— Догадалась-таки, — проворчал голем, засовывая обсидиановую конечность в мешок. — Лови.

Я поймала бумажный свёрток и быстро развернула обёртку. В желудке тут же громко заурчало. Кекс. Свежий, сладко пахнущий кексик с такими же сладкими сушёными ломтиками банаса и аппетитными чёрными финиями! Хат бросил Рэю второй свёрток, и Рэй, идущий впереди, поймал его, даже не оборачиваясь.

— Итак, завтрак у нас есть, — произнесла я. — Тайна, покрытая мраком, тоже. А вот как насчёт поспать?

Рэй хмыкнул впереди.

— Ну нет, действующий агент. Впереди долгий, долгий марш по пустошам. По крайней мере, пока мы не доберёмся до локального телепорта.

Я повернулась к Хату:

— И часто вы так… гуляете?

— Увёртливый ответ: редко, — неохотно произнёс голем. — Не стоит с кем попало делиться главной тайной хозяина, знаешь ли. Всё ещё удивляюсь, что он взял с собой тебя. — Алые глаза блеснули. — Совершенно невинное любопытство: а с чего бы это?

— Он меня любит, — серьёзно сказала я.

Голем издал странный булькающий звук, глядя в удаляющийся затылок Рэя.

— Хм. Скажи мне, существо женского рода с богатой фантазией, а сам-то хозяин об этом знает?

Я уже открыла рот, чтобы парировать сарказм голема очередной шуткой. А потом взглянула на затылок Рэя, на взъерошенные волосы, шелковистые, густые, в которые так хотелось запустить пальцы, коснуться губами шеи, забыв о Сильвейне, забыв обо всём на свете, кроме…

«Фаэль, сколько бы я ни думал о твоей безопасности и просто о тебе…»

Я закусила губу. И не сказала ничего.

Уже перевалило за полдень, когда мы дошли до берега ручья. Прозрачный поток тёк по границе хвойной рощи, и пожелтевшие иголки скользили вниз вместе с быстрым течением.

— Привал, — скомандовал Рэй. — Отсюда идти ещё часа четыре.

— Или полчаса, если бы мы выбрали нужный телепорт, — педантично уточнил голем. — Ехидное занудство: хозяин, ты не думаешь, что если бы тебя хотели убить, то подали бы отравленный чай на ближайшем семейном ужине? Проще и практичнее.

— Ты прекрасно знаешь, что я думаю не о себе, — ровно сказал Рэй. — Ты заметил что-нибудь, что не заметил я? Хотя бы один признак, что за нами наблюдают?

Голем неохотно покрутил головой.

— Тогда иди и патрулируй.

Я едва проводила голема взглядом. Глаза закрывались, и я почти рухнула на прохладный песок на берегу. Здесь не знали зимы: моя рубашка промокла под мышками, и солнце здорово напекло голову, несмотря на платок.

Раздался шорох ткани, потом свист воздуха. А в следующее мгновение я почувствовала, как меня поднимают на руки — и опускают на жестковатое, но приятно упругое ложе.

— Рэй!

— Матрас с руной объёма у нас только один, так что не пытайся его проколоть, — Рэй набросил на мои плечи тонкое покрывало. — И да, я хочу спать не меньше тебя.

— Ну замечательно, — пробормотала я, опуская голову на небольшое возвышение, служащее матрасу подушкой. Надоевший платок я на ощупь сбросила и положила рядом.

И неожиданно почувствовала лёгкое прикосновение к волосам. Прикосновение мужской руки.

— Ты что? — пробормотала я.

— Собираю информацию, — очень серьёзно сказал Рэй, проводя рукой по моим прядям. — Твой отец гладил тебя по голове?

Я сонно улыбнулась:

— Иногда. Он приходил пожелать мне доброй ночи и рассказать какую-нибудь смешную историю о том, как прошёл его день. Или просто прочитать мне сказку. Потом мне исполнилось одиннадцать, и мы решили, что я слишком взрослая для такой ерунды, как чтение сказок перед сном.

— Хм. И что же ещё вы решили?

Я зевнула.

— Ну… мы решили, что раз в неделю ходить на крышу и смотреть на звёзды через артефакт дальнего зрения — не самая плохая идея. Отец говорил, что находит утешение в том, что звёзды вечны.

— Ещё бы, — пробормотал Рэй. — С него станется.

