Мало того, что кусты вымахали чуть не с меня ростом, так они еще и покрылись крупными бутонами нежного кремового цвета. Пока один только цветок раскрылся, и был он огромный, как бокал.
— Если б у нас было разрешение продавать герцогские розы! — вздыхала Анника, глядя на быстро разрастающиеся кусты. — Вот мы бы озолотились!
Розы грозили скоро потеснить картошку, так быстро росли в этом укромном уголке.
— Думаю, это можно было б устроить, — ответила я. — Когда пойдем с герцогом на прогулку.
— Вряд ли он позволит, — прошептала Анника печально. — Эти розы растут только в его саду. Я слышала, только избранным его садовник дает отростки. А тут я…
— Не будем гадать, — ответила я. — Все узнаем, когда поговорим.
На том и порешили.
Вот этот клочок земли с прудиком, розами и несколькими кустами картофеля Анника велела новой пастушке облагородить.
Окучить картошку по моей технологии, и разрыхлить пришлепанную гусиными лапами землю, пока гуси и утята плещутся в роднике.
Двух других женщин Анника определила на огород, поливать овощи, окучивать картофель и собирать урожай по мере созревания.
А сама надела новый чепчик, повязала свежий красивый передник и принялась рисовать красивую вывеску на нашу предполагаемую лавку.
Плотник надстроил Петровичу мансарду, и там действительно было очень мило, уютно и светло.
Окно, хоть и небольшое, было с двойными рамами, чтоб зимой Петровича не продуло. Специально для него плотник соорудил насест из гладко ошкуренной крепкой жердины, и гнездо — небольшой домик, куда Анника щедро натолкала золотой соломы.
— Петрович, я тебе даже завидую, — сказала она, выглядывая из его мансарды в окошечко. — Тут так красиво и так чисто… и воздух свежее. И окна открываются.
— А какой вид! — заорал довольный Петрович, вскакивая на подоконник. Яблони, конечно, под его окнами не было, но зато хорошо было видно липу. — Эх, Пари, Пари!.. А пусть этот человек поставит Эйфелеву башню у пруда? Я буду туда кидать куски хлеба и воображать, что кормлю лебедей, ха-ха-ха!
— Петрович, — строго сказала Анника, — ты совесть имей! Какую тебе еще башню?!
Внизу, недовольный разлукой с вожделенной курицей, разгуливал петух.
Он косил огненным глазом на Петровича и тянул долгое «ко-ко-ко», тоскуя по неприступной курице.
Петрович бесновался на своей мансарде.
— Что, взял меня?! Взял? — совершенно неприлично орал он. — Получил, да?! Дурак!
И он гордо скрылся в своем домике, где у него была и персональная кормушка, и персональная поилка, и самая свежая солома!
Изнутри, как Петрович и прочил, плотник покрасил доски нежно-розовой краской. И даже намалевал мелкие белые цветочки. Очень красиво и романтично.
Из крепкой толстой доски плотник вырезал нам вывеску, которую мы собирались прикрепить над прилавком. Остатками розовой краски с разрешения гламурного Петровича Анника и принялась раскрашивать буквы и рисовать розы.
«Дешевая лавка — лучшие товары почти даром!» — гласила наша вывеска.
Вышло очень даже неплохо.
Даже красиво вышло.
Пока лавки у нас не было, эту самую вывеску мы приколотили к борту тележки и двинули в первый рейд по фермам Ферро.
На первой же ферме по соседству работала семья, муж, жена и двое сыновей.
Участок у них был огромный, в пять раз больше участка Анники.
Овощей, значит, они выращивали и того больше.
Но что-то сытыми и довольными они не выглядели.
Такие же тощие оборванцы, как и Анника.
Только Анника уже немного наела щечки.
А у матери этого семейства лицо бледное, землистое. Много ли наешь на одном редисе и горохе…
— Милая, — окликнула я ее, когда Макс остановил повозку у их ограды, — а нет ли у вас овощей на продажу?
— Все овощи сдали Ферро, — сухо и безжизненно ответила она. — Остались только негодные. Из тех, что никто не купит.
— Так может, я куплю? — сказала я. — Ты ополосни их, чтоб чистые были, и неси. А я посмотрю.
Ее погасшие глаза так и вспыхнули!
