Мысленно досчитав до трех, я открыла крышку. Фух! Всего лишь жаба. Жирная, с бурой бугристой кожей, покрытой бородавками. Я достала ее из коробки и погладила — холодная, склизкая.

— Ура! — каркнула я, изображая бурную радость. — Это самый лучший подарок. Я всегда хотела щенка. А мама была против животных дома. Мой друг подарил мне хомяка. Дохлого, правда. У меня целый день был хомяк. Это почти как щенок, только маленький. Я была самой счастливой на свете. А потом мама нашла хомяка. По запаху. И выбросила его. А я уже успела к нему привязаться, — я смахнула навернувшуюся слезу. Как не вовремя эти флешбеки. Детские психотравмы такие. Никогда не знаешь, где и когда вылезут.

Софка разочаровалась, носик повесила. Не такую реакцию она хотела увидеть.

Водяной чесал лысый затылок. Скорее всего, изначально планировалось подарить что-то другое, но Софка успела подменить подарок на более подходящий, по ее мнению, для знакомства.

Жаба, выпучив глаза, громко квакнула, вырвалась из моих рук и ускакала в кусты.

— Надеюсь, это не невеста вашего чародея. А то расстроится он. Скучать будет. Не хочу быть разлучницей.

Водяной задумался, а потом сказал весомо:

— У меня в пруду такого добра хватает. Ежели что, новую найдет.

— А ведь у меня тоже подарочек есть, — я нагнулась и подняла с пола куколку. — Это Берегинюшка. Будет тебя от бед хранить и заскучать не даст.

Я протянула подарок Софье.

Девчонка скривилась так, будто я ей не любовно сшитую куколку даю, а дохлую крысу подсовываю. И взяла ее брезгливо, двумя пальчиками за ножку.

— Ну, вижу вы поладили друг с другом. А мне пора. Дела. Дела, — развел руками Водяной и его словно ветром сдуло.

— Проходи, Софьюшка, — прокаркала я почти ласково. — Это теперь твой дом.

Девочка с выражением глубокой обреченности осмотрела убогую обстановку моей хибары. Это ты еще не видела ее изначальный вид! Сейчас хоть чистенько да опрятненько стало. Сарай класса люкс.

— Это твоя кроватка, Софочка, это стул, это стол... — тьфу, как бабка, сдающая квартиру студентам, заговорила.

— Это зеркало, это печка, это лавка, — продолжила Софка с моей интонацией, явно издеваясь надо мной.

— О, черепа! — она потянула загребущие ручонки к коллекции прежней Яги на полках.

— Трогать нельзя, только смотреть, — я пресекла ее порыв схватить самый большой череп. Я уж и забыла кого, но явно не Ивана-дурачка.

— Ты их всех сожрала? — она выпучила на меня свои глазищи.

— Ну почему сразу сожрала? — надо открещиваться от пристрастий своей предшественницы. — Может, они бутафорские!

— Ничего не бутафорские, — мявкнул кот, выползая из-под кровати. — Самые что ни на есть настоящие! И на частоколе тоже!

Ах ты, клок шерсти!

— Подарки это, — нашлась я, злобно зыркнув на кота. — Гости приходят разные, сувениры приносят. Пришел какой-то дурак с черепом, а другие повторили. Глядят потом, а черепов все больше и больше становится, вот они и думают, что я коллекцию собираю. Типа «собери их все». Лучше б деньгами дарили.

Кот даже закашлялся от моего объяснения. За что и поплатился. Внимание Софки переключилось на него.

— Киса! Какая красивая! — она полезла под кровать. — Киса! Давай играть!

Я рассмеялась. Злодейским таким смехом. Допрыгался блохастый! Будешь знать, как язык свой распускать.

— Пойду я свежим воздухом подышу. Гришке работу задам.

— Не уходи, Ядвига! Ядвига, спаси меня! — неслись мне в спину истошные кошачьи вопли.

Как бы не так! Если ребенок занят котом, значит, мне заниматься ребенком не придется. А в остальном это проблемы кота.

Гришку я нашла возле бани. Он потрошил рыбу. Чищеную ловко кидал в корыто. Кишки и чешую в таз, стоящий между его ног.

— Хозяюшка, что с рыбой делать будем? Я уже весь частокол увешал между черепами, чтоб сушилась. Две кадки засолил, а остальную нам есть — не переесть.

