— А! — воскликнул кто-то в этой небольшой толпе. — Вы из «Дешевой лавки»?

Я лишь кивнула головой.

— Точно так. Я не Ферро. Я не собираюсь вас морить голодом и отнимать последнее. Надеюсь, мы с вами сработаемся и будем трудиться на благо друг другу. Теперь ваш труд не будет бесплатным. Никакой. Да что там — даже собранных личинок я буду у вас скупать по паре медяков за ведро, — вспомнился страдающий Петрович и очень захотелось его побаловать. — А теперь вот что… тот огород, что находится рядом со старой липой, нужно вскопать.

— Как так?! — вскричали рабочие, что жили на нем. — Там же картофель посажен!

— Картофель продадим, — ответила я. — Сейчас молодой картофель пользуется спросом.

— А как же мы? Если наш огород перекопать, картошку продать, то мы что делать будем?

— Вы этим и займетесь. Будете торговать под вывеской «Дешевой лавки». Сначала на рынке, а потом и в лавке. Лавка сейчас отстраивается. А на вашем огороде я построю себе дом.

Работники загомонили, переговариваясь.

Новая жизнь казалась им многообещающей, но немного пугающей.

— На сегодня, думаю, вам нужно дать выходной, — щедро добавила я. — И выдать небольшой аванс. Вероятно, вы захотите отпраздновать наше новое сотрудничество?

Макс раздал рабочим мешочки с деньгами, что мы заготовили накануне, и все, довольные, разошлись.

***

Плотник воспринял с энтузиазмом весть о том, что надо будет расширить дом.

Он же с радостью порекомендовал хорошего каменщика и штукатура, которые должны были привести в порядок уже выстроенные им комнаты.

— Если эти стены отштукатурить его особой розовой штукатуркой, то будет просто загляденье! — толковал он. — Изволите ли еще печника пригласить, сударыня? Вам в новом большом доме непременно нужны будут и печи, и камины.

— Изволю, — ответила я. — И, пожалуй, краснодеревщика. Если уж делать лестницы, то из самого хорошего и крепкого дуба. А перила — из красного, и лаком покрыть! Да и в маленьком домике неплохо было б полы перекрыть.

— Как скажете! — радовался шустрый плотник.

Что ж, мы затеяли стройку. Всем задали работы. И поутру обещались прийти рабочие, смотреть на дом и оценивать фронт работ. А это означало, что золотишко надо было перепрятать.

Вечером, когда никого не было, мы с Анникой перетаскали мешочки с золотом под липу, сложили в сундучок, и туда же положили яйцо Петровича.

— Стереги, — велела Анника своей верной розе. — Можешь отдать это только мне или Эстелле. Больше никому. Это самое ценное, что у нас есть, так что уж постарайся, чтобы мы не остались ни с чем!

Следующий день выдался суматошным и каким-то совершенно безумным.

Во-первых, чуть свет пришли наши новые работники… с полными ведрами личинок!

— Да они их что, всю ночь собирали! — ахнула Анника, всплеснув руками.

— Скорее всего, — рассмеялась я. — Люди наголодались без денег, что ты хотела.

— И куда мы денем сколько червяков?! — ужасалась Анника, торопливо натягивая платье и повязывая фартук.

— Скормим гусям, уткам курам и Петровичу, конечно, — ответила я. — Он тебе еще спасибо скажет!

Но, конечно, никакого спасибо от Петровича мы не дождались.

Гуси, утята и даже курица с цыплятами накинулись на червяков с жадностью.

Гуси так вообще опустошили одно ведро за считанные минуты.

Толстые червяки пришлись им по вкусу.

А Петрович не спешил покидать свою мансарду.

После алмазного яйца на него вдруг напала меланхолия.

— Ой, что-то даже не знаю я, — томным голосом кудахтал он, косясь на пожираемых червяков одним глазком. — Конечно, наверное, вкусные они… но хочется чего-то другого…

— Чего, Петрович? — изумилась я, пододвигая ему плошку с копошащимися червяками.

— Не знаю, не знаю, — тоскливо пробормотал он, как бы невзначай клюнув выбравшегося из плошки червя. — То ли перепелов с шампанским… то ли круассанов с заварным кремом…

— Однако! — возмутилась Анника. — Конечно, он несет драгоценные яйца, но запросы у него растут вместе со стоимостью яиц! Где это видано — курица ест перепелов!

