Вечером пришел расстроенный Ахтамак. Зашел в дом, и молча сел на одно из кресел.

— Он уперся как баран, и не в какую не хочет уступать. — Не поднимая глаз начал он разговор. — Не действуют никакие доводы. Говорит, что не такую судьбу своей дочери он хотел. Еще это проклятье с отсутствием плодов, у священных ягод. Птицы пропали, словно перебил их кто-то. Он называет это знамением. Одни неприятные вести я слышу с тех пор, как вернулся.

— С птицами и ягодами вашими, вы сами виноваты. — Пробурчал стоящий у окна Угрюм не оборачиваясь.

— Ты знаешь, какой грех мы совершили? -Вскочил Ахтамак.

— Конечно знаю. — Игорь повернулся и подошел к гостю. — Да и не грех, это вовсе, а дурь и неграмотность. — Он устало сел в кресло. — Насекомых вы всех повывели. Что птичкам жрать прикажешь, они не коровы, травку щипать не будут, вот и улетели, или передохли с голодухи. Да и не плодоносит земляника по тому же поводу. Пчелы да прочая кусачая мелкая дрянь опыляют цветы, а теперь это делать некому.

Ягодки, они ведь детки, и для их появления папа с мамой нужны, по-другому ни как. Тычинку оплодотворить надо, а для этого пыльца нужна.

— То есть, вернув насекомых, мы снимем проклятье? — Ахтамак едва не подпрыгнул, узнав такую новость.

— Я же сказал, что нет никакого проклятья. — Вздохнул Угрюм. — Глупость одна, да и только.

— Хочу, что бы вы вернули насекомых в мир земляники. — Торжественно произнес Ахтамак. — Награда моя будет безмерна.

— Нака, выкуси. — Игорь свернул из пальцев кукиш и показал гостю. — Хватит с нас ваших квестов. Вранье у вас тут одно, а не награды. Сами как-нибудь справитесь, а нам влом за бабочками бегать. Мы завтра уходим.

— Но как же так? — Расстроился Ахтамак. — Я так надеялся на вашу помощь…

— А я надеялся жениться на девушке, которую полюбил. — Огрызнулся Угрюм. — Жизнь как видишь жестока, и не справедлива.

— Но ты женишься на Еляк. Ведь Катил не отказал в свадьбе, он просто поставил условия. — Гость подошел к Угрюму, и заглянул в глаза. — Ты встретишься с Полозом, и потребуешь у него кольцо. Он обязательно его отдаст, надо просто стать его другом для этого.

— Другом урода, который издевается над всеми нами? — Усмехнулся Игорь. — Да проще повеситься.

— Не богохульствуй. Великий Змей ничего не делает просто так, во всем есть смысл, и если ты его не понимаешь, то это не значит, что его нет. — Зло ответил на усмешку Игоря Ахтамак. — Любую награду надо заслужить. Еляк, это твоя награда, и у Художника она своя. У каждого она есть, и это цель жизни. Дойдешь до конца, добьешься цели — получишь в награду то, к чему шел. Опустишь руки… Ну тогда пей вино, и рассказывай о несправедливости, и жестокости обидевшей тебя судьбы, упиваясь собственным ничтожеством.

— Я своей цели не выбирал. — Вспылил Угрюм. — Мне ее навязали. Нас с Пулей никто не спрашивал согласия, когда закидывал в этот мир.

— Вот как? — Ехидно оборвал его гость. — Значит тебе навязали и любовь к Еляк?

— Причем здесь это? — Замялся Угрюм, не зная, что ответить.

— А при том, что даже тайные желания, это все равно цель. Видимо в своем мире ты был недоволен действительностью, вот Полоз и выполнил твою мечту, сменил локацию, принял в свой мир. Захотел — получи. — Рявкнул Ахтамак.

— Поэтому наверно Пуля, и покончил с собой с помощью меня, в конце пути? Он так этого хотел. — Сощурился ехидно Угрюм.

— Когда цель достигнута, следом за радостью победы наступает пустота, и если не найти новой, то можно и умирать. Зачем жить, если не для чего. Тебе повезло. Ты нашел куда идти, и там тебя ждут. Ты нашел с кем идти, и они этого достойны. Ты счастливец, сам того не понимая. — Ахтамак устало сел в кресло. — Жизнь это движение к мечте, если нет мечты, то и нет жизни.

— Философский треп. — Угрюм махнул рукой. — Ты хотел о чем-то поговорить? — Он сел в другое кресло напротив.

