— Неплохо, — скривила губы Мара. — Когда научиться успела? Детскими приемами тебя не возьмешь. Будем играть по-взрослому. Силы в тебе много, но пользоваться ею ты не умеешь.

Эти слова совсем не обнадеживали. Я и прошлый «снаряд» случайно отбила.

А теперь Мара решила не сдерживаться. Остается принять смерть с достоинством. Надеюсь, обо мне сложат легенды.

Я выпрямилась как струна, горделиво вскинула подбородок и ухмыльнулась.

Наверное, Мара ожидала увидеть страх, а теперь она была разочарована.

Она прикрыла глаза, будто устала. Губы ее беззвучно зашевелились. Мир в один миг поблек, выцвел, стал пепельно-серым, словно из него удалили все краски. Воздух сгустился и стал непроницаемым. Грудь сдавило так, что стало невозможно вдохнуть. Между тем Мара распахнула веки и посмотрела на меня абсолютно белыми глазами. Да что за жуть! Лучше бы убила меня быстро, без спецэффектов.

Грациозный пас рукой — и Мару окутало грозовое облако. Слои от светло-серого до угольно-черного находились в постоянном движении. Временами между ними проскакивали электрические разряды.

Из-под полуопущенных ресниц я взглянула на Кощея. Может, он успел набраться сил и сумеет дать отпор Маре? Но он даже не смотрел в мою сторону, будто потерял ко мне всякий интерес.

Тем временем одиночные разряды стали сталкиваться и сливаться в большой золотистый потрескивающий шар.

Так вот, что она удумала — прибить меня гигантской шаровой молнией.

Рассмеявшись смехом, похожим на перезвон колокольчиков, она запустила свое смертельное послание в мою сторону.

— Защитите! — взмолилась я, обращаясь к своим силам. Они едва слышно откликнулись, и в считанные секунды между мной и ужасающей молнией возник прозрачный щит, похожий на полусферу. Удар был такой мощности, что щит пошел паутинкой трещин. Он сдержал молнию, ослабил ее силу, но полностью защитить меня от нее не мог. Раздался звук бьющегося стекла, и щит осыпался осколками на пол. Я прикрыла глаза и приготовилась к неизбежному.

Однако я не умерла, неведомой силой меня отшвырнуло в сторону. Отлетев, я ударилась головой об остов колонны. С трудом открыв глаза и сфокусировав зрение, я увидела картину, от которой у меня подкатил к горлу ком.

На том месте, где я стояла минутой ранее, мрамор растрескался и покрылся копотью. В центре черного уродливого круга из сажи лежал Кощей. Его лицо было бледным, грудная клетка не вздымалась, рука не прикрывала рану в боку и безвольно лежала на полу, концы волос подпалились и медленно тлели.

Я попыталась встать на ноги и не смогла. В голове стоял гул, перед глазами все плыло, — видно, хорошо я приложилась затылком. Собрав силы, я поползла к Кощею. В ушах эхом отдавался безумный хохот Мары.

Добравшись до Кощея, я переложила его голову себе на колени. Пальцами, не чувствуя боли от ожогов, затушила пряди.

— Вот и итог твоей бравады, — не прекращая хохотать, сказала Мара. — Все закончится именно так, как должно было закончиться. Мне досталось все. А твой удел — безграничная боль. Я чувствую ее. Она наполняет меня радостью.

— Чувствуешь? — я подняла на нее невидящий взгляд. — Ничего ты не чувствуешь! Хочешь узнать, что у меня на сердце на самом деле?

То, что происходило у меня внутри, невозможно было выразить словами. Это было похоже на обжигающий поток, огненную лаву, в которой переплавились гнев на Мару, злость на себя, сожаление о несбывшемся, невыносимая горечь утраты и нерастраченная любовь. Я не нашла слов, чтобы рассказать Маре о том, чем именно я переполнена. Поэтому я закричала. Громко, пронзительно. От звука моего голоса разбились уцелевшие стекла в окнах, разлетелись на куски обломки колонн, загудели стены.

Все чувства, что я прятала глубоко в себе, внезапно вырвались из меня золотым столбом света, пробившим потолок и крышу дворца.

