшийся, подобно тряпице. И среди кровавых сгустков в ране виднелись блестящие механизмы, провода и разноцветные мигающие огоньки…

— Кто ты? — спросил он севшим голосом

— Автономный модуль номер ноль-ноль-слеш-ноль-один-слеш-один.

Она ответила это своим обычным голосом, но совершенно бесстрастно, и дышала при этом ровно, словно всё это время провела в неподвижности. Он не понял ни слова — не понял бы, скажи она что угодно. Просто мир только что рухнул в преисподнюю, а вместе с ним он сам.

Проследив взгляд Бхулака на свою рану, она аккуратно пристроила кусок плоти на место и провела по ему ладонью. Когда она отняла её, рука была совершенно целой, лишь припачканной кровью.

С трудом — всё тело затекло — он поднялся на ноги и вглядывался в лицо существа неведомого и невероятного, про которое он ещё несколько минут назад думал, что оно — его любимая.

Впрочем, он понимал, что её странно звучащие слова произнесены были на языке тьюи.

— Тебя прислал Поводырь? — наконец спросил он.

— Да, — ответила она.

— Зачем?

— Я расскажу тебе всё. Но сейчас нам надо уходить — времени мало.

— Где Анат?! — почти выкрикнул он. — Ты всегда была ей?

— Нет. Она жива. Насколько я знаю.

— А мой.?

— Потом. Идём. Сейчас появятся другие.

Это была правда, и он молча пошёл за ней. Теперь он узнал эту часть дворца — здесь жили танцовщицы и прорицательницы, но на время священной свадьбы их, конечно, всех отсюда удалили. По дороге машина остановилась у большого ларя, вытащила из него длинное платье из каунакеса и на ходу надела его.

— Будь осторожен. В саду могут быть ещё млеххи, — бросила она перед тем, как они вышли на улицу.

Но сад оставался пуст — видимо, все враги уже действовали в городе, откуда, вместо звуков празднества, теперь доносились дикие вопли и звон оружия.

— Стой, — твёрдо сказал ей в спину Бхулак.

Она остановилась и слушала его, не поворачиваясь.

— Позже ты мне расскажешь всё. Но прямо сейчас я хочу знать, что произошло во дворце.

— Хорошо, — отвечала она ровным голосом и повернулась. — Я была избрана, чтобы изображать богиню во время брака с царём. Я сама подстроила это, потому что знала, что Невидимые попытаются захватить или убить царя во время ритуала. Когда Святой человек вошёл ко мне, я показала ему тайный выход в подземелье, ведущее в город. Он сам понимал, что против него готовится заговор, и искал возможность убежать, хотя не мог — всех людей, на которых он мог положиться, Эпшум убрал из его окружения. Ему пришлось довериться мне. Он оставил свои облачения и переоделся в одежду бедняка. Логично предположить, что он благополучно выбрался в безопасное место, хотя у меня нет информации на этот счёт. Скоро в комнату ворвались Эпшум с млеххами и Машдой. Они спрашивали, где царь, я не сказала. Кимаджи переоделся в царя. Живой царь им был не нужен, они хотели меня пытать, чтобы узнать, где он. Я уже собиралась их нейтрализовать, но тут воины доложили, что схватили тебя в саду. Я решила, что логичнее сначала защитить тебя.