Дабы не споткнуться, он постоянно поглядывал под ноги — суетливые механизмы то и дело сталкивались с ними…

Страна городов, вара Аркаин. 1993 год до н. э.

— …Арэдви, нет!

— Это единственный приемлемый вариант в данной конфигурации. Я просмотрела все вероятностные цепочки.

— Должен быть иной выход.

— Да. Поводырь не обнаружит нас на поверхности планеты, но вычислив наше примерное расположение, инициирует импактное событие… Сбросит на Страну городов большой камень — ты видел, как это происходит. Потом последует новое нападение иргов. Всему этому мы ничего не можем противопоставить.

— А если сделать так, чтобы он забрал только меня?

— Неосуществимо. Его интересую я. Вернее, мой центральный кластер. То, что вы называете «ум», «память» и «душа». Когда он обнаружит нас, физически стационер перенесёт на орбиту только его. Мой корпус останется на планете — это расходный материал. А ты ему не нужен теперь совсем, тебя он попросту уничтожит. Если его не заинтересует то, что он обнаружит в моей памяти…

Земная орбита, автоматическая станция Нации «Поводырь». 1993 год до н. э.

…Из одного громадного коридора Бхулак попадал в другой, неотличный, потом в третий. Везде те же матово блестящие в неживом свете стены, механизмы на них — прикреплённые или двигающиеся, перемигивающиеся разноцветными огоньками, издававшие приглушённое жужжание, клацанье, шипение и боги ведают что ещё. В конце концов он заподозрил, что попросту бродит по кругу.

Возможно, так оно и было — всё-таки потрясение он испытал немалое, и даже его привычной ко многому разум мог дать сбой. А Поводырь, судя по всему, пока не обращал на него ни малейшего внимания — как, собственно, и предрекала Арэдви.

«Арэдви…»

Может, попытаться его внимание привлечь?.. Бхулак выбрал не очень большой и не слишком быстро двигающийся механизм, напоминающий черепаху, и изо всех сил рубанул по нему топором. Эффект оказался не совсем таким, на какой он рассчитывал: от сильного удара оружие вырвалось из руки и грохнулось на пол, а на «панцире» механической твари не осталось ни царапины. Бхулак поднял топор и увидел, что лезвие помялось, а порядочный кусок бронзы вообще откололся.

Однако получивший удар механизм несколько замедлился, а потом и вовсе остановился и стал издавать писк — довольно противный. К затормозившей машине подскочили две-три других, поменьше, из них вырвались блестящие щупы, которые мгновенно оплели «черепаху» и принялись что-то с ней делать. Несколько минут спустя щупы исчезли, и машинки побежали дальше по своим делам — как и «черепаха», снова неспеша двинувшаяся по заложенному программой пути.

Делать нечего — оставив испорченный топор на месте, Бхулак отправился дальше. И был вознаграждён, увидев в стене очередного коридора нечто вроде огромной двери, вернее, её очертаний, образованных едва заметными углублениями в гладком покрытии. Поискав и, конечно, не найдя ничего, похожего на замок, Бхулак кончиком ножа попытался было поковыряться в углублении, но тут дверь сама открылась. Вернее, часть стены по границе углублений попросту разом исчезла так, что он едва не провалился в открывшийся проход.

Теперь он попал уже не в коридор, а в обширное круглое помещение. Без статичных или двигающихся механизмов, зато с некими… предметами — Бхулак так и не сумел определить их назначение. Может, мебель, хотя вид существ, для которых она предназначалась, он не мог даже приблизительно представить.

А вот в предназначении огромного проёма в стене у него никаких сомнений не возникло — он уже видел такое в богатых домах Двуречья. Называлось это «окно». Бросившись к нему, он едва не расшиб лоб о невидимую, но очень твёрдую преграду — окно оказалось закрытым. А за ним открывалось чудо.

Сперва, впрочем, он даже не осознал, что видит. Просто огромное, на всё поле зрения, тёмно-синее пространство с белыми разводами. Может быть, океан…, но нет, не океан. Всё-таки, поле было не сплошным: имело дугообразную границу, над которой стояла тьма, непроглядная, словно сажа, усеянная, однако, многочисленными яркими точками.

