К тому же мы усмотрели любопытную параллель между собственными стилями работы и подходами участников нашего проекта и даже создали на основании этого условную классификацию. Так, некоторые эксперты больше напоминали Джона Карлсона, достаточно быстро забывавшего о собственных промахах и двигавшегося дальше, а другие были чем-то похожи на Джеффри Коттлера, которых тратил немало времени на обдумывание того, как можно было поступить иначе в той или иной ситуации. Эти две категории мы условно обозначили как застревалъщики и забы-валъщики. Самое интересное, что многих представителей последней группы объединяла одна общая черта: они до того привыкли считать ошибки неизбежной составляющей человеческой жизни, что, допустив таковую, просто двигались вперед, не утруждая себя излишним самокопанием.

Пожалуй, главным сходством, которое прослеживается во всех историях наших собеседников, было своеобразное слияние теорий и активное заимствование идей своих коллег. Подходы, ранее направленные на коррекцию достаточно специфичных симптомов, приобретают более универсальный характер и применяются для работы с более широким спектром проблем. К тому же практически все участники нашего проекта так или иначе упоминали о важности выстраивания доверительных отношений с клиентом и предостерегали читателя от чрезмерного увлечения технической стороной вопроса.

Что же до различий, в первую очередь нам бросилась в глаза разница в формулировках наших собеседников. Бывало так, что четыре-пять экспертов говорили, по сути, об одной и той же идее, но обрамляли ее разными выражениями в соответствии со своей концептуальной моделью. Становится понятно, почему временами нам так сложно находить общий язык друг с другом.

Кроме того, мы не могли не отметить амбициозную тягу к признанию, заметную в словах практически всех участников нашего проекта. Чему удивляться, если временами всем нам не чужда доля здорового честолюбия. Многие наши эксперты уже успели немалого достичь на своем поприще и, будучи на пике карьеры, стремились защитить свое обширное наследие. Пожалуй, отчасти поэтому им было настолько сложно отвечать на наши вопросы о собственных недостатках и совершенных ошибках. Именно в этом, видимо, и кроется главная причина того, почему они выбирали для интервью либо давние случаи, где запросто могли объяснить причину проблемы, либо ситуации, ставшие следствием влияния внешних, не зависящих от их воли, обстоятельств.

Мы невольно задумались о том, до чего же редко приходится слышать из уст специалистов такие простые и банальные фразы: “Да, я допустил ошибку. Это сугубо моя вина. Нет, я совершенно не ожидал такого. Понятия не имею, почему это случилось”. Вместо того чтобы просто признать свое поражение, мы склонны жонглировать бесконечными оправданиями, искать козлов отпущения, винить обстоятельства, преуменьшать свою роль в ситуации, придумывать замысловатые объяснения произошедшего и наивно убеждать себя (а заодно и других) в том, что в будущем мы сможем предотвратить подобные терапевтические катастрофы.

В первую очередь мы узнали, что ничего не знаем и вообще мало что понимаем в нашей нелегкой работе. Пока мы слушали, как выдающиеся мастера рассказывают о том, что и как они делают, нас до глубины души поразило, насколько невероятные знания этих людей превосходят наш опыт. С другой стороны, наши беседы помогли Джону еще больше утвердиться в мысли, что его подходы могут смело конкурировать с любыми другими моделями и теориями. Никогда еще Джон Карлсон так не гордился собственными методами работы с клиентами и результатами, которые они приносят. Ему выпадала возможность тесно сотрудничать со многими из наших именитых экспертов, тем не менее он до сих пор остается верным своим идеям и считает себя невосприимчивым к их чарам.

