Она не ошибается.

Ее глаза блестят, и на секунду я могу поклясться, что она флиртует со мной. Но это не может быть правдой. Она слишком осторожна рядом со мной. Она прилагает все усилия, чтобы не переступить эту невидимую черту. Но, опять же, она пьет уже второй коктейль после того, как за обедом с мамой опустошила целую бутылку шампанского.

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — ухмыляюсь я, не готовый признать, что она права, несмотря на то, что мы оба чертовски хорошо это знаем.

— Конечно, — усмехается она, и с этими словами я ныряю в огромный бассейн.

Я скольжу под водой, не выныривая, пока не оказываюсь совсем рядом с ней, и когда я это делаю, то обнаруживаю, что ее любопытный взгляд прикован ко мне. Я встряхиваю головой, и капли воды разлетаются по бассейну, потом я подхожу к ней сзади и протягиваю руку, беря ее бокал с края бассейна, стараясь не задеть ее.

— Эй, — протестует она, но слишком поздно, бокал уже у моих губ.

Я делаю шаг назад, увеличивая расстояние между нами, прежде чем чуть не давлюсь ее напитком.

— Что, блядь, это за дерьмо? Это ужасно.

— Ты его сделал, — смеется она, забирает бокал и делает еще глоток, прежде чем плеснуть на меня водой, а от улыбки на ее лице у меня что-то сжимается в груди.

Я не могу не отстраниться и не наблюдать за ней, удерживая ее зеленый взгляд и теряясь в нем.

— Сегодня ты какая-то не такая, — говорю я ей.

Что-то вспыхивает в ее глазах, и, судя по понимающей усмешке, расползающейся по ее лицу, она точно знает, о чем я говорю, только держит это при себе. Я знал, что она не облегчит мне задачу.

— Ты нашла себе какого-то крутого адвоката в своем модном колледже? — спрашиваю я, потому что любопытство убивает меня.

— Хa. Тебе не кажется, что мама уже пыталась бы спланировать мою свадьбу, если бы я встречалась с каким-нибудь крутым адвокатом?

— Верно подмечено, — смеюсь я, медленно возвращаясь к ней, и странное облегчение разливается по моим венам. Ладно, так если она ни с кем не встречается, то что, черт возьми, на нее нашло?

Решив, что это не мое дело, я перехожу к тому, почему я здесь.

— Итак, обед был насыщенным.

Аспен стонет.

— Ты имеешь в виду Остина? — спрашивает она, оглядываясь на меня через плечо. Я киваю, и она продолжает, снова сосредоточив свое внимание на пейзаже. — Я не понимаю, в чем его проблема. Конечно, он злится не из-за того, что я пошла в какой-то клуб. Он, как никто другой, должен быть не против. Может, он был слишком пьян, чтобы помнить, но это я забирала ваши глупые задницы, когда вы едва могли идти по прямой, и он знает, что я не настолько безответственна, как вы двое. Кроме того, я же не шестнадцатилетний подросток, тайком вылезающий из окна своей спальни. Я уже взрослая.

Я смеюсь про себя, удивляясь, как, черт возьми, все вышло из-под контроля. Забыв о черте, которую я обещал никогда не переступать, я оказываюсь прямо у нее за спиной, гораздо ближе, чем раньше.

Какого черта я делаю?

Аспен напрягается, ее обнаженная спина прижимается к моей груди. Моя рука автоматически опускается к ее талии, в то время как другая скользит вниз по ее руке, спускаясь к отметине у основания запястья. Я слышу ее тихий вздох, и этот звук возвращает меня в приватную комнату в “Vixen”, где я обнаружил два браслета на руке женщины. Это было так устрашающе похоже на этот момент.

Она уже дважды напоминает мне о ней.

Моя рука сжимается на ее талии, и Аспен задерживает дыхание, когда мои пальцы спускаются к ее запястью, большим пальцем поглаживая золотую бабочку.

— Мы с тобой оба знаем, что это не обычный клубный штамп, — шепчу я ей на ухо, все ее тело дрожит от моих прикосновений. Почему, черт возьми, мне это так нравится? Остин убил бы меня, если бы выглянул из окна своей спальни прямо сейчас. Я не должен так рисковать. — Я знаю каждый гребаный клуб в этом городе, и есть только один с таким штампом.

