— Я хочу, чтобы ее стерли со всех записей камер наблюдения и исключили из списка приглашенных. Если она появится снова, ей должно быть отказано.

— Уже сделал пометку сделать это.

— Это должен быть ты, — говорит он. — Я не хочу, чтобы твоя служба безопасности просматривала эту запись и наблюдала за ней в таком виде.

Блядь. Как бы мне ни было любопытно увидеть ее в таком виде, я знаю, что не должен этого делать, но меня приперли к стенке. Он прав, я буду мертв и похоронен, прежде чем позволю кому-то еще увидеть эту запись. Но нельзя отрицать, что, увидев ее своими глазами, я перейду границы, за которые уже не смогу вернуться. Я не смогу смотреть на нее, не вспоминая о том, что видел, и, если мне это понравится… что ж, блядь.

— Хорошо, — наконец соглашаюсь я.

Выпустив тяжелый вздох, я снова выглядываю в окно, наблюдая, как Аспен пересекает бассейн и устраивается у дальнего бортика, перекидывая руки через край бассейна и любуясь полуденным пейзажем, потягивает свой коктейль.

— Ты должен спросить ее об этом, — говорит Остин через мгновение.

— Что? — спрашиваю я, мои глаза расширяются, и ужас наполняет мою грудь. — Я не собираюсь спрашивать твою гребаную сестру о том, что она делала в моем клубе.

— Нет, нет… Я не хочу знать это дерьмо, — говорит он с отвращением. — Мне просто нужно знать, что она знает. Например, знала ли она, куда идет, или это ее подруга заставила ее пойти и затащила туда, прежде чем она успела понять, во что ввязалась.

— В любом случае, ты же знаешь, что мои хостес информируют каждого, кто переступает порог. Независимо от того, была ли она там в первый раз или нет, она должна была точно знать, на что идет, прежде чем войти в основной клуб.

Он прерывисто вздыхает, выглядя так, словно готов, блядь, взорваться.

— Просто, блядь, спроси ее, ладно?

— Почему я? Она твоя сестра. Я не хочу задавать ей подобные вопросы.

— А ты думаешь, я хочу? — бросает он мне в ответ, хватая еще одну тарелку удушающим захватом. — Но, как ты сказал, она моя сестра, и есть вещи, о которых брат не может говорить со своей младшей сестрой, и ее участие в подпольном секс-клубе — одна из них. Так что, блядь, соберись с духом, Айзек. На этот раз это твоя задача.

— Черт, — стону я, ненавидя то, насколько он прав. Это должен быть я.

Я надуваю щеки, не имея ни малейшего представления о том, как я должен затронуть эту тему с Аспен. Я стараюсь не говорить с ней ни о чем реальном, специально, чтобы избежать эмоций в разговоре. Но теперь это? Спрашивать о ее сексуальной жизни? Это погружение в глубокий бассейн, в котором, я точно знаю, что утону.

Я не готов к этому, но дело в том, что, если она трахается в моем клубе, я должен знать, и есть определенные вещи, которые она должна знать, чтобы чувствовать себя там комфортно. Уверен, если бы она знала, что “Vixen” принадлежит мне, она бы пришла туда в последнюю очередь. Но если участие в секс-клубах — это то, что ей нужно, я бы предпочел, чтобы она проводила время в “Vixen”, потому что я лично могу гарантировать ее безопасность. Все наши участники и сотрудники проходят проверку на благонадежность, а кроме того, они регулярно проходят медицинские осмотры, чтобы убедиться, что никакие болезни не распространятся по моему клубу. Что касается других клубов, разбросанных по городу, то в них нет таких же высоких стандартов.

Я ловлю себя на том, что снова наблюдаю за ней, пока молча вытираю посуду, составляя аккуратную стопку чистых тарелок рядом с собой. Мы уже наполовину закончили, когда вопрос, который не давал мне покоя весь день, срывается с моих губ.

— Ты не думаешь, что с ней что-то не так? — спрашиваю я, любопытство слишком очевидно читается в моем тоне, но, к счастью, из-за кислого настроения Остина, он его не замечает.

— Я ни хрена не заметил, — говорит он. — О чем ты говоришь?

Я пожимаю плечами.

— Не знаю. Она просто ведет себя по-другому. Ты думаешь, может, она с кем-то встречается?

