— Нравишься ты в кринолине. Давай еще раз. Читай, и старайся не отводить от меня взгляда. Не забывай, я – Андрей, и ты, дорогая моя Катерина, сохнешь по мне. Любые мои прикосновения для тебя, как глоток воды в пустыне.
— Андрей должен быть блондином, — снова попробовала возразить я, но голос мой сел, и получилось сказать это только шепотом.
Артур ухмыльнулся.
— Тогда представь, что тебе не нравятся блондины. Ну так что, ты будешь репетировать или продолжишь мне перечить? Я ведь могу держать тебя так и до утра.
Все это было сказано таким тоном, будто Артур не репетировать заставляет, а приглашает в собственную постель. Ситуация становилась все жарче, но я заставила себя думать, что это всего лишь игра, стараясь не замечать, как Артур действует на меня. Но то, что я чувствовала в этот момент, заставляло меня буквально плавиться. От всего, что творил Артур, смотревший на меня своим пылающим взглядом, сжимая руками, стоя так невыносимо близко, целый калейдоскоп противоречивых эмоций метался во мне. И я вдруг поняла Катерину. Я ведь пыталась слишком упростить то, что она чувствует. Но девушка испытывала не просто любовь, не просто страх, или нежность, или страсть, или отчаяние. Ее разрывало на части, и каждое чувство было одинаково сильным. Ох, Андрей что же ты творил с бедной девушкой!
Я в который уже раз дочитала короткий отрывок, и Артур, кажется, остался доволен. Стоило мне закончить, как он удовлетворенно хмыкнул и, пропустив основательный кусок мужского монолога, продолжил партию Андрея.
— Я жаждал этой встречи, Катерина,
Прекрасный ангел, в темном царстве свет.
Я знал, что ты в саду, моя богиня,
И я хочу сейчас же знать ответ.
Мне без тебя нет сна, одни страданья,
Мечтаю о тебе днем и в ночи.
И только твоих нежных губ касанье
Поможет мое сердце излечить.
Нет, это невыносимо! По пьесе Андрей должен говорить это с отчаянием, опустившись на одно колено и припав к руке опешившей Катерины. Но Артур продолжал прижимать меня к себе, и речь его звучала вовсе не как просьба, мольба. Нет, он не предлагал всего себя, как должен был. Такой Андрей был намерен лишь получить то, что желал, любой ценой. Артур произнес свою речь так властно, уверенно, словно констатировал факт, что будет именно так, и никак иначе. Боже, если б Андрей был именно таким, бедняжка Катерина свалилась бы в его постель в первое же свидание.
А то, что случилось дальше, заставило мои ноги окончательно подкоситься, потому что Артур меня поцеловал. Не в щечку, и вовсе не легким касанием. Нет! Он жадно смял мои губы, проник в рот своим жарким дыханием, языком. Он так умело и настойчиво ласкал мой рот, что не было ни малейшего шанса осознать происходящее и хотя бы попытаться ему сопротивляться. Одна ладонь Артура нежно скользнула на мою оголенную шею, притягивая к себе еще ближе и лаская кожу, а вторая продолжила сжимать талию, так, что мне пришлось прогнуться, практически повиснув на его руке. Очень хорошо, что он держал меня крепко, потому что иначе я точно рухнула бы на пол.
Мои бедра прижимались к его, но через ворох ткани юбки я не могла почувствовать, возбужден Артур или нет. Но почему-то я не сомневалась, что да, потому что его дыхание тоже сбилось; показалось, что он вот-вот стянет с меня платье и продолжит то, что начал, прямо тут, на сцене. А я даже не знала, смогла бы я ему противостоять. Боже, что мы творим?
Поцелуй закончился так же внезапно, как и начался, но Артур продолжал держать меня, даже не думая ослаблять хватку.
— Твой монолог, Элли, — прошептал он мне в самые губы, и я с удовольствием отметила, что он тоже тяжело дышит, а в глазах – настоящий шторм.
Я несколько раз моргнула, пытаясь понять, сбросили меня уже с небес или я еще там, но эта игра вдруг тоже захватила меня, и я продолжила свою партию:
— Безумец, я прошу, не забывайтесь.
Пугает ваш напор и ваша страсть.
Нас могут увидать, прошу вас, сжальтесь,
Андрей, пустите, я должна бежать!
