Как же трудно осознать эту невероятную правду, но это делает меня счастливой…

Счастливой, как никогда…

Как ни странно, но первой не выдержала снова я. Понимая, что хочу перешагнуть через прошлое и начать новую жизнь, я первая ступила на порог его спальни одной глубокой ночью. Это случилось через две недели после начала нашего сближения.

Юлиан еще не спал. Он читал в кровати при свете свечи, но при моем появлении поспешно стал на ноги.

И всё понял. Я ведь в ночной рубашке к нему явилась...

Улыбнулся – так завораживающе, что я могла бы смотреть на эту улыбку всю вечность. Но потом он подошел, обнял, добрался до губ, а после прошептал:

- Спасибо, Лизонька, что приняла меня! Я люблю тебя!!!

От очередного признания всё запекло внутри. Захотелось восстать и победить все невзгоды, окончательно развеять страхи…

Ведь я боялась, очень боялась того, что должно было произойти. Ничего толком не зная, я догадывалась, что супружеская близость – это что-то страшно смущающее и невыносимо интимное.

Но... в какой-то момент мне стало не до стыда. Нежность, обрушившаяся на меня, была такой всеобъемлющей, что я просто растворилась в ней. Меня не стало, я забыла даже своё имя, потому что ласковые мужские руки удивительно красиво заиграли на струнах моей чувственности. Заиграли так, что я заслушалась и просто потерялась, лишь на миг испытав боль и укол огорчения. Но уже через несколько мгновений меня зацеловали до состояния овоща. Блаженно улыбающегося овоща…

Так и уснула в чужих объятья, ставших для меня родными, а проснувшись, получила еще тысячу признаний в любви…

Я читала очередную увлