“Меня угораздило отпустить этому молодому человеку некое назидательное замечание, которое, должно быть, напомнило ему о фигуре отца. Он и без того пребывал в достаточно нестабильном состоянии и, судя по всему, испытывал по отношению ко мне психотический перенос, а мои неосторожные слова окончательно довели его до белого каления. Пациент вскочил с места и стал мне угрожать”, — продолжал свой рассказ Сперри.

Здесь он сделал небольшое отступление, чтобы объяснить, каким образом специалисты обычно распределяют между собой обязанности, когда проводят групповые сессии вдвоем. Роль второго терапевта, как правило, сводится к подстраховке на случай чрезвычайных происшествий: если у клиента возникает конфликт с одним из ведущих группы, его партнер должен немедленно вмешаться, нейтрализовать перенос, погасить агрессию и вернуть все на круги своя. Именно поэтому в юности Лен так любил работать с группами: одновременное присутствие нескольких терапевтов не позволяет процессу увязнуть в чьих-то переносах, и если что-то пойдет не так, можно всегда положиться на напарника, который выступит в качестве посредника и разрядит обстановку.

“В нашей же ситуации моя коллега, похоже, действовала автоматически. Она просто сидела, ошеломленно хлопая глазами, и палец о палец не ударила. Чего уж там, я сам был буквально в ступоре. Я не мог ничего поделать. Не мог нормально думать. Не знал, что говорить. Этот парень еще долго выплескивал на меня свой гнев, и пока он не успокоился, я чувствовал себя абсолютно беспомощным”.

Возвращаясь к ранее озвученным критериям терапевтической катастрофы, Лен отметил, что его история однозначно соответствует этому определению. С одной стороны, опыт подобной конфронтации не пошел на пользу клиенту, заставил его нервничать и едва ли имел для него сколько-нибудь благотворный терапевтический эффект. С другой стороны, в результате этого столкновения оба специалиста чуть не получили психологическую травму. “Меня не покидало неприятное чувство того, что в этой ситуации я проявил себя совершенно некомпетентным. Я подвел клиента, не сделал ровным счетом ничего полезного, чтобы сгладить конфликт”, — с горечью в голосе продолжал Лен Сперри.

К тому же Лен был зол на свою коллегу и разочарован тем, что в нужный момент она не отреагировала и не сгладила ситуацию. В конце концов, он был всего лишь интерном, и к нему специально приставили напарницу, чтобы она присматривала за ним и при необходимости приходила на выручку.

“Из-за наших ошибок и этот конкретный человек, и другие члены группы оказались втянуты в нелицеприятную, уродливую сцену, до боли напоминающую привычный хаос их повседневной жизни. Эти люди и так повидали достаточно небезопасных ситуаций, а наша задача как специалистов заключалась в том, чтобы защитить их от дальнейшего эмоционального насилия. Мы не справились и тем самым подставили их под удар”, — сокрушался Лен.

Нашего собеседника до сих пор не покидали воспоминания о жгучем чувстве беспомощности, которое ему довелось испытать в тот день. Лен не мог взять в толк, почему так испугался. До этой групповой сессии Сперри считал себя находчивым специалистом, способным проявлять чудеса профессиональной смекалки в самых критических ситуациях, однако этот случай вдребезги разбил его иллюзии и вынудил смириться с тем, что он далеко не всемогущ. Впрочем, оглядываясь назад, Лен отчасти благодарен судьбе за этот неприятный и в то же время ценный опыт, ставший одним из поворотных моментов в его карьере и во многом определивший дальнейшее становление Лена Сперри как специалиста.

“Я и до этого часто работал с людьми, страдающими пограничным и нарциссическим расстройством личности, но эта ситуация еще больше обострила мой интерес к этой теме. Возможно, это была моя адаптивная реакция на чувство беспомощности”, — признался наш собеседник.