— Верно, — усмехается он. — Потому что ей явно нравится рассказывать мне все свои маленькие грязные секреты.

В его тоне чувствуется какая-то нотка, и, взглянув на него, я понимаю, что он обижен, и я уверен, что он был ошарашен, обнаружив тот штамп на ее запястье, потому что она обычно открытая книга, по крайней мере, с ним. Они всегда были близки, но мысль о том, что она с кем-то встречается и не говорит с ним об этом, его не устраивает. Хотя я не могу ее винить. Остин, как известно, не очень хорошо воспринимает подобные новости. Возможно, она извлекла уроки из предыдущего опыта, или, возможно, она просто не хочет афишировать свои отношения по всему миру на всеобщее обозрение.

Я беру тарелку у него из рук.

— Ладно, если я поговорю с ней обо всем этом дерьме, ты обещаешь остыть? У твоей мамы день рождения, и я не хочу, чтобы ты испортил ей праздник.

— Да, как скажешь, — бормочет он себе под нос, прежде чем жестом указать на все ингредиенты, которые Аспен оставила на стойке для своего коктейля. — Если хочешь, чтобы она заговорила, сделай ей еще один такой же, но покрепче.

Как только вся посуда вымыта и убрана, а Остин дуется в своей детской спальне, я прерывисто вздыхаю, чувствуя себя гребаным извращенцем, и направляюсь к бассейну с двумя коктейлями в руках.

Что за мудак спрашивает младшую сестру своего лучшего друга о ее опыте в секс-клубе?

Черт возьми. Я никогда ничего так не боялся.

Мой взгляд задерживается на ее спине, пока она продолжает любоваться невероятным видом, и я замечаю тот самый момент, когда она понимает, что я здесь. Ее тело напрягается, спина становится прямой, и даже мягкие мышцы рук натягиваются. Она оглядывается через обнаженное плечо, и эти смертоносные зеленые глаза встречаются со мной как раз в тот момент, когда я подхожу к бортику бассейна.

— Подумал, что тебе, возможно, понадобится еще один, — говорю я, протягивая ей коктейль.

— Боже, да, — говорит она глубоким, хрипловатым тоном, который почему-то напоминает мне о той невинной женщине, с которой я был в приватной комнате прошлой ночью.

В ней было что-то такое чистое, такое уязвимое и доверительное, и впервые это заставило меня остановиться и задуматься о том, с кем я был. Я никогда не приглашал женщин вернуться еще раз. Мой клуб посвящен другим людям и их потребностям, но мне нужно было снова попробовать ее на вкус, нужно было почувствовать, как ее сладкая киска пульсирует вокруг меня.

Я никогда не давал прозвищ женщинам в клубе, но в ту секунду, когда я прикоснулся к ней и почувствовал эту чистую невинность в ней, имя Маленькая Птичка сформировалось в моей голове, и как только слова сорвались с моих губ, я уже не мог остановить себя.

Это казалось правильным.

Аспен направляется к краю бассейна и протягивает руку, чтобы взять бокал из моих рук, а затем делает нерешительный глоток и морщится.

— Святое дерьмо. Это что, неразбавленная текила?

Я ухмыляюсь.

— В значительной степени.

— Господи. И подумать только, ты владеешь тремя клубами.

Четырьмя.

— То, что я владею ими, не означает, что я знаю толк в смешивании напитков, — говорю я, наслаждаясь непринужденной беседой между нами и тем, что она кажется такой освежающей. — Если хочешь пива, я угощу тебя, но как только ты начнешь заказывать девчачье дерьмо, я уйду.

Аспен смеется и возвращается к краю бассейна, где ее допитый бокал и телефон терпеливо ждут ее возвращения. Я ставлю свой полный бокал, затем тянусь за шею и стягиваю с себя футболку. Я бросаю ее на землю, когда она оборачивается и смотрит на меня.

— Что ты делаешь?

— Э-э-э… собираюсь поплавать.

Ее взгляд сужается с глубоким подозрением.

— Я знаю тебя всю свою жизнь, Айзек, и не думаю, что ты когда-нибудь ходил со мной купаться.

— Чушь. Мы постоянно плаваем.

— Без Остина? — бросает она вызов. — Я бы даже обвинила тебя в том, что ты специально избегаешь плавать со мной.