— Он рассказывал мне о созвездиях. Легенды, предания моряков, сколько лет проходит, пока звезда, умершая далеко-далеко, всё ещё светит нам здесь… — Я улыбнулась, не открывая глаз. — Не представляешь, сколько всего он знал. А я даже не удивлялась: я думала, что столько знают все взрослые. Только потом я поняла, насколько он необыкновенный.

— Да уж, — пробормотал Рэй, заправляя прядь волос мне за ухо. — Вспомнишь что-нибудь особенное из этих легенд?

— Теперь, после… — я запнулась, пропуская «после разговора с лордом-хранителем», — я вспомнила кое-что. Отец много рассказывал о созвездии Драго. Только не о великой династии, а о Элеодоре-похитителе, их предке, который стал бессмертным. Наверное, уже тогда я должна была что-то заподозрить, да?

Мы засмеялись вместе. А потом я почувствовала, как Рэй ложится рядом и обнимает меня за плечи у прохладного ручья.

— Хат за нами присмотрит, — пробормотал он, подтыкая моё покрывало. — И что ты услышала об Элеодоре?

— То, что знают все. Что, когда он захотел стать бессмертным и овладеть великой мощью, золотой колодец с энергией погас. Элеодора нашли, остановили и предали публичной казни, но с той поры могущество сиддов начало таять.

— Мой отец… — Рэй помолчал, перебирая мои волосы. Я с трудом подавила желание тихо замурлыкать от удовольствия. — Когда он уже был одержим идеей бессмертия, он целые сутки проводил в архивах. Эоран сказал ему, что вечная жизнь существует, и привёл Элеодора-похитителя в пример. Конечно же, отец хотел найти любые доказательства того, что Элеодор владел руной бессмертия.

— И?

— Отец ничего не смог узнать наверняка. Но он откопал легенду, устное предание, которое передавали друг другу сказители в одной деревеньке. Конечно же, это лишь сказка.

— Но ты запомнил её. — Я приоткрыла один глаз. — Расскажи.

Рэй лежал рядом на спине, рассеянно гладя мои волосы, и прищуренными глазами глядел в небо.

— Элеодор сделался бессмертным, — чужим голосом древнего сказителя проговорил Рэй. — Само собой, он легко спасся от казни, в последний момент взяв чужое тело. Он вёл армии в бой и покорял женщин разных королевств, пока империя не стала настолько могучей, что сделала эти королевства нашими колониями. Он воевал с повстанцами и сам был повстанцем, он смеялся над погонями, наслаждался жизнью аристократа и жизнью пахаря, дрался на дуэлях и грабил императорские дворцы. Много сотен лет его жизнь была вулканом, огнём, приключением.

— А потом? — прошептала я.

Рэй молчал. Солнечная полоска пересекала его горло, но лицо оставалось в тени.

— Одно лишь омрачало его жизнь, — произнёс он задумчиво. — Драконом он становиться больше не мог. Пропало ли это умение сразу после обретения бессмертия или позже — неизвестно. Повлияло ли это на его жизнь и смерть? Кто знает? Возможно, эта часть легенды и вовсе неверна.

— А что верно? Чем всё закончилось?

— Элеодор был один, — голос Рэя зазвучал глуше. — Много лет, много десятков, сотен лет… он был один. Ни родной души, ни сына, ни брата, ни женщины — от их тел остался лишь прах. А потом он разучился привязываться. Временами Элеодор и сам не помнил, способен ли он был любить хоть когда-то. Возможно, что и никогда.

Ручей, полный жизни, журчал за его спиной.

— Он был один, — повторил Рэй совсем тихо. — Он не выдержал одиночества. Он не хотел больше жить. И тогда он ушёл далеко в пустыню…

Мир расплылся перед моими глазами. Рэй говорил, а я видела перед собой алые пески за Великой Лестницей и одинокого путника в развевающемся плаще. Как он останавливается лицом к заходящему солнцу, отбрасывает в сторону плащ, извлекает из ножен меч…

…Или достаёт бутылку вина…

…Или чья-то стрела вонзается ему в затылок…

…Или хамелеодр подкрадывается сзади, пока путник не делает ничего, чтобы защититься…

…И как мёртвое тело падает на окрасившийся кровью песок. А из-под распахнутой на груди рубашки…

…Видна навсегда остановившаяся руна бессмертия.

Руна, которую он больше никому и никогда не передаст.

Неужели всё было настолько просто и настолько горько?