Не сразу пришло к нему понимание: то, что он принял за океан, есть его мир… его дом. Расширенными от изумления глазами он смотрел на поля плотной на вид клубящейся субстанции, местами блистающей от прекрасных зарниц. И в какой-то момент обострённой интуицией вновь осознал, что видит небо — но не так, как видел его раньше, как все люди, а… словно с другой стороны — словно боги. А субстанция — облака, а сполохи, наверное, бушующие там, внизу, грозы.

А коричневато-черноватые или красноватые образования причудливой формы, открывавшиеся в разрывах облаков — это же земли и страны, во многих из которых он наверняка бывал, но теперь не узнавал их, хоть и представлял, как они должны выглядеть сверху. Всё-таки уже его народ в Аратте пытался рисовать таким образом свой мир, а потом он видел ещё много карт, шумерских и египетских.

Вот он, его мир — шар, вокруг которого вращается дворец Поводыря. Сердце Бхулака сжалось — да, это великий шар, но… какой же он маленький! Какой беззащитный в окружении неизбывной черноты, где злыми глазами хищников светили далёкие чуждые миры, откуда в любой момент могли прийти враги, безжалостные и непобедимые! Да уже и пришли, и сейчас он в их крепости.

Но его ждало ещё одно потрясение. Снизу над Землёй появилась очень светлая полоска — сначала узенькая, но она неуклонно расширялась и разгоралась всё сильнее, так, что вскоре исчезла всякая возможность смотреть на неё, а ослепительное сияние заполонило всё.

Солнце! Вот так, значит, видят его восход боги!

Пролетая уже над дневной Землёй, сияющей неизъяснимой голубизной, Бхулак думал о людях, которые сейчас там, внизу, занимаются своими делами: живут, любят, сражаются, работают, рождают и убивают, не ведая о том, что они всего лишь мельчайшие речные твари, увлекаемых течением меж разноцветных галек маленького ручья, затерянного в огромном непостижимом мире.

Жалость, гнев и острая печаль пронизали его сердце, и он отвернулся от роскошного вида пробуждающейся Земли.

— Поводырь, — заорал он изо всех сил. — Я здесь, у тебя!

— Я имеет данную информацию.

Бхулак впервые слушал голос Поводыря въяве, а не в тайном покое своего разума. Этот ровный голос, не выражавший никаких чувств, но очень сильный и наполненный, раздавался, как казалось, отовсюду.

— Экс-эмиссар Бхулак находится в комнате для обслуживающего персонала, — продолжал голос. — Его пребывание на станции санкционировано Я и не представляет угрозы её безопасности.

— И что ты со мной собираешься делать?! — он давно уже смирился с тем, что Поводырь его убьёт, лишь надеялся прожить достаточно для того, чтобы высказать ему от имени людей всё, что про него думает.

— Согласно данным, полученным из памяти интегрированного Я автономного модуля номер ноль-ноль-слеш-ноль-один-слеш-один, организм экс-эмиссара приобрёл уникальные адаптации, подлежащие изучению прежде, чем данная особь биовида человек будет утилизирована.

Бхулак понял из этой тарабарщины лишь то, что прямо сейчас Поводырь его убивать не станет и сердце его замерло от радости — кажется, всё идёт, как планировала Арэдви…

Страна городов, вара Аркаин. 1993 год до н. э.

— …И что же он должен во мне обнаружить?

— Неучтённые аномалии, потенциально полезные для его стратегий.

— Объясни.

— Протоколы Нации для работы с эмиссарами на всех планетах стандартны. Но каждый биовид обладает уникальными особенностями, и некоторые их реакции на инициацию часто бывают непредвиденными. Координирующий искин, помимо всего другого, должен ещё и отслеживать такие реакции, фиксировать их и уведомлять о них группу технического обслуживания во время планового визита. Тогда специалисты делают необходимые корректировки для взаимодействия с эмиссарами из данного вида и вводят их в базу искина. Но к Поводырю они уже не придут… Поэтому, если у тебя проявились какие-то аномалии, он должен сам решить, что с ними делать. Такова его обусловленная программой реакция — даже если он уже не считает тебя эмиссаром.