“Понимаете, — замялся Кен, — я не хочу быть преступником. Я не чувствую себя преступником, я не думаю как преступник, но почему-то все равно совершаю преступления и попадаю за решетку. Я хочу знать, почему”. Необычный вопрос заключенного показался Рэймонду интересным, но он не имел ни малейшего представления, как на него отвечать. “Извините, но я понятия не имею, чем могу вам помочь”, — развел руками Рэй. Кен принялся жалобно рассказывать о том, как всю жизнь мечтал пообщаться с психологом, и даже готов на добровольных началах выполнять разные подсобные работы для тюремной психологической службы. Неужели у Корсини совсем не получится пойти ему навстречу? Может быть, Рэю все-таки удастся придумать какой-то вариант?

“Между прочим, по специальности я токарь” — гордо заявил Кен с таким видом, словно именно токаря Рэймонду не хватало для полного счастья. В конце концов Корсини все же организовал для своего необычного клиента регулярные сессии, чтобы наконец разобраться в причинах его проблем с законом. “В то время я практиковал только клиент-центрированную терапию Роджерса, так что первых три месяца нашей работы всецело ушли на выслушивание историй моего нового клиента. Через какое-то время я настолько загорелся этой затеей, что стал встречаться с ним сначала по два раза в неделю, а затем и по три. Должен признаться, Кен оказался на редкость интересным собеседником”.

Несмотря на то что со времен этого странного знакомства прошло уже больше пятидесяти лет, когда речь зашла о беседах с Кеном, голос Рэймонда Корсини невольно наполнился теплотой. Впрочем, Рэй не скрывал, насколько приятно ему было работать мужчиной, который на поверку оказался целым “кладезем” самых разнообразных психологических проблем. Так, к примеру, Рэймонд выяснил, что Кен, оказывается, был не просто уголовником-рецидивистом, а еще и двоеженцем.

“Он сначала женился на девушке, потом разводился с ней, потом женился на следующей, а потом они втроем жили одной большой шведской семьей. Каким-то образом Кен умудрился провернуть этот трюк несколько раз.

Как-то одна из его бывших супруг пришла к нему на свидание, и я даже имел честь с ней пообщаться. Это была милейшая женщина, и она подтвердила мне, что именно так все и было”, — продолжил свой рассказ Корсини.

Подобная идиллия не могла длиться вечно. Однажды супервизор Рэя и по совместительству тюремный психиатр заглянул к нему в кабинет по какому-то незначительному делу и в очередной раз застал там Кена. “Что это за парень, в последнее время он буквально не вылезает из твоей приемной?” — поинтересовался психиатр, оставшись с Рэймондом наедине.

“Да так, очередной клиент”, — невозмутимо ответил Корсини.

“Послушай, — стал распекать его психиатр, — в этой тюрьме три тысячи с лишним заключенных, которым тебе положено помогать, а ты тратишь свое время на одного человека. Так дальше не может продолжаться”.

На следующей сессии Рэй был вынужден сообщить Кену о том, что пришло время заканчивать терапию. Заключенный заметно расстроился, однако отнесся к ситуации с пониманием.

“А потом у меня возникла идея! — воскликнул Корсини. — До этого я лишь однажды пробовал применять с клиентом гипноз. Это было еще на прошлой работе в другой тюрьме. К сожалению, первый блин действительно вышел комом, и человек, которого я гипнотизировал, пытался покончить с собой прямо у меня в кабинете. Он внезапно упал на колени и стал с криком биться головой об пол. Я попытался оттащить его и поднять на ноги, но это был крупный и сильный мужчина, который с легкостью высвободился и оттолкнул меня. У меня слетели очки. Я схватил его сзади и уцепился ему в спину, чтобы не позволить ему причинить себе серьезный вред. В конце концов он остановился, замер и заплакал навзрыд”.

Неудивительно, что после столь неудачного опыта Корсини твердо решил, что гипноз — не для него, и зарекся применять его в работе. Случай Кена вынудил его нарушить данное самому себе обещание. Поскольку у Рэя оставалось слишком мало времени на то, чтобы довести дело до конца, он все же отважился рискнуть и дать гипнозу еще один шанс.

“Примерно спустя полтора часа после начала сеанса гипноза мы с Кеном уже получили исчерпывающие ответы на все его вопросы о своих преступных наклонностях. Оказалось, все началось в детстве, когда ему было около десяти лет. Кен со своим двоюродным братом-одногодкой отправились гулять в лес на поиски птичьих гнезд. Двоюродный брат был довольно слабым и болезненным мальчиком, но Кен все же подбил его залезть на дерево, где ребята приметили гнездо сороки. Мальчик упал с дерева, и от удара при падении у него разорвался аппендикс. Оба испугались и решили ничего не говорить взрослым. Двоюродный брат кое-как пришел домой, и мальчишки как ни в чем не бывало легли спать. Посреди ночи мама Кена разбудила его и сказала, что двоюродному брату стало плохо. До ближайшей больницы было больше 60 км, и когда мальчика туда довезли, врачи были не в силах его спасти”.

Тетя Кена прямо обвинила его в том, что он убил ее сына. Семья жила на небольшой ферме в глухой местности вдали от цивилизации, а отец Кена в те времена воевал где-то во Франции на фронтах Первой мировой. Кен оправдывался, как мог, отрицал свою вину в произошедшей трагедии, но убитая горем тетя, хозяйка фермы, была неумолима. В истерике она велела Кену убираться из ее дома и больше никогда не возвращаться. Идти было некуда, так что мальчика заперли в погребе и не пускали в дом, чтобы он случайно не пересекся с тетей. Впоследствии каждый раз, когда в семье Кена кто-нибудь умирал, родственники обвиняли в этом его и твердили о том, что он убийца и преступник.

Таким образом, после многих месяцев безуспешной недирективной психотерапии Корсини раскрыл главную загадку своего клиента всего за один сеанс гипноза. Рэймонд признался, что считает эту историю ярчайшей иллюстрацией того, как гибкость и универсальность подходов сослужили ему хорошую службу и помогли выстроить блестящую карьеру.

Поскольку Рэймонд Корсини в принципе отказывается мыслить такими категориями, как успех или неудача, мы так и не смогли вытащить из него ничего сколько-нибудь внятного о том, считает ли он случай необычного тюремного клиента терапевтическим провалом или терапевтическим достижением. С одной стороны, Рэй уверен в том, что за всю карьеру ни разу не допустил ни единой по-настоящему катастрофической ошибки ни в работе с Кеном, ни в работе с любым другим клиентом, а с другой — ему до сих пор досадно, что нужный подход нашелся так поздно, и много времени было потрачено впустую. Рэймонд Корсини признался, что, если бы тюремный психиатр не вынудил его прекратить регулярные сессии, возможно, он еще не один год практиковал бы с Кеном психотерапию Карла Роджерса.

Нам стало любопытно, что Рэймонд Корсини в общем и целом думает о своей долгой и несомненно выдающейся карьере, оглядываясь на нее с высоты прожитых лет. Мы попросили Рэймонда рассказать о самых досадных ошибках и самых серьезных трудностях, с которыми он сталкивался за многие годы практики, и были порядком удивлены его невозмутимой реакцией. Казалось, эта далеко не простая для обсуждения тема не вызывала у Рэя ни капли негативных эмоций.

“При всем желании не могу припомнить за собой ничего в таком духе, ни одной подобной ситуации. Как и любой другой хороший терапевт, я всегда смело брался за дело и был искренне уверен в том, что способен добиться результата не хуже, чем большинство моих коллег. Да, я всегда отличался поразительной самоуверенностью, но, честно говоря, не считаю это своим недостатком”, — пожал плечами Рэймонд Корсини.

Не удовлетворившись подобным ответом, мы настаивали на дальнейших объяснениях. Мы решили, что Рэймонд лукавит. Если хорошенько покопаться, любой специалист сможет рассказать о нескольких сложностях или досадных ситуациях, омрачивших его профессиональный путь, не так ли? Когда мы озвучили эту мысль Рэю, а заодно сообщили ему, насколько наше восприятие и отношение к работе изменилось в лучшую сторону после того, как мы признали свои недостатки, Корсини поспешил объяснить, что именно имеет в виду.