Я не могла такое обещать, а лишь тихонько прошептала в ответ:

- Спасибо, дорогая. Я учту…

Отвернулась, с каким-то невыразимым ощущением рассматривая дорожку крови на узкой аллее сада…

Уснула только под утро: перед глазами постоянно вспыхивала картина, увиденная ночью в саду.

О чём предупреждала Грета? Что за тайны в этом поместье могут быть смертельно опасными для меня? Точнее, для Сюзанны…

Казалось, что я всего на минуту закрыла глаза, как меня разбудил самый настоящий грохот в дверь.

Вскочила в ужасе, не понимая, где нахожусь.

- Открывай, Сюзанна! Немедленно!!! Или я разобью эту дверь к демоновой матери!!!

Юлиан не говорил, а рычал. Я дрожащими руками накинула на себя плащ, потому что спала в нижнем платье. С некоторым трудом натянула на ноги сапоги, а распущенные волосы, которые тяжёлой волной спадали до самого пояса, даже не стала поправлять. Кстати, рука болела немного меньше, хоть и ныла от движений.

Осторожно убрала засов и отступила на несколько шагов назад.

Юлиан рывком ввалился в спальню, а вслед за ним отчётливо потянуло брагой: похоже, хозяин поместья был изрядно пьян.

И действительно, волосы герцога оказались спутанными и неопрятными, одежда измятой. Кажется, он даже не переоделся с тех пор, как приехал. С некоторым ужасом я обнаружила на его рубашке несколько капель крови и вспомнила окровавленную девушку в этих крепких руках.

Мне стало действительно страшно.

Юлиан смотрел на меня убийственным взглядом, словно намеревался прожечь во мне дыру.

- Спишь, распутница? - процедил он, и я поняла, что ненависти в его глазах стало ещё больше. – Нет, ты не просто распутница, ты – убийца! Страшное существо, самая настоящая ведьма, которая недостойна того, чтобы жить! Почему я ещё не убил тебя? Наверное, потому что месть страшнее смерти. Я хочу своими глазами наблюдать, как ты будешь унижена и растоптана. Я хочу видеть, как ты будешь захлёбываться рыданиями и умолять меня о милости. Но я не чудовище, чтобы действовать твоими методами. Я уже понял, что для тебя нет ничего, важнее гордости, поэтому... я тебя её лишу! А сейчас на выход! С этого дня ты будешь жить в конюшне и ежедневно по нескольку раз убирать навоз в стойлах моих лошадей. Я лично буду принимать твою работу, и, если, не дай Бог, ты не справишься, пеняй на себя!!!

Я слушала пьяного герцога с ужасом на лице, искренне не понимая, что послужило усилением его ненависти к Сюзанне. Мы не виделись несколько дней, я не давала ни малейшего повода злословить меня... хотя… Ариадна. Точно! Я не покорилась его любовнице, как же я могла об этом забыть! И это приравнялось к очередному «жуткому» преступлению.

Сжала губы.

- Выйдите, пожалуйста, чтобы я могла надеть платье, - проговорила спокойно, - и тогда я пойду на конюшню…

- Нет! - как отрезал герцог. – Пойдешь так!

Сделал несколько нетвердых шагов вперед, заставив меня дёрнуться, потом пальцем подцепил край плаща и, откинув его, начал рассматривать моё нижнее платье.

- Прекратите! – отшатнулась я, обратно кутаясь в плащ. – Это неприлично! Вы хотите, чтобы на вашу невесту в одном белье пялились другие мужчины?

Юлиан скривился.

- Тебя же это обычно только возбуждало, невестушка! Ты же только того и ждёшь, чтобы перед кем-то оголиться! Хватит прикидываться святой, потаскуха! Одевайся! У тебя минута!!

И вышел из спальни, оставив меня подрагивать от напряжения.

Этот демон во плоти сам не знал, чего хотел. То иди так, то одевайся! Понятно, что его желание – причинить мне как можно больше душевной боли.

Я стремительно впрыгнула в платье и кое-как заколола волосы булавками. Орудовать одной рукой было трудновато, потому что вторую старалась не нагружать, но справилась я быстро. Вышла в коридор, кутаясь в спасительный плащ и понимая, что снова придётся смиряться и терпеть, но… я же не Сюзанна. Я к такому очень привычна.