— Да, перестарался Водяной. Нет чтобы частями рыбу приносить, каждый раз свеженькую к столу, а он нас завалить ею решил.

Гришка горестно вздохнул:

— Даже Баюн не рад. Вчера обожрался рыбы, так что бока распухли, а сегодня даже смотреть на нее не хочет.

— Ладно, решим потом что-нибудь. Я тебя вот о чем попросить хотела. Софьюшку — воспитанницу мою, к нам уже привели. Так что ты присматривай за ней, со двора не выпускай, играй, развлекай, но и на шею себе садиться не давай.

— Как скажешь, хозяюшка.

Люблю послушных мужиков!

С чувством выполненного долга вернулась в избу.

А там такое творится, мама дорогая! Крики, кошачий ор, пыль стоит столбом. Софка с ножницами, убрать которые я забыла, бегает за Баюном. Завидев меня, кот с выпученными глазами бросился ко мне и стал по моей юбке карабкаться вверх.

— Она меня изуродовала! — орал кот. — Выстригла мне шерсть! На кого я теперь похож?!

— Скажи спасибо, что самое дорогое не чикнула, — погладила я его по спине.

— Была одна живодерка! А теперь вас двое! — вопил ошалевший кот.

— Софушка, отдай ножницы бабушке.

Думаете, она меня послушала? Ага. Убегать стала от меня, да еще язык показала. Пришлось отцепить от себя кота и гоняться за ней. А ножницы — вещь опасная и детям не игрушка. Споткнется, поранится, и что я с ней потом делать буду?

Еле отняла я ножницы, пришлось применить силу и по мягкому месту хлопнуть в воспитательных целях.

Девка в слезы. Я тоже едва не зарыдала. Браслет, доставшийся от Водяного, засветился и хорошенько так шандарахнул меня током. У меня чуть рука не отвалилась.

Интересное дело. Меня посетила нехорошая догадка. Чтобы ее проверить прикрикнула на Софку:

— Ишь чего разнылась! Ножницы детям брать нельзя. Опасно.

И тут же браслет снова меня щелкнул током. Не так сильно, как в прошлый раз, но тоже неприятно.

Это что ж получается, я должна воспитывать Софку, а в это время браслет будет воспитывать меня? Прямо как собачий ошейник с системой «антилай».

Не надо мне такого счастья. Не обращая внимания на завывающую девчонку, стала искать застежку на браслете. Где там! Он оказался абсолютно цельным. Я попыталась поддеть его ножом, мало ли, вдруг сломать получится, но он только сильнее впился в мою руку.

— Баюн! — заорала я, да так, что Софка притихла и удивленно уставилась на меня. — Как избавиться от этой ерундовины?

— Ну, можно руку отрубить, например, — посоветовал он. — Иначе никак.

— Спасибо за мудрый совет, — с неприкрытым сарказмом сказала я и отвесила коту поклон. — Я по твоей милости старая и страшная, так еще и без руки буду?

— А вот не надо на сделки сомнительные идти! — с удовольствием садиста мурлыкнул он.

— Сам же сказал. Сделаешь доброе дело — помолодеешь!

Я подскочила к зеркалу и застонала:

— Где моя молодость? Отвечай где? Небось от нервов еще и новые морщины появились! — я посмотрела на свое лицо, похожее на курагу.

— Ну, так, может, рано для результата. На что ты там договаривалась? Воспитать девочку?

— И что мне, еще десять лет ждать, пока ее замуж не возьмут? Ничего себе долгосрочное вложение! А если потом ничего не случится, ты лапами разведешь, да?

— Терпение, Ядвига, терпение.

Девочка тем временем вроде как образумилась. Растопила печку, нашла чугунок, всыпала туда крупу, залила пшено водой и поставила в печь. Может, не такая она и непутевая? Просто нужно было дать ей время на адаптацию.

— Бабушка, а ты когда меня есть собираешься? — задала она вопрос и невинно глазками захлопала.

— Как рыбу всю съем, что твой папенька приемный передал. Примерно лет через десять, — ляпнула быстрее, чем подумала.

— А, понятно, — разочарованно протянула девка. А я вижу, задумала какую-то пакость. — А сколько ты добрых молодцев съела?

— Думаешь, я книгу учета вела? — хмыкнула я. Не буду же я ей говорить, ой, я не такая, я жду трамвая. Проболтается кому, и повалят ко мне все кому не лень добро мое отбирать да меня убивать. Триста лет мне такое счастье не уперлось.