— Куда руки кладешь, охальник?! Туда только после свадьбы можно.

— Тьфу ты, бабка! — послышалось за спиной. — Сто лет в обед, а всё на добрых молодцев засматривается.

— А я душой молода!

— Долго вы там браниться будете? — возмутился Змей и взмахнул крылом так, что меня вмиг наверх подбросило. Пятая точка больно приземлилась на костистый хребет, а из сумки послышалось кошачье шипенье. — Пятеро одного не ждут, полетели!

Едва Добрыня успел на спину Змея вскарабкаться, как тот, оттолкнувшись от земли, взмыл в небо.

— Стой! — закричала я. — А как держаться-то?!

— За шею держись! — откликнулась одна из голов.

Ветер ударил в лицо, и мы полетели. Красота, казалось бы, да только был бы свеж тот ветер! Река под нами цвела и пахла тончайшим ароматами средневековой Франции. На подходе к берегам еще смрад стоял, а стоило над водой подняться, так вообще глаза от него слезиться начали. Да и вода ли это была? Черная жижа внизу бурлила и булькала, выпуская в воздух серые клубы ядовитого пара.

Ну и райончик себе выбрал Кощей! Не мог, что ли, нечто более презентабельное присмотреть? Виллу у берегов океана, например?

Даже богатыри от таких миазмов сморщились и побледнели. Горыныча же ничего не смущало, будто специально он занырнул в самое густое облако, от которого меня чуть наизнанку не вывернуло. Чтоб мне еще хоть раз в жизни воспользоваться услугами этой авиакомпании? Да никогда!

Но вот вонючая туча осталось за спиной, и по тому, как подпрыгнула пятая точка, я поняла, что экзекуция закончена.

— Прилетели, — довольно сообщил Змей, скидывая богатырей со спины, — если кто-то спросит, я вас не знаю!

— Больно надо нам с чудищем знаться, — буркнул Илья.

Я осмотрелась. Калинов мост, оставшийся позади, ничуть не изменился, а вот окружение было совсем иное, будто я два раза за жизнь в другой мир попала. На том берегу всё зеленое было, цветочки цвели, а тут ни травинки. Голые деревья вдали тянулись черными кронами к серому, будто покрытому грязной ватой небу, а сухая, точно выжженная огнем земля, стелилась под ногами нескончаемым унылым полотном. Ни птичка не запоет, ни зверь не проскочит.

Баюн высунул морду из сумки и тоже оценил атмосферу.

— Всего неделю тебя знаю, а ты уже успела нас в Мертвые земли затащить…

— Так радость же! — оскалилась в ответ, — Новые встречи, путешествия, впечатления. Скажи лучше, куда идти дальше.

— Говорят, что Кощей в самом сердце царства живет. Подробностей не ведаю. Сюда, знаешь ли, без приглашения обычно только вперед ногами заходят, а уж обратно и подавно никто не возвращается.

Вот утешил! Я хотела спросить у Горыныча, но он, посчитав долг передо мной исполненным, поспешил избавиться от нашего общества. Проще говоря, я оглянулась, а его уже и след простыл.

Одни богатыри осматривались и проверяли свое боевое оснащение.

— А провизия где? — Вдруг послышался возмущенный голос Добрыни. — Змей проклятый мешок дичи с собой утащил! Благо, сума с вчерашней кашей и хлебом осталась.

— Полно тебе, еще настреляем. Выдвигаться пора.

— Не настреляете, — огорчил кот, — в этом лесу ничего съедобного отродясь не водилось. А если и встретите что похожее — не советую в рот тянуть. Даже ягодки!

На этой грустной ноте и отправились в путь. Дорога от Калинова моста была одна, по ней и пошли.

Неприметная стежка тянулась вперед — сквозь черный непроницаемый лес, и чем дальше мы ступали, тем гуще и страшнее он становился. Брели будто по кладбищу, в полной тишине. Даже ветер, казалось, притих, не решаясь потревожить окружение своим присутствием.

— Баюн, ты хоть бы песенку спел нам, что ли... Всё веселее идти будет, — обратилась я к коту.

Богатыри тоже перестали переговариваться. Двигались молча, будто готовясь в любой момент отразить нападение.

— Нельзя внимание привлекать, мало ли на кого напороться можно.

— Так тихо тут, аж дрожь берет.

— Тихо — не значит, что пусто.