И вдруг, вспомнив, что должна делать дальше в этой сцене, с силой оттолкнула Артура. Он тут же разжал руки и отступил совсем чуть-чуть, будто именно этого и ждал. И стоило ему разжать руки, как его лицо тут же изменилось. Артур мгновенно успокоился, и теперь на его губах играла спокойная, довольная и очень соблазнительная улыбка. Я же, с трудом удержав равновесие без его поддержки, покачнулась на месте.
Внутри кипела лава эмоций, с которой я никак не могла справиться. Показалось, что последние слова произнес кто-то другой; я ведь не могла разговаривать таким низким, протяжным голосом, в котором прорезалась хрипотца, как будто я только что сорвала связки после жаркого оргазма.
Впрочем, об оргазме такой силы я могла только мечтать, и в чем-то Артур был прав. С Максом мне было хорошо, но не настолько чтобы меня накрыло до криков, срывающих горло. Надо признаться, я не верила в такие ощущения. Раньше не верила. Сейчас готова была изменить свое мнение, ведь эмоций, подобных испытанным только что, я тоже раньше никогда не знала. Может, и тело мое умеет намного больше?
Артур, продолжая стоять на своем месте, совсем рядом, почти касаясь меня, не отпуская моего взгляда, спокойно закончил сцену.
— Прошу, постой. Послушай, Катерина,
Должна ты дать любви моей хоть шанс.
Оставь свои сомненья и гордыню.
Я буду ждать здесь завтра, в тот же час.
И снова спокойная констатация факта вместо жаркой мольбы о новой встрече. Что самое удивительное, Артур не старался играть, он просто говорил, но ему хотелось верить даже больше, чем Владу, который, как я успела убедиться, играл просто потрясающе.
И только сейчас я поняла, что Влад – первоклассный актер, но Артур – истинный гений, мастер, потому что ему стоило лишь на сотую долю изменить тембр голоса, взгляд, осанку, и он уже становился другим человеком; ему не было нужды играть, он просто перевоплощался, и от осознания этого почти потустороннего умения по спине пробежал мороз. Да кто он, черт побери? Может и правда сам Мефистофель?
Сценка закончилась, и мы оба стояли молча. Я – пытаясь выровнять дыхание и справиться со всеми ощущениями разом; он – засунув руки в карманы и спокойно глядя на меня. Как же все-таки быстро ему удалось успокоиться!
Я пыталась сообразить, как мне сейчас к нему относиться. Что я должна сказать? Что он потрясающе целуется? Вряд ли для него это станет новостью, а тешить его самолюбие я не собиралась. Но Артур первым нарушил молчание.
— Теперь ты поняла, как должна звучать твоя страсть? — спросил он, глядя на меня своими невероятно светлыми, как летнее небо, глазами. А ведь всего минуту назад они были синими, как океан над Марианской впадиной.
— Артур Богданович, как называется ваш метод обучения? — хрипло спросила я, пытаясь перевести все в шутку. Мне совсем не хотелось, чтобы он понял, о чем я думаю, и разгадал мое смятение. — Советую вам его запатентовать.
Но Артур только хмыкнул и ответил мне другое.
— Хватит называть меня по отчеству и на «вы», я не люблю этого. Артур, или просто Арт. Идет?
— Идет, — не могла не согласиться я. После такого называть его полным именем было невероятно глупо. Я попробовала мысленно произнести сокращенное имя, и мне безумно понравилось, оно ему шло. — И, да, я все поняла и прочувствовала. Больше таких уроков не надо. Пожалуйста.
Артур широко улыбнулся, ничего не ответив на мою просьбу, и направился к лесенке, с которой десять минут назад не дал мне спуститься.
— Пошли, я отвезу тебя домой. На сегодня репетиций достаточно. Дома попробуй разложить по полочкам все, что почувствовала, так легче будет воспроизвести эти эмоции снова. И учти, начнешь опять фальшивить, второго урока не избежать. И начнется он с повторения пройденного.
Артур говорил так буднично, так спокойно, даже немножко насмешливо, будто это не он только что чуть ли не разложил меня прямо на сцене. Я же до сих пор не могла вернуть себе дыхание, а сердце колотилось так, будто я пробежала стометровку, причем побив мировые рекорды.