Она кликнула сыновей, и мальчишки мигом подволокли две тяжелых корзины со всякой зеленью.
Тут была и редиска — не круглая, а какая-то длинная, или похожая на крючок, или большая, как торпеда, — и зеленый лук с петрушкой, немного пожелтевшие и поеденные личинками, и кривоватые баклажаны, и причудливо скрученная молодая морковка…
— Годится, — уверенно сказала я. — Беру по весу, доплачу, если вы все это отмоете и упакуете.
И я красноречиво позвенела серебром в кармашке.
Ну, тут их упрашивать не надо было!
Они мигом перемыли огурцы-редис, отрезали желтизну с луковых перьев, все красиво перевязали и сложили аккуратно в мои корзины.
По меркам вышло товару на полтора серебряных. И я накинула еще за работу. Итого два.
— Если будут еще овощи, я заберу, — пообещала я.
— Спасибо! Спасибо! — эти несчастные люди кланялись и улыбались до ушей.
Сегодня они наконец-то пообедают нормально.
Впервые за много времени.
Всего мы объехали около десяти ферм, и всюду нашлись некондиционные овощи.
— Двадцать серебряных отдали, — подсчитывал Макс, когда Мидоуз бодрой рысью тащила нашу тележку к рынку, — а тридцать, стало быть, выручим?
— Если наш план удастся, — ответила я.
На рынке мы выбрали самое бойкое место, рядом с палатками Ферро. Макс оказался прав, продавать с тележки — это удобно! Можно встать у самого входа на рынок, а можно остановиться напротив конкурентов. И всегда менять дислокацию.
Макс снял с нашей вывески мешковину, а я взяла мерку и наполнила ее молодым картофелем.
— Дешевая лавка предлагает вам свежую, молодую картошечку! — прочистив горло, закричала я. — Подходите! Совсем недорого!
Да, был совсем не сезон для картошки. Она была еще совсем мелкая, но сочная, белая, в тонкой желтой кожуре.
И если б не наша стройка, то мы б нипочем ее не выкопали.
Ферро так уж подавно.
И поэтому нашим товаром тотчас заинтересовались.
— Почем картофель? — спросила одна женщина, любопытная и бойкая, как утка.
— Три медных — одна мерка, — назвала я цену.
Три медяка!
На рынке, где меньше пяти ничего не продавалось!
У кумушки глаза разгорелись.
— А вот огурцы почем? — спросила она на всякий случай. Видимо, поняла, что название «Дешевая лавка» это не просто слова.
— Три медных, — ответила я. — Все свежее, все помытое! Смотрите, еще капельки воды не просохли, после ключевой воды! Только некрасивые они, огурцы-то…
— А мне их что, замуж выдавать! — ответила женщина, воодушевляясь все больше. — И что ж, что уродливые. Три гроша всего! Давайте!
В общем, она набрала у нас всего, и много!
Привлеченные ее суетливым торгом, подтянулись и другие кумушки.
Волшебное «три медяка» делало свое дело.
Овощи действительно были не плохи. Свежие, блестящие от капель воды, красиво и живописно разложенные, они привлекали внимание и внешним видом, и выгодной ценой.
То, что мы собирали два часа на фермах, было распродано за час.
Наши уродливые огурцы расхватали как горячие пирожки. Мы были в плюсе, а конкуренты, продавцы в палатках Ферро, смотрели на нас с ненавистью. Мы у них отбили всех клиентов, только у нас и покупали.
— Ловко! — обрадованно произнес Макс, складывая опустевшие мешки. — Что, может, еще поедем, наберем товару?
— Пожалуй, поедем, — согласилась я. — Только товару наберем на завтра. И теперь побольше. Велим работникам все красиво сложить, а завтра с утра всех объедем и соберем.
— Большой куш сорвем! — обрадовался Макс. — Я немного подкручу колеса, чтоб Мидоуз было легче, и навалим полную тележку, с верхом!
— Разорим Ферро, — эхом поддакнула я ему.
Глава 34
Слухи о том, что некая «Дешевая лавка» закупает некрасивые, забракованные Ферро овощи, разнеслись быстро.
И наутро, кроме тех фермерских работников, которых мы объехали с вечера, на нашем пути толклись еще люди со всех окрестных ферм, с корзинками, полными некондиции.