Да уж, женщина, которая посылала меня сюда, знала, что делает. Лучше меня эти унижения не вытерпит никто, а Сюзанна от перспективы пожить около навозных куч уже точно закатила бы истерику или стала биться в припадке…

На улице самом деле едва занялся рассвет, и даже слуг вокруг сновало ещё очень мало.

Герцог шёл впереди, слегка пошатываясь от выпитого. Я чувствовала поднимающийся в душе гнев, хотя и пыталась подавлять его. Было противно, что Юлиан решил мстить своей невесте только из-за жалоб какой-то там любовницы. В моих глазах это было крайне низко, даже несмотря на очевидную вину Сюзанны.

Хотя, положа руку на сердце, я могла сказать, что на самом деле ненависти к Юлиану не испытываю. Ненависть – это страшное рабство, и герцог тому пример…

У конюшен нас встретил Коди, который посмотрел на меня очень испуганно. Поклонился герцогу, потом мне, но за последнее получил увесистый подзатыльник от Юлиана со словами:

- Этой женщине не кланяйся! Я приказал!!!

Коди сглотнул и кивнул, отступая в сторону.

Герцог вошёл в конюшню. Я последовала за ним, чувствуя, как в нос ударил тяжёлый запах конского навоза. Привычный запах.

В монастыре я два раза в месяц работала в конюшнях, ухаживая за лошадьми приезжих паломников. Работа эта была тяжёлой и хлопотной, но не более сложной, чем носить воду из горного ручья или стирать вещи в реке на всю Обитель.

Поэтому ничего в этом месте меня не испугало.

Правда, лошадей было реально в два раза больше, чем я привыкла видеть в монастыре. И все они со своим характером…

- Лопату я тебе не дам… – бросил герцог через плечо. - Навоз собирай руками, Сюзанна! Эти руки ни на что более не годятся...

С этими словами он развернулся и стремительно направился к выходу, оставив меня наедине со своим диким приказом.

Да уж, собирать экскременты голыми руками даже для меня было весьма непросто.

Очень изобретательное наказание, браво! Даже для той, кто тяжело работает всю свою жизнь!

А тут еще и рука...

***

К обеду я закончила чистить лишь половину стойл.

Плащ сняла и аккуратно свернула его, спрятав в стоге сена... Рукава закатила и, повязку с руки тоже пришлось убрать, чтобы не запачкать. Она мне еще пригодится потом, если рука начнет болеть. Найдя небольшой обломок доски, принялась за работу.

Да, герцог запретил пользоваться инструментами, да их и не было нигде. Но плоская деревяшка – это не орудие труда, так что приказ не нарушен. Правда, работала почти всё время одной рукой, потому что другая - всё еще слегка опухшая - побаливала. Но это явно был не перелом. К счастью.

Старое корыто было тем самым сосудом, куда я палкой сгребала навоз. Лошади оказались смирными, против меня ничего не имели. С каждой из них я начинала разговор мягким нежным голосом, и они воспринимали новое лицо весьма благосклонно.

Корыто выносила на задний двор, высыпая навоз в специальную яму. Приходилось часто курсировать туда и обратно, потому что тяжести я поднимать не могла. Кстати, эту яму я заприметила заранее благодаря природной наблюдательности. Если бы не это, сейчас бы испытывала затруднения, ведь никаких конкретных инструкций и объяснений мне никто не дал.

Издалека на меня поглядывали слуги и откровенно смеялись. Хоть и не все. Но большая часть веселилась от души, наблюдая, как опальная невеста господина ковыряется в испражнениях. Презабавное зрелище, наверное, но... мне было реально плевать.

Как там поется в одной старой народной песне?

«Гром и грозы пересудов,

Льются в душу из ведра,

Но на зло врагам я буду

Благодарна и бодра!»

Предки знали, как выживать. Люблю эту песню, она как раз обо мне…

Улыбнулась, ошарашив насмешников, и пошла работать дальше…

Уже через час почувствовала немалую усталость. Так как я провела полдня без завтрака, меня настиг естественный упадок сил.

Взглянула на свои жутко грязные руки и поняла, что именно они могут стать моей самой большой проблемой.