Таким образом, Лену Сперри удалось вынести из этого досадного эпизода, омрачившего собой начало его карьеры, важный урок, который впоследствии во многом ему пригодился. Вместо того чтобы в дальнейшем избегать подобных тяжелых случаев, Сперри преисполнился решимости разобраться в причинах произошедшего и превратил работу с психотическим переносом в свою специализацию. Впоследствии умение обращать неудачи себе на пользу и выходить из неприятных обстоятельств с ценным опытом стало отличительной чертой нашего собеседника. Каждая терапевтическая катастрофа становилась для Сперри очередным стимулом удвоить свои усилия и никогда больше не наступать на те же грабли.

Мы решили поинтересоваться у нашего собеседника, что бы он сделал иначе во время той злополучной групповой сессии, если бы у него была возможность перенестись назад во времени и переиграть ситуацию. Ответ не заставил себя ждать. Лен Сперри неоднократно прокручивал эту историю в своей голове и проделал великолепную работу над ошибками. Во-первых, если бы ему снова довелось работать вместе с другим специалистом, Сперри четко проговорил бы с партнером порядок действий, чтобы оба не сомневались: в случае внештатной ситуации напарник вмешается и надежно прикроет его. “Это одно из базовых правил работы в паре, — пояснил Лен. — Когда два терапевта вместе проводят групповую сессию или, к примеру, работают с семьей и один из них совершил ошибку либо позволил клиенту загнать себя в угол, его партнер должен немедленно отреагировать. Главная задача второго терапевта — каким-то образом перенаправить или переориентировать ситуацию и разрядить обстановку, чтобы все участники процесса могли осознать и усвоить полученный опыт. Подобная схема работы позволяет не только предотвратить эскалацию, но и обернуть возникшую проблему себе на пользу, конструктивно проработав ее в терапии”.

Со временем Лен Сперри понял, что одной из главных предпосылок этой терапевтической катастрофы стало отсутствие должной подготовки и координации действий между ним и его коллегой. Из-за сжатых сроков им обоим приходилось спешить, и соблазн сэкономить время был слишком велик, однако это нельзя считать оправданием, и Сперри смиренно принимал на себя весь груз ответственности за подобную неосмотрительность. В числе прочего эта ситуация научила его никогда не пренебрегать организационными моментами и всегда уделять хотя бы две-три минуты на то, чтобы обсудить с партнером свои роли перед началом группы.

История нашего собеседника демонстрирует, что временами любая мелочь может привести к катастрофическим последствиям и для клиента, и для других участников группы, и для самих специалистов. Банальное человеческое желание пропустить, казалось, ненужную бюрократическую формальность сыграло с Леном и его коллегой злую шутку. Теперь, даже когда Сперри проводит групповую терапию в одиночку, он всегда тщательно готовится к таким сессиям, собирая подробную информацию о состоянии каждого клиента, внимательно изучая медкарты, расспрашивая других сотрудников больницы об актуальных опасениях и недавних кризисных ситуациях, а также заранее готовясь к любым острым проблемам, которые могут наметиться.

Лен Сперри оказался настолько любезен, что решил не ограничиваться одним примером и вызвался рассказать нам еще одну историю, которая всплывает в его памяти, стоит ему услышать словосочетание “профессиональный провал”. На этот раз катастрофа настигла его во время встречи с родственниками одного клиента, который наблюдался у Лена, параллельно проходя индивидуальную терапию и медикаментозное лечение.

“Моим клиентом был пожилой мужчина в возрасте 73 лет, который жаловался на прогрессирующие проблемы с памятью. Диагноз не вызывал сомнений: классический случай деменции, развившейся на почве болезни Альцгеймера. Я уже успел провести с клиентом три сессии, когда его родственники изъявили желание встретиться со мной и поговорить о его состоянии. Я не стал возражать, назначил время и пригласил их на совместную консультацию. Здесь и начались проблемы. Жена клиента привела с собой на прием их 36-летнюю дочь, которая недавно развелась и почему-то с первых секунд откровенно меня невзлюбила. Не успел я и рта открыть, как она набросилась на меня и принялась обвинять в некомпетентности, утверждая, что я неправильно лечу ее отца. Дрожа от злости, она перечисляла мучительные побочные эффекты, которые развились у клиента якобы по моей вине, потому что я выписал ему бог весть какую химию.