Многие психотерапевты обожают интерпретации. Отчасти это связано с тем, что, когда мы заняты придумыванием различных трактовок происходящего, у нас нет неприятного ощущения, словно мы сидим без дела. В своей практике я стараюсь избегать интерпретаций, поскольку они берут начало из того самого терапевтического нарциссизма, который коварно нашептывает терапевту: «Ты знаешь, о чем он думает. Ты настолько умен, что способен видеть его насквозь». В результате, если клиент говорит что-то, что не вписывается в придуманною терапевтом версию, последний автоматически воспринимает такие слова как сопротивление”, — пояснил Артур Фриман.

На прощание Артур Фриман преподнес нам неожиданный подарок. Покопавшись в файлах на своем компьютере, он извлек целый список симптомов и признаков терапевтического нарциссизма. Вот признаки, по которым психотерапевта можно заподозрить в этом пороке, часто присущем людям нашей профессии.

1. Психотерапевт переоценивает собственный ум и проницательность.

2. Переоценивает собственную профессиональную компетентность.

3. Считает, что пробелы в знаниях и навыках можно компенсировать харизмой.

4. Уверен, что не нужно учить теорию. Не нужно тратить время на полноценное изучение рабочих систем и моделей, достаточно подсмотреть что-нибудь тут и там.

5. Считает, что если клиент посмел не согласится с его блестящей интерпретацией, значит, он просто сопротивляется терапии.

6. Психотерапевт считает, что его теоретическая модель является единственно верной и не подлежит критике.

7. Уверен, что его модель применима ко всем без исключения клиентам, и вообще, зачем ее менять или адаптировать, если она и так хороша.

8. Считает, что его подходы и методы не нуждаются в научно-доказательной базе. Эмпирические изыскания — пустая трата времени.

9. Видит себя не столько психотерапевтом, сколько чем-то средним между волшебником, шаманом и ясновидящим.

10. Считает, что только его взгляд на психотерапию имеет право на существование, а любые альтернативные точки зрения — крамола и ложь.

11. Думает, что технических подходов лучше избегать в работе, потому что они созданы “для бедных”, а истинный виртуоз должен наслаждаться созерцанием возвышенной красоты теоретических моделей.

12. Считает, что “настоящая” психотерапия должна быть исключительно долгосрочной, а все остальное — это “игрушки” и “вариации на тему”.

К концу беседы у нас практически не осталось сомнений в том, что именно подобный нарциссизм является едва ли не главным виновником непростительных ошибок и роковых промахов в нашей профессии. И правда, разве не высокомерие, излишняя самонадеянность и наивная уверенность в том, что нам с высоты собственного авторитета виднее, как клиенту лучше, лежат в основе многих терапевтических катастроф?

Джон Норкросс может похвастаться тремя главными достижениями, благодаря которым он прославился в профессиональных кругах. Во-первых, ему принадлежит авторство нескольких подробных практических справочников, в том числе такие знаменитые издания, как Authoritative Guide to Self-Help Resources in Mental Health (Авторитетное руководство по ресурсам для психологической самопомощи), Insiders Guide to Graduate Programs in Clinical and Counseling Psychology (Магистерские программы по клинической и консультативной психологии: взгляд изнутри) и Psychologists Desk Reference (Настольный справочник психолога). Во-вторых, Джона заслужено считают одним из наиболее выдающихся деятелей в области интегративной терапии. Его книги Psychotherapy Relationships That Work (Психотерапевтические отношения, которые работают) и Handbook of Psychotherapy Integration (Руководство по психотерапевтической интеграции) оказали огромное влияние на отрасль и немало способствовали продвижению идей автора о необходимости сочетания лучших эмпирически доказанных элементов различных терапевтических практик в единую синтетическую модель, которую с легкостью можно адаптировать под индивидуальные и культурные особенности.

Наконец, Норкросс славится своими научными и теоретическими изысканиями, направленными на поиск оптимальных методов достижения долгосрочных поведенческих изменений. В известной работе Психология позитивных изменений Джон Норкросс и его соавторы Джеймс Прохазка и Карло ди Клементе презентовали широкой аудитории результаты нескольких десятилетий усердной исследовательской работы на тему самостоятельно инициируемых изменений и наиболее эффективных подходов в данном направлении.

Джон Норкросс преподает психологию в Университете Скрантон, шт. Пенсильвания, и ведет частную практику в Маунт-Поконо в том же штате.

Джон Норкросс активно сотрудничает с Американской психологической ассоциацией, одновременно исполняя в ней обязанности администратора и научного сотрудника. Неудивительно, что, когда Джон говорит о своей работе, его сильная теоретическая база в области психологии и живой исследовательский интерес к эмпирической науке видны даже в манере общения. Когда мы поинтересовались у Норкросса, что творилось у него в голове в ожидании предстоящей беседы на столь непростую тему, оказалось, что наш собеседник тщательно готовился к интервью и заранее продумал ответы на вопросы, отправленные ему накануне. Это было ожидаемо. Пожалуй, с нашей стороны было бы крайне наивным рассчитывать на то, что такого организованного и ответственного человека, как Джон, удастся застать врасплох неожиданным вопросом в надежде выманить спонтанный ответ, так что мы решили не пытаться. Впрочем, Норкросс все равно нас не разочаровал: он был исключительно открыт к обсуждению собственных неудач и ошибок и искренне настроен на честный, откровенный разговор.

Для начала мы попросили его дать определение понятию “терапевтическая катастрофа”. Ответ Норкросса был четким и лаконичным: это терапия, так и не достигшая поставленных целей либо усугубившая проблему, которую была призвана решить. По мнению Джона, вернейшими признаками катастрофы можно считать досрочное прекращение терапии или ухудшение морально-психологического состояния клиента.

“Приведете нам пример подобного случая из вашей практики?” — мы хотели перейти прямо к делу. Но не тут-то было! Для начала Норкросс решил рассказать нам историю одной терапевтической катастрофы, в которой он не принимал непосредственного участия, а выступал сторонним свидетелем. После недолгих колебаний Джон приступил к своему рассказу, из этических соображений тщательно скрывая любые детали, которые могли бы указать на реальных действующих лиц. Оказалось, несколько лет назад его пригласили выступить экспертом по громкому делу о профессиональной халатности, которое обрело всеобщую огласку. Обычно Норкросс с неохотой берется за работу, связанную с судебной экспертизой, однако он пренебрег своими принципами и согласился дать показания, поскольку случай был до того вопиющим, что просто не мог оставить его равнодушным. По словам Джона, речь шла о худшей терапевтической ошибке, которую ему только довелось видеть за всю свою многолетнюю карьеру.

“Клиент, у которого диагностировали большой депрессивный эпизод и подозревали нарциссическое расстройство личности, обратился к одному довольно известному психоаналитику. Специалист взялся за этот случай и начал работать с клиентом в амбулаторных условиях. Время шло, а терапия не приносила сколько-нибудь заметного эффекта. Клиент неоднократно просил направить его на консультацию к психиатру и назначить антидепрессанты, что подтверждается выписками из медицинской карты, но психоаналитик посчитал, что — дальше цитата из его заметок — “подобные требования следует рассматривать как нарциссические капризы в стремлении избежать сложной работы над собой, которую предполагает процесс психотерапии”. Тем временем состояние клиента стремительно ухудшалось. У него развились психосоматические симптомы. В итоге мужчине пришлось уволиться с работы и лечь в стационар”, — рассказывал Норкросс.