К вечеру к этой тоске заунывной прибавилась еще и усталость. Не знаю, сколько мы шли, но по ощущениям километров тридцать намотали. Небо начало темнеть, а лес всё не кончался. Богатыри принялись потихоньку спорить о том, устроить привал сейчас или продолжить путешествие, пока еще не совсем стемнело.

— Всё, не могу больше, — решила прервать их тихую перебранку, — или отдыхаем, или меня на себе потащите!

— Таки сбежать удумала?

— От чего же сбежать? Лежать! Вот упаду на тропинку и с места не сдвинусь! А вы уж сами решайте, оставлять меня здесь или к себе на горб взваливать!

Посмотрели на меня богатыри и всё же решили обустроить ночлег в чаще.

— Не думай только, что мы над тобой сжалились, — молвил Илья, — в лесу спокойно, а что ждет нас впереди, никто не ведает. Надо сил набраться.

Развели небольшой костерок и приготовились к отдыху. Богатыри, скрепя сердце, поделились со мной запасами немногочисленной еды. Выделили краюху хлеба… Я посмотрела на черствый кусок, которым при желании гвозди заколачивать можно, и отдала его коту.

— Не по нраву еда наша? — решил поддеть меня Добрыня. — Тебе, небось, человечинку подавай?

Да сколько можно уже терпеть эти издевки? Ему бы спасибо мне сказать, что при руке остался, так нет же, никакой благодарности от них не дождешься.

— Зубы не те, чтоб сухарями хрустеть. Вот Алешка, знаешь, какой мягкий был? Рагу из него получилось… Ммм… Во рту таяло.

Баюн аж подавился от неожиданности. Я и сама поняла, что ерунду сболтнула, да только слово не воробей. Добрыня вскочил с земли, обнажил меч, я тоже с пня, на котором сидела, спрыгнула.

— Охолонись! — попытался заступиться за меня Илья, преграждая товарищу дорогу.

— Не могу ее терпеть! — возмутился Добрыня. — Пользы в ней нет боле. Отыщем Кощея сами, а на обратном пути долг реке отдадим, как и хотели раньше!

— Но-но-но! — запротестовала я. — Думаешь, далеко вы Кощея уведете без рук-то?

— Так мы ему и отрубим! Авось царю и такой лиходей сгодится!

— Добрыня! — попытался остудить товарища Илья.

— Что?!

— Чем ты тогда от него отличаться будешь, садист?! — заорала я.— Благородные нашлись! Сами чуть что за оружие хватаются, крови жаждут. Баюн, скажи!

Кот округлил глаза, намекая, что мне пора заткнуться. Да вот только я уже неделю оскорбления с рук спускала, и задетая гордость решила поспорить со здравым смыслом.

— Или, что, скажете, я ничего не понимаю и это другое?! Вам же только дай возможность кого-нибудь зарубить без суда и следствия! Чудищем обозвали — и вперед! Не так, что ли? А сколько из них взаправду зло творили вам и не важно!

— Ты язык свой поганый прикуси, — зарычал Добрыня, — я еще ни одной души невинной не загубил!

— Ой ли! Знаю я теперь, как у вас в столице дела решаются!

Богатырь угрожающе шагнул вперед. Лицо багровое, вены на шее от злости вздулись. Ох, зря я это сказала, зря. И пусть на самом деле к тому, что творила прошлая Яга, я отношения не имела, доказать обратное будет проблематично.

От жестокой расправы меня отделили лишь несколько метров и пока еще адекватный Илья Муромец. Но и он, судя по выражению лица, раздумывал, стоит ли мешать товарищу. Вот и закончилась жизнь твоя, Ядвига Ильинична, так и помрешь старухой во цвете лет!

— Помогите!

Напряжение, повисшее в воздухе, разрезал чей-то жалобный крик.

— Ау!

Все на поляне насторожились. Добрыня, всё еще державший оружие наготове, обернулся, всматриваясь в темноту. Женский голос, похожий на перезвон серебряных колокольчиков, доносился издалека. Мы притихли.

— Твои козни, Яга? — тихо спросил Илья.

— Приятно конечно, но вы меня переоцениваете.

Забыв про ругань, все мгновенно напряглись.

— Почудилось, может?

Мы постояли пару минут в молчании. Какое-то время ничего не происходило, будто и не было никакого голоса, но потом всё повторилось, только уже ближе. У меня мурашки поползли по спине. Я посмотрела на кота. Баюн тоже был в растерянности.