— Да. — Кивнул Ахтамак. — Ты нравишься Катилу, хоть он это и скрывает. Он с удовольствием отдаст за тебя дочь, при выполнении условий. Станьте друзьями Полоза. Все вместе станьте, все те, кто доверяет друг другу, и награда вас приятно удивит. Спешить не обязательно, в этом задании важна не скорость, а качество выполнения. Поверь, Еляк дождется тебя воин. Она умеет ждать. Это все, что я хотел сказать. Отдыхайте, впереди у вас тяжелый путь. — Он встал, внимательно посмотрел каждому в глаза, и вышел.

— Наговорил много, а что сказал непонятно. — Максим сел в опустевшее кресло.

— Да что тут непонятного? Квест нам очередной дал, долгоиграющий, с непонятными наградами в конце. — Вздохнул Угрюм. — Команду собрать, из тех, кому доверяем, и заслужить у Полоза звания друг. Пошли спать братан. Завтра нам возвращаться к Отстойнику, надо с мисами поговорить. Сказать, что в их несчастьях Ахтамак не виноват, а вот что потом делать, не имею ни малейшего понятия. Тупик.

— Идти к цели. — Улыбнулся Максим. — Другого пути нет. Хорошо, что у нас с тобой одна дорога, братан.

— Братан, это мое выражение, я так говорю не присваивай святого… Хотя чего с тебя взять, с зеленого? — Засмеялся Игорь, махнув рукой. — Пошли уже спать. Братан…

***

На следующий день они ушли. Встали пораньше. Закинули за плечи собранные с вечера рюкзаки, и еще затемно, пока солнце не показалось на горизонте, а только-только окрасило восход рассветом, пока еще город спал, тронулись в путь.

Дорога предстояла неблизкая, но особых неприятностей не ожидалось, если только не считать неприятностью постоянный дождь в мире вечной, поздней осени.

Разговаривать не хотелось. Шли молча погруженные в собственные мысли.

Угрюм думал о словах Ахтамака про цели в жизни, то споря, то мысленно соглашаясь с бывшим мяскяем, а в перерывах между спорами мечтал. Ему очень хотелось еще разок увидеть Еляк, ее улыбку, посмотреть в глаза. Но он понимал, что Катил не позволит этого сделать.

Максим же вспоминал Аленку:

Он бросился за ней в этот мир сломя голову. Он готов жизнь отдать ради спасения жены… «Но не принимает Уйын такой жертвы, ставит на пути препятствия.

Вот зачем бывшему тренеру эти проблемы с мисами? Зачем ему Отстойник? Наверняка в этом мире есть другие поселения, и даже города, где можно поспрашивать о попавшей сюда год назад биатлонистке в свадебном платье. Как она там, без него? Жива ли?

Но он, наплевав на свои заботы, упорно идет за новым другом. Решает проблемы других людей и нелюдей, и не может поступить по-другому.

Что это? Совесть, или он просто дурак?

Наверно все же дурак, ведь он не может поступить по-другому. Если отвернется, пройдет мимо, то это уже будет не он, не Максим Гвоздев, и он такой не один. Вон рядом идет еще один такой же дурак. Идет спасать тех, кто ему дорог, плевав на собственное благополучие, и он в этом весь. И ведь наверняка таких дураков как они много, но почему-то видно только тех, для кого собственное «Я», дороже всего на свете, их может и мало, но они на виду, сверху плавают, и воняют». — Максим Улыбнулся.

— Ты чему радуешься? — Угрюм посмотрел на друга.

— Вот думаю: «Сколько в выгребную яму родниковой воды не налить, пить оттуда все равно не станешь, не будет в ней от этого чище, а вот если в родник кинуть немного дерьма, то испортишь родник, и то же пить не станешь. Неужели дерьмо такое могущественное?

— Ну у тебя и мысли, братан! — Заржал Угрюм. — Это с чего это тебя так вставило?

— Да вот думаю: «Хороших людей много, их большинство, а правят миром в основном уроды». Почему?

— Они наглее. — Хмыкнул Игорь. — И хватит уже о дерьме философствовать. К нашей с тобой любимой локации пришли. Готовься окунуться туда, о чем мечтаешь и намокнуть, Сократ-недоучка. — И он исчез в портале перехода.

***

Ноги хлюпали по прокисшей плесени опавшей листвы. Корявые руки облезлых деревьев цеплялись за мокрую одежду кривыми пальцами сучков. Дождь моросил из низких, свинцовых туч и не собирался останавливаться. Настроения и так не было, а здесь оно вообще пропало.