— А! Тем лучше. Если вы не против проверки, значит, велик шанс того — уж извините мне мою недоверчивость! — что вы говорите правду. И ваша мать-игроманка вас оговорила. Итак…

Он взял перо и яростно потыкал им в чернильницу.

Словно там барахталась муха, а он ее прикончил.

— Чего вы хотите получить посредством моего вмешательства, сударыня?

— Свободу, — твердо ответила я. — Я хочу, чтобы меня прекратили преследовать, словно я преступница. Я сбежала потому, что опасалась за свою жизнь и не хотела попасть в руки безумца и садиста. А не потому, что ограбила родных! И еще я хочу полной реабилитации моего честного имени! Я не имею никаких долгов перед моими родителями. Я не хочу быть товаром в их нечистых руках. Желают продать кого-то? Пусть продают друг друга! А я хочу жить и работать спокойно!

— Так вы утверждаете, — адвокат ловко что-то записывал, — что отец жениха привез и вручил деньги вашей матери?

— Я могу об этом только догадываться, — сухо ответила я. — По некоторым признакам. Но в семье золота не было, дом заложен.

— Ага, — адвокат потирал ручки, предчувствуя запах легких денег. — За побои желаете взыскать?

— Да, — дерзко ответила я. — И с матери, и с женишка.

— Но ей нечем будет платить, — напомнил мне адвокат. — Если она бедствует, как вы говорите.

— Разве это мои проблемы? — удивилась я. — Пусть идет и найдет работу.

Адвокат снова радостно захрюкал.

— Отлично, отлично! — приговаривал он. — Если все так, как вы говорите, то это просто чудесно!

— Я оплачу вам ваши расходы, — сухо произнесла я, — и выдам премию, если вы решите дело как можно быстрее!

— Но вашей матери, — вкрадчиво произнес адвокат, — грозит очень суровое наказание. Вы это понимаете? Оговор, лжесвидетельствование, ну и сокрытие преступления, и некоторое соучастие…

— Вот и отлично, — резко ответила я. — Очень хотела бы видеть ее на площади, где ей всыплют розог!

— Ох. Боюсь, там одними розгами не обойдется…

— Не юлите. Говорите прямо, что ей грозит!

— Если окажется правдой то, что ваш жених безумен, — честно ответил адвокат, глядя мне прямо в глаза, — ох… За одно это ее могут клеймить и отправить на каторгу. Вместе с отцом жениха, разумеется. Он, как опекун, не может не знать, что с его сыном. А если знает и все же решает его женить, то…

Адвокат развел руками.

— Подобные браки запрещены, — продолжил он. — Строго-настрого. Ведь, по сути, безумец и за себя-то не несет ответственности. А тут жена. Еще и дети могут пойти. И тоже безумные. Нет, нет! Это строго запрещено!

Мороз по коже!

На миг мне стало жаль мать.

Клеймить раскаленным железом… у всех на виду, как корову…

— А если ваш жених на вас набросился, — продолжил адвокат, — ударил, разбил голову — о, я хорошо вижу отсюда шрам под вашими волосами на виске, — а мать знала об этом и все равно понуждала вас выйти за этого человека замуж, хотела отдать вас в его преступные руки, то это покушение на убийство. Понимаете?

Я понимала.

Это говорил мне посторонний человек.

Этот дядька, которому, в общем-то, до меня и дела нет. Он говори мне с ужасом, что меня могли просто растерзать, изломать, как бумажную куклу, и выбросить.

Мою мамашу это не волновало.

Моя мать готова была участвовать в убийстве, лишь бы получить вожделенных монеток!

— Разве могу я жалеть ее после всего того, что вы сказали сейчас? — горько усмехнулась я. — Пусть свершится правосудие. Я не стану препятствовать.

— Отлично! — адвокат снова ловко потер руки. Словно жук лапками посучил. — Давайте тогда встретимся ровно через неделю. Я вам тогда предоставлю результаты моего расследования!

Умеет этот господин вселить уверенность в своих клиентов!

От него я вышла окрыленная.

И крылья эти занесли меня… к модистке!

О, как мне стыдно было, когда я под простой рабочей блузой нащупывала заветный мешочек с золотом!

Но я не могла отказаться от соблазна! Ужас, как хотелось быть красивой!

И как-то нечаянно я приобрела и красивый корсет цвета морской глубоководной раковины, и чулки с кружевными резинками.

И милое розовое платье с рюшами и хорошеньким кружевным воротничком.

И совершенно ничего, что этот кружевной воротничок на самом деле широкой лентой оборачивался вокруг плеч. А грудь, как тесто из бадьи, так и вываливалась наружу.

— Прелестно, прелестно! — ворковала модистка, кружась передо мной и поддергивая кружавчики и оборочки. — Вы похожи на пышный и сладкий… торт!

— Ох! — только и могла сказать я, краснея.

Держу пари, что в некоторые части этого торта герцог с удовольствием упал бы лицом.

Когда на меня надевали десятую п счету шляпку, в лавку вплыла Ферро.

И я просто-таки застыла с очередной примеркой перед зеркалом.

— Как миленько, — прошипела Ферро, рассматривая меня и яростно сжимая губы. —Какие миленькие наряды… миленькое платье…

У Ферро был ужасный вкус.

Это я поняла сейчас, когда мы столкнулись в примерочной.

Ее шляпа была громадная и элегантная. Но в ней Ферро шастала по огородам под палящим солнцем, и та выгорела и побледнела.

А платье ярко-желтого цвета вообще к шляпе не подходило.

И к многочисленным перстням на руках Ферро тоже.

Впрочем, эти перстни с разноцветными камешками призваны были показать благосостояние Ферро, а не ее вкус.

Рубины рядом с сапфирами и бриллиантами это делали очень эффективно.

— Надо было догадаться, — процедила Ферро сквозь сжатые зубы, — кто это трется рядом с герцогом и кто торгует золотыми яйцами! Ты! Ты купила у меня землю! Я тебя узнала!

— И что же, — кое-как взяв себя в руки, ответила я дрожащим голоском. — Покупать у вас землю законом не запрещено. Какие у вас претензии?

Ферро с ненавистью смотрела на меня.

— Думаешь, молодильными яйцами его привлечешь? — рявкнула она наконец. — Подаришь ему одно?

— Даже не думала о этом, — холодно ответила я. — О каких яйцах речь, я не понимаю? Я не торгую никакими яйцами. Вы обознались. Или… пьяны?!

Ферро снова сморщилась, будто хлебнула уксуса. От нее действительно пахло алкоголем.

Похоже, она заливала свою несчастную любовь вином?!

— Конечно, не думала, — протянула она, глядя мне в глаза. — Признайся: у тебя ведь было одно яйцо?! Больше ведь нет?

— Какое вам дело! — я попыталась уйти от Ферро. Но та пиявкой вцепилась в мою руку — не вырваться.

— Мошенница! — выдохнула она, с ненавистью глядя на меня. — Ну, признайся, что твои яйца ничего не стоят! Обман! Да?! Просто слитки? И герцог не выгадает ничего, если свяжется с тобой?

— Отстаньте!

Но Ферро липла как смола.

— Я знаю! — вопила она. — Ты надула маркиза. А денежки-то у тебя! Тысяча золотых! У тебя! Где ты их прячешь?

Я платила золотом, а Ферро не собиралась ничего покупать. Да еще и мне мешала это делать.

Она походила на бессовестную грязную ворону. Ее крики походили на нахальное «дай, дай!».

Поэтому ее быстренько от меня отодрали и вытолкали прочь.

А с улицы еще долго неслось ее жадное и страшное «дай!».

Я сидела ни жива, ни мертва.

Настроение сразу же куда-то улетучилось.

Мои покупки спешно упаковывали, чтоб я не передумала и не сбежала, ничего не купив.

Хозяйка лавки в отчаянии заламывала руки.

Ну, в самом деле — хорошие клиенты наперечет. Тем более, готовые скупить много всего! Тем более — имеющие много, много золота! А эта шляпа помешала!

Вот досада!

Она извинялась передо мной и уверяла, что Ферро и на порог не пустят, когда я тут появлюсь еще раз.

А я тряслась за Аннику.

А что, если Ферро заявится сейчас на ферму? Устроит там разгром и обыск?!

Дверь там хлипкая. Замка нет.

Толкни плечом, и заходи.

Успокаивало одно: сейчас на ферме плотник. Вряд ли при нем Ферро осмелится там командовать.

А потом?

Я вечно хожу в город, за покупками и по делам.