История девушки казалась настоящей классикой жанра, и Пэт Лав решила применять классические методы: она знала, что без участия родственников в процессе терапии ей вряд ли удастся помочь юной клиентке оставить прошлое позади и жить полноценной жизнью. Поэтому она пригласила на следующую сессию обоих родителей, братьев и сестер девушки, но, к немалому удивлению, единственным, кто согласился прийти, был только ее отец.

“Это было первой ошибкой, — сказала Пэт с легким оттенком досады в голосе. — Пожалуй, если бы мне представилась возможность поработать с семьей в полном составе, процесс протекал бы более сбалансированно, и точки зрения разных родственников уравновешивали бы друг друга. Увы, на сессию явился только отец, и он был ужасно зол. Его агрессивное стремление контролировать всех и вся на деле оказалось еще хуже, чем описывала клиентка. Причем его гнев был направлен не только на собственную дочь, которая своей необдуманной выходкой напугала, опозорила и разочаровала его, но и на меня тоже. Разумеется, подобный настрой мне не импонировал”.

Когда отец с дочерью вернулись домой после сессии, между ними сразу же разгорелся большой скандал. Как всегда, отец взялся указывать дочери, что ей делать, а она воспользовалась единственным известным ей способом защиты от его нападок: сбежала. Она вылетела из дома, хлопнув дверью, и подалась к своему молодому человеку искать временное убежище от отцовского гнева. На этом моменте мужчина принялся звонить Пэт Лав, требуя, чтобы та “расхлебывала кашу, которую только что заварила”. “Он настаивал, чтобы я лично поехала к парню клиентки, забрала ее оттуда и за ручку привела домой. Я попыталась объяснить ему, что это не входит в мои рабочие обязанности”, — вспоминала Пэт, раздосадовано качая головой при мысли о том, до чего же этот мужчина умудрился вывести ее из себя.

Услышав, что д-р Лав не собирается подчиняться его приказам, отец девушки окончательно утратил самообладание и впал в ярость. “Он бранил меня последними словами, оскорблял меня как женщину и как специалиста — даже не знаю, что было обиднее. Угрожал подать на меня в суд. Я была просто ошарашена подобным поведением и очень напугана”, — призналась Пэт.

Теперь она прекрасно понимала, что в подобных ситуациях чувствовала ее клиентка, но была не рада подобному озарению. Способность поставить себя на место клиента и понять, что происходит в его душе, всегда считалась ценным умением для психотерапевта, но, честное слово, не таким же способом! Изо всех сил Пэт старалась сохранять спокойствие и отражать бурные эмоции мужчины, которые он нескончаемым потоком изливал на нее по телефону. Она пыталась сдержать его гнев и интерпретировать источник таящегося за ним скрытого бессилия. В ответ на все ее попытки установить контакт, мужчина злобно огрызался: “Я не ваш клиент. Не нужно говорить со мной в таком тоне”. Пэт Лав была расстроена, рассержена и понятия не имела, что делать дальше. “Было ясно: я больше никогда не позволю этому человеку переступить порог моего кабинета. Как только я твердо решила и близко не подпускать отца к нашим терапевтическим отношениям с его дочерью, мне стало гораздо легче”, — добавила она.

В конце концов Пэт все же помогла студентке стабилизировать ее состояние. “Пожалуй, в каком-то смысле я неплохо с ней поработала, — протянула она совершенно неубедительным тоном, — но признаюсь честно: в душе я чувствовала себя совершенно некомпетентной”.

Разбирая впоследствии данный случай, Пэт осознала, что допустила целый ряд непростительных ошибок. С самого начала клиентка предупреждала о взрывном характере своего отца, однако Патрисия Лав самонадеянно проигнорировала ее предупреждения, не приняла должных мер предосторожности и оказалась совершенно не готова к подобному припадку ярости. Она решила, что сможет очаровать мужчину, завоевать его расположение, наивно уверовала в то, что знания и опыт защитят ее от его гнева. Пэт была излишне самоуверенной и позволила втянуть себя в неравную борьбу за власть с превосходящим соперником, который только и ждал возможности проявить себя. “В итоге я не то только не смогла защитить свою клиентку, но также не смогла конструктивно защитить себя от его нападок. Мне нужно было подать пример, показать девушке, которая до дрожи боялась отца, как правильно давать ему отпор в таких ситуациях, а вместо этого я сама ужасно испугалась”, — продолжала свою историю Пэт Лав.