Мара вдруг как-то скукожилась, поникла и, шатаясь, побрела к выходу из зала. Мне было все равно, что с ней будет дальше. Мне было все равно, что будет дальше со мной. Я потеряла любимого. Слезы капали на его лицо, скатывались по щекам, дрожали на его длинных ресницах.

Вдруг его губы зашевелились. Или это мне показалось из-за стоящих в глазах слез?

— Может, хватит меня заливать? — еле слышно прошептал он и открыл глаза.

— Ты не умер?

— Я не был в этом уверен, до тех пор пока твой крик не взорвал мой мозг.

— Твоя рана, — я с содроганием посмотрела на пропитанный кровью камзол, из которого торчал осколок колонны, и всхлипнула.

— Ничего страшного. Заживет. Я же Бессмертный.

— Я должна сказать тебе кое-что... Все те неприятные вещи, которые я говорила Маре, неправда. Я просто хотела ее разозлить.

— Почему же неприятные? Про десять детей мне очень даже понравилось. Твои цели меня впечатляют.

— Нет! Я же не всерьез! — воскликнула я. — Никаких детей!

— Поживем-увидим, — хитро усмехнулся мой любимый. — У нас впереди целая вечность.

Вас, наверное, интересует, что стало с Марой? Богатыри благополучно приняли ее под белы рученьки, когда она оглушенная вышла из бального зала. Каким-то образом мой вопль на нее подействовал. Несколько дней она вообще ни на что не реагировала, сидела в полной прострации. Судить ее не стали, заточили на острове Буяне и вручили серп да прялку, чтоб от своих обязанностей не отлынивала. Что-то вроде современной трудотерапии. О том, где находятся дочери Кощея, она так и не сказала. Пытать ее не стали. Кощей не разрешил. Всё же она бывшая жена и мать его детей.

Свадьбу мы сыграли только через полгода после битвы с Марой. Разгребали последствия нашествия мертвецов. Кощей, хоть и был властелином Царства мертвых, но не отказал в помощи Берендею. Возле дворца был организован пункт помощи жителям столицы, где мы с Софкой принимали раненых. Софка умела исцелять своей силой жизни, я же варила целебные снадобья под руководством Кощея. Наконец-то у меня появился наставник. И если кто-то отравится моим зельем, у меня теперь было на кого переложить ответственность.

Софка сумела восстановить силы истощенных дворцовых слуг, а засохшие деревья перед парадным входом снова стали пышными и зелеными.

Разрушенный зал дворца полностью восстановили. Благодаря Алешке, управились быстро.

После того, как Мара потеряла контроль над Берендеем, рассудок вернулся к нему. Он повинился перед Софкой, рассказал ей, что отправил ее к Водяному, чтобы уберечь от злой мачехи. Царевна, конечно же, его простила.

Вообще царь оказался не таким уж плохим мужиком. Трех богатырей представил к высочайшим наградам и даровал каждому земельный надел. Нам с Кощеем он выразил благодарность по-своему — предложил сыграть нашу свадьбу у него во дворце.

Это был хороший подарок, потому что Мертвые земли — не проходной двор и живым путь туда заказан, а полянка перед моей избушкой слишком проста для Берендея и моего любимого сноба. Впрочем, я предупредила царя, что позову всю свою знакомую нечисть, но он и бровью не повел.

Свадьба прошла весело, по крайней мере, для меня. Мои гости раздражали Кощея, и он всеми силами пытался сохранить дистанцию. Но жители леса — существа простые, непритязательные, в какой-то мере наивные. Они решили, что раз я выхожу за Кощея замуж, то теперь он им чуть ли не родня. Они тянулись к нему с объятьями, похлопывали по плечу, громко чмокали в бледные от еле сдерживаемого гнева щеки.

Богатыри вообще к нему брататься полезли. У бедного Кощея даже глаз задергался.

Берендея вся эта вакханалия с песнями и дикими плясками нечисти совершенно не смущала. Он засел в углу с Водяным и кувшином настойки из водорослей и вел беседу о трудностях воспитания детей. «Я и сам своего рода отец, — бил себя в грудь Водяной. — Софка, почитай, на моих глазах выросла. Всё, всё бы отдал за ее счастье! — пускал он пьяную слезу». Софка, подбежавшая к ним как раз в этот момент, бесхитростно утешила его: «Не плачь, я к тебе в гости приеду! На всё лето».