Моя рука опускается ниже, мои пальцы захватывают ее руку, и она смыкает свои пальцы вокруг моих, сжимая их как спасательный круг, как будто ее основные инстинкты заключаются в том, чтобы держаться за меня и никогда не отпускать.

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — говорит она дрожащим голосом, когда в точности повторяет слова, которые я сказал ей всего минуту назад. Только я лгал тогда, точно так же, как она лжет сейчас.

— Угу, — бурчу я. — Что ты делала в “Vixen”, Аспен?

— Ничего, — наконец говорит она. — Я просто осматривалась. Бекс получила приглашение “плюс один” и попросила меня пойти с ней. Пока мы не спустились по лестнице и какая-то женщина не протянула мне список… предложений, я думала, что мы идем в какой-то эксклюзивный ночной клуб.

— Значит, ты просто осматривалась?

— А тебе-то что? — спрашивает она, ее голос становится хриплым, а ее пучок распадается. Ее длинные каштановые волосы распускаются, падая между нами, а кончики погружаются в прохладную воду. — Откуда ты знаешь об этом клубе?

— Я считаю своим долгом знать о каждом клубе в городе.

— А Остин? Полагаю, ты попытаешься сказать мне, что вы оба просто знаете об этом таинственном клубе и не являетесь его участниками? — спрашивает она, отпуская мою руку, когда ее грудь вздымается от тяжелого дыхания.

— Чем Остин занимается в свободное время, это его дело, — говорю я, отпуская ее талию и берясь за ее длинные волосы, чтобы вытащить их из воды, но меня настигает другое воспоминание о той женщине, о том, как я запускаю руку в ее густые волосы — волосы, собранные в длинный хвост, точно такой же, как у Аспен.

Я перекидываю ее волосы через плечо, наклоняясь вперед ровно настолько, чтобы ощутить аромат ее духов, и замираю, узнав этот запах, только в последний раз, когда я вдыхал его, он был смешан с ароматом возбуждения.

Ее возбуждения?

— А ты? — продолжает она, не замечая, как мое тело застывает от ужаса, когда все чертовы пазлы начинают вставать на свои места. Ее волосы. Ее талия. Ее запястье. Ее духи. Слишком много совпадений, чтобы быть случайными.

Мое сердце колотится в груди, ужас сжимает меня в удушающей хватке.

Твою мать. Что я наделал?

Аспен не просто осматривалась в клубе прошлой ночью. Она была женщиной в темной комнате. Она была женщиной, в которую я погружался всю ночь. Она — женщина, которая заставила меня развалиться на части, которая заставила меня кончить сильнее, чем когда-либо прежде.

Нет.

Я делаю поспешный шаг назад, мое сердце так чертовски сильно колотится в груди, что угрожает уничтожить меня.

Я не только трахнул Аспен Райдер, младшую сестру моего лучшего друга, я лишил ее девственности. Я вцепился в два браслета — белый и красный — и бесстыдно предъявил права на оба.

Как я мог не узнать, что это она?

Я начинаю вспоминать каждую секунду прошлой ночи, задаваясь вопросом, как, черт возьми, она оказалась в моей приватной комнате. Из всех женщин, которые могли забрести туда прошлой ночью, почему это должна была быть именно она? И почему быть внутри нее — лучшее, блядь, ощущение в мире?

То, как она подходила мне, то, как она принимала меня.

Блядь.

Мы перешли черту, за которую уже не вернуться. Я думал, что вид ее через камеру наблюдения уничтожит меня, но на самом деле знать, каково это — быть внутри нее, каково это, когда ее тугая маленькая киска пульсирует вокруг меня, какова она на вкус и с каким звуком она кончает… БЛЯДЬ!

Аспен поворачивается, смотрит на меня своими доверчивыми глазами, и становится ясно, что она понятия не имеет, что мужчина, с которым она была прошлой ночью, был я. Эта перемена в ней сегодня, причина, по которой она полна вновь обретенной уверенности и сияет, как гребаный ангел — это из-за меня, потому что я кое-что забрал у нее — ее чистоту. Ее девственность. Я взял её, не раздумывая ни секунды.

Украл глубокой ночью. Я ограбил ее вслепую.

Как, черт возьми, я мог позволить этому случиться?

Момент, который она вспоминает с абсолютным блаженством, — совсем не такой. Это ложь. Предательство.