Анализируя причины, которые привели к роковой череде просчетов, д-р Лав пришла к выводу, что на каком-то этапе в дело вмешался контрперенос, связанный с сильными чувствами, которые она в свое время испытывала по отношению к отчиму. “Признаюсь, это было похоже на измененное состояние сознания. Наверное, на каком-то этапе у меня случилась диссоциация. Это происшествие застало меня врасплох. Я была ослеплена собственными эмоциями и в итоге потеряла контроль и над собой, и над рабочим процессом”.

Немного поразмыслив, Пэт Лав припомнила еще одну похожу ситуацию, когда клиент вынудил ее утратить самообладание. Между этими двумя историями было одно существенное различие: во втором случае Пэт уже успела выстроить с мужчиной прочный терапевтический альянс, благодаря которому разгоревшийся между ними конфликт удалось вовремя потушить и конструктивно проработать. Очевидно, что ни о каких доверительных отношениях с отцом девушки-студентки, которого терапевт видела впервые в жизни, и речи не было, так что Пэт оказалась полностью безоружна, у нее не было ни малейшего шанса ни спасти ситуацию, ни отстоять чувство собственного достоинства.

“Пожалуй, главной моей проблемой было то, что я не ощущала себя в безопасности рядом с ним. По сути, я чувствовала себя так же, как моя клиентка. У меня возникли опасения, что он может причинить мне физический вред. Я практически не сомневалась, что он может создать мне кучу проблем в профессиональном плане”, — делилась своими мыслями Пэт Лав. Она поняла, что как только позволила мужчине себя запугать и ушла в глухую оборону, ни о какой эффективной психотерапевтической работе не могло быть и речи. Стремясь как можно лучше разобраться в происходящем, Пэт Лав не тешила себя ложными иллюзиями и открыто признавала свои ошибки: “Я откровенно напортачила. Не смогла помочь клиентке. Не смогла помочь семье. Я попала в ловушку собственных непроработанных ситуаций”.

Подобно большинству высококлассных и излишне требовательных к себе профессионалов, Пэт не скупилась на самокритику и в чем-то даже перегибала палку. Клиентка пошла на поправку, ее перенаправили обратно в психологический центр при кампусе, она восстановилась в университете. Казалось бы, что тут катастрофического? Впрочем, несмотря на относительно благополучный исход, Пэт Лав по-прежнему была уверена, что здесь ей нечем гордиться. По ее глубочайшему убеждению, тот заметный прогресс, который в результате показала девушка, был достигнут не столько благодаря терапии, сколько вопреки ей.

Подводя итоги, мы решили поинтересоваться у Пэт, какой урок она извлекла из этой ситуации. “Во-первых, специалистам, которые сами имеют симптомы посттравматического стресса, категорически противопоказано заходить на запретную территорию и работать с похожими ситуациями из жизни клиентов. Во-вторых, только со временем я поняла, насколько серьезной ошибкой было согласиться на сессию втроем и не настоять на участии всех членов семьи. Думаю, присутствие других родственников частично сдерживало бы гнев мужчины. А так я включилась в борьбу за власть с ним и проиграла в этом противостоянии”, — ответила Пэт Лав.

Больше всего Пэт корила себя за то, что проигнорировала свою интуицию. Ей с самого начала казалось, что работать только с дочерью и отцом было не лучшей идеей, но почему-то она не прислушалась к подсказкам внутреннего голоса. “Дело было не только в конфликтах между ними двумя. Это была общая проблема всей семьи. Я прекрасно знала это, однако пренебрегла собственным чутьем”, — сокрушалась Пэт Лав.