Петрович пустил скупую куриную слезу.

— Ну вот, — проквохтал он, клюя одного за другим червяков. — Жаль, жаль… всего для меня жаль… а разве я многого прошу?!

В общем, Петрович ныл и страдал, но червяков ел.

Следом за работниками с червяками явились доблестные копатели картофеля.

— Ужас, — шептала Анника, утирая вспотевший лоб под нарядным новым чепчиком. — А эти всю ночь копали картошку, что ли?

— Скорее всего, поднялись с рассветом, — ответила я, пересчитывая мешки с корнеплодами. — Ты посмотри, как они отлично справились! Крупная — вот она, мелочь — отдельно. Молодцы!

— Госпожа Ферро так учила, — неприязненно ответила Анника. — Мелочь она тоже не принимала. Говорила, что она такая же порченная, как кривые огурцы. И если при продаже находили в крупной картошке мелкую, то штраф был очень суровый.

— Как не верти, штраф, — вздыхала я. — А если себе ее оставить, мелочь-то?

— А норма? — язвительно отвечала Анника. — На каждом участке закреплена была своя норма выращивания картофеля. И попробуй, не набери хоть ведро!

— Ясно, — ответила я.

Макс по моей просьбе привез Аннике чернил, перьев и большую амбарную книгу. Тетрадь в твердом черном переплете, солидную и красивую.

Анника тотчас уселась подсчитывать нашу прибыль, аккуратно записывая все траты — покупка земель, авансы рабочим, — и доход — продажу овощей.

Она считала все, до последнего грошика, выводя цифры аккуратным округлым почерком.

Лицо при этом у нее было самое серьезное, сосредоточенное и тревожное.

По всему было видно, что она здорово волнуется. Ну, еще бы! Ей ужас как не хотелось быть в минусе.

Но, судя по тому, как на ее мордашке расцвела радостная улыбка по окончании сложных подсчетов, нам все-таки удалось выйти в плюс.

— Совсем немного, — щебетала довольная Анника, — но в плюс, представляешь?! И это с учетом наших первоначальных трат!

— Вот видишь, — ободрила я ее. — А ты боялась!

— Конечно, — серьезно ответила Анника. — Ведь фермы — это большая ответственность. Я же не только о себе должна думать, а еще и о людях, которые работают теперь на нас. Мы же не хотим быть, как Ферро? Мы же хотим им платить?

— Ну, разумеется, — ответила я ей. — Ты будешь теперь моей распределительницей, раз так ловко считаешь. Кстати, можешь и за рабочими приглядывать. Записывать расходы на материалы, рассчитывать им жалование…

— Это я с радостью! — ответила повеселевшая Анника.

Следующие два часа мы загружали повозку Макса свежим картофелем, а Анника вела подсчет.

Мы нагрузили и крупный картофель — как обычно, по цене пять медных за мерку, — и мелкий, по три.

— Итого, — подсчитала Анника, — они должны привезти выручки…

— Постой-ка! — мне вдруг в голову пришла озорная мысль. — Перечитай-ка крупный картофель по четыре медяка за мерку.

— Что! — вскричала изумленная Анника. — Как?!

— Разорять Ферро, так уж разорять! — весело сказала я. — Если мы будем продавать овощи дешевле, то ее овощи никто не станет брать. Они испортятся, и она уйдет в минуса. И вынуждена будет продавать свои земли и дальше.

— Но мы-то тоже уйдем! — всплеснула руками Анника.

— У нас есть несомненный козырь, — ответила я. — Петрович и алмазное яйцо. Не бойся, Анника! Поверь — с такими козырями нам никогда не придется голодать!

Итак, мы отправили нашу продукцию на продажу, все с той же веселой вывеской.

А ближе к обеду явились работники, каменщики и штукатуры, оценивать обстановку и смотреть место, где можно построить дом.

Анника строго спросила о стоимости материалов, досок, кирпича, штукатурки и растворов. А потом все записала в свою амбарную книгу.

— Я буду следить за исполнением работ и спрошу за каждый камешек! — пообещала она сурово. — Нам тоже деньги с неба не падают. Нам надо людей кормить!