Я, Джеффри Коттлер, в очередной раз удостоверился в том, что могу всецело доверять своему напарнику и что это сущее удовольствие — работать с человеком, который буквально читает мои мысли. Меня до глубины души покорило поразительное умение Джона внимательно слушать и слышать собеседника. Наконец, я искренне завидую его способности не делать поспешных выводов. Признаюсь, что, невзирая на давнюю дружбу с большинством участников нашего проекта, временами я терял самообладание. Однако каждый раз, когда меня переполняла досада или во мне просыпался критик, Джон неизменно приходил на выручку и спешил разрядить ситуацию своим беспредельным пониманием и сочувствием. Во время совместной работы над этим проектом мой напарник подал мне в этом плане превосходный пример, которому я твердо намерен следовать.

Еще я до сих пор удивляюсь тому, до чего же по-разному мы с Джоном распоряжаемся своим временем. Я изначально знал, что едва ли не вся жизнь моего напарника педантично разбита на короткие получасовые слоты, однако не ожидал, что у нас уйдут недели на то, чтобы согласовать наши графики и выкроить время для интервью. Мне стало любопытно, как Джону удается столько работать, одновременно тянуть на себе так много разных задач и вообще жить в столь напряженном ритме. Наблюдая за ним, я клятвенно пообещал себе немного перекроить свое расписание и высвободить побольше времени для досуга. Вряд ли я когда-нибудь пришел бы к такому решению, если бы мне не представилась редчайшая возможность мельком заглянуть в мир другого человека, пользующегося моим безмерным уважением и восхищением.

Я, Джон Карлсон, искренне благодарен Джеффри за его проницательность, безграничное сострадание и заботу об окружающих. Мне всегда нравилось наблюдать за тем, как ему удается давать людям пищу для размышлений и подталкивать их к более глубокому самоанализу. Не знаю ни одного другого человека, который умел бы переводить тему разговора на личный уровень лучше, чем это делает Джеффри.

А еще я узнал, что моему напарнику важно, чтобы в нем нуждались и его считали полезным. Я заметил, что иногда он перегибает палку и слишком сильно волнуется по этому поводу. Но, что поделаешь, Джеффри такой, какой он есть.

Не считая этого, за время нашего проекта мой напарник в очередной раз показал себя легким на подъем, веселым и приятным в общении человеком. Иногда Джеффри бывает непредсказуем и может вытворить что-нибудь неожиданное к немалому удивлению окружающих, он буквально подкупает своей спонтанностью и креативностью, и этого у него не отнять. Джеффри Коттлер — один большой комок энергии и энтузиазма со множеством разнообразных интересов, который просто обожает выходить за рамки обыденности во всем, что делает.

Наконец, я узнал, что, ко всему прочему, Джеффри еще и одаренный писатель, способный не просто жонглировать словами, но творить с их помощью настоящую магию. Несмотря на то что основной материал для каждой главы нам во время интервью предоставили наши собеседники, именно Джеффри был тем, кто сумел оживить повествование и превратить сухой текст в настоящую увлекательную историю.

После без малого двух дюжин интервью с выдающимися психотерапевтами, которые с такой радостью и энтузиазмом рассказывали о работе с клиентами, я, Джеффри Коттлер, решил вернуться к активной практике. В последнее время из-за плотного графика поездок я практически полностью прекратил вести регулярный прием, однако теперь планирую его возобновить. Нет, не так. Не просто планирую, а с нетерпением жду того момента, когда двери моего кабинета снова откроются для клиентов.

А еще, наблюдая за людьми, которые вызывают у меня искреннее восхищение, я понял, что мне еще предстоит работать над собой: мне нужно научиться внимательнее слушать и больше сочувствовать собеседникам. Данный опыт наглядно показал мне, насколько я склонен принимать защитную позу и огрызаться в ответ, стоит человеку с другими взглядами поставить под сомнение (или начать высмеивать) мои теории и принципы. Я изначально знал, что у меня есть определенные трудности с восприятием критики, однако именно наш проект во многом открыл мне глаза на эту проблему. Впрочем, я понял, что у меня есть и немало сильных сторон, где я с легкостью любому дам фору. Я начал по-новому ценить собственную гибкость и открытость к новым идеям.