“Вы хотите сказать, — задал вопрос Джон Карлсон, — что, если терапевт чувствует себя в общении с клиентом комфортно, это следует расценивать как тревожный звоночек?”

“Именно! — воскликнул Питтман. — Если вы все время пребываете в зоне комфорта, скорее всего, вы делаете что-то неправильно”.

“Тогда как же быть таким терапевтам, как я, — стал допытываться Джеффри Коттлер, — терапевтам, которых не греет мысль о том, чтобы клиент на них злился?”

“Что поделать, это ваша работа”, — невозмутимо ответил Фрэнк.

“Что вы имеете в виду?” — удивились мы.

“Ваша работа — говорить с клиентом от имени тех граней реальности, о которых ему бесполезно твердили родители и соседи. Некоторые люди предпочитают не замечать определенных жизненных реалий, потому что кто-то когда-то не дал им достаточно любви в детстве. Психотерапевту нужно стать своеобразным глашатаем реальной жизни, который открыто и прямо разложит клиенту эти очевидные вещи, апеллируя к его здравому смыслу. А такое невозможно объяснить, не устроив при этом человеку хорошую встряску. Иначе он просто вас не услышит”.

Мы невольно задумались о том, как такая бескомпромиссность, неумолимость и бульдожья хватка все это время сходили Фрэнку Питтману с рук. Может быть, все дело в его безобидной внешности Элмера Фадда? Или в фирменном южном акценте и мягком бархатистом голосе, похожем на голос радиоведущего Гаррисона Кейллера из “Общественного радио”? А может, все дело в том, что как бы яростно он ни отрицал важность терапевтического альянса, в душе он все равно искренне заботится о своих клиентах и неподдельно переживает за них?

Возвращаясь к одной из предыдущих историй о мужчине, который хотел переложить на жену ответственность за свой роман, Питтман отметил: “Если я дам ему понять, что в разводе можно винить супругу или некие высшие силы, он испытает временное облегчение, потому что избавится от чувства вины. Мне это совершенно не нужно. Моя задача, и ваша тоже, задача любого психотерапевта, — сделать его чувство вины достаточно сильным для того, чтобы он начал реально менять свое поведение, и в то же время не переборщить, чтобы он не забросил терапию или не персонализировал эту эмоцию и не начал считать себя неисправимо плохим человеком”. Главный вывод Фрэнка был поразительно прост: невозможно проводить эффективную психотерапию и при этом щадить чувства клиента. Самая сложная часть такой работы, с которой Фрэнк Питтман, кажется, научился превосходно справляться, заключается в том, чтобы не принимать гнев клиента на свой счет и смириться с подобными реакциями как с неотъемлемой составляющей терапевтического процесса.

Одно дело — понимать это незамысловатое правило на уровне идеи, и совсем другое — интернализировать этот подход так, чтобы он действительно прижился. У данной системы есть очевидные минусы. В неумелых руках подобная модель может превратиться в готовый рецепт катастрофы, побуждая недостаточно опытных и не слишком уравновешенных специалистов выкидывать неадекватные фокусы в присутствии клиента, чтобы “в чисто терапевтических целях вывести его из равновесия”.

“Памятуя обо всем, что было сказано, — задали мы Фрэнку следующий вопрос, — признавайтесь, когда в последний раз вы нарушили свои же правила и допустили терапевтическую катастрофу из-за того, что хотели понравится клиенту и боялись его разозлить?”

“Знаете, если я притворюсь достаточно безобидным, добрым и ласковым, я могу говорить людям практически все, что угодно, и в подавляющем большинстве случаев им не приходит в голову, что я на них давлю. Да, конечно, бывают и такие клиенты, которые будут по умолчанию воспринимать в штыки каждое мое слово. Лучшее, что я могу сделать, оказавшись в подобной ситуации, — это рискнуть и, подобно летчику-камикадзе, пойти на последний решительный самоубийственный маневр в стремлении донести человеку четкую и неумолимую правду о том, какие полезные действия он теоретически может совершить в своей жизни, если отыщет в себе достаточно сил”.

Дальше Фрэнк Питтман вернулся к молодому человеку из первого примера, жившего в окружении шести заботливых родственниц. “Да, он убежал со сцены, но по крайней мере я четко дал ему понять, что от него ожидается. К тому же он получил уникальный опыт. В кои-то веки нашелся человек, который считал его достаточно взрослым и способным жить самостоятельно. Не знаю, чем закончилась эта история. В каждой подобной ситуации всегда существует множество внешних факторов, которые влияют на ее исход и которые я не могу контролировать. Я стараюсь не брать на себя ответственность за то, что от меня не зависит. В противном случае эта тяжкая ноша прижала бы меня к земле и парализовала бы как терапевта. Это, пожалуй, самое сложное. В психотерапевты обычно идут добрейшие и милейшие люди, которым ужасно хочется, подобно тем шести родственницам, окружить каждого клиента любовью и заботой и оберегать ото всех бед”.

“Последний вопрос, Фрэнк. Что еще нашим читателям следует знать о вас?” — не удержались мы.

“Я человек, который занимается семейной терапией дольше кого бы то ни было. Поскольку большую часть времени я занимаюсь частной практикой, и принимая во внимание тот факт, что я неисправимый трудоголик, смею заверить вас, что через мой кабинет прошло много народу. Недавно из чистого интереса я посчитал и выяснил, что наработал более 75 тыс. часов практики. И знаете что? Я по-прежнему совершаю ошибки”.

Сэм Глэддинг с легкостью располагает к себе людей. Его утонченные черты лица и неизменная улыбка способны очаровать любого собеседника. Добавьте сюда характерный легкий акцент уроженца Северной Каролины, расслабленную добродушно-веселую манеру общения, и портрет Сэмюэля Глэддинга готов. Глядя на этого человека, сложно поверить, что последние десять лет он проработал в администрации университета: Сэм похож скорее на учителя младших классов. Единственное, что выдает в нем обладателя многочисленных научных регалий, университетского преподавателя и проректора, — его безупречный костюм.

Из-под пера Сэма Глэддинга вышло несколько знаменитых работ на тему психологического консультирования, в том числе такие книги, как Community and Agency Counseling (Общественное и институционное психологическое консультирование), The Counseling Dictionary (Словарь психологического консультанта), Family Therapy: History Theory and Practice (Семейная терапия: история, теория и практика), Group Work: A Counseling Specialty (Групповая работа: психотерапевтическая специальность), Ethical, Legal, Professional Issues in the Practice of Marriage and Family Therapy (Этические, правовые и профессиональные вопросы в практике брачной и семейной терапии) и Becoming a Counselor: The Light, the Bright, and the Serious (Как стать психотерапевтом: легкость, яркость и серьезность).

Большую часть своей многолетней карьеры Глэддинг преподавал психологическое консультирование в Университете Уэйк-Форест, Уинстон-Сейлем, шт. Северная Каролина, а до этого занимался практической психотерапией в самых разнообразных условиях. Сэм занимал целый ряд административных должностей в своем вузе, в том числе должность проректора, а также был председателем Ассоциации психологического образования и супервизии. Основной сферой его научного интереса являются творческие процессы в психотерапевтической практике, теме которых Глэддинг посвятил отдельную книгу Counseling as an Art (Психологическое консультирование как искусство). Любовь к творчеству прослеживается во всем, что говорит и делает Сэм, в том числе в его живой, веселой и игривой манере общения.

Несмотря на то что наш сегодняшний собеседник честно признался, что перспектива публично делиться примерами своих профессиональных промахов его не прельщает, когда мы начали интервью, в голосе Сэма Глэддинга звучал неподдельный энтузиазм, с головой выдававший его интерес к данной теме. Более того, на протяжении всего разговора Сэм вел себя подчеркнуто серьезно и сосредоточено, всем видом давая понять, что не намерен преуменьшать важность и актуальность предмета нашей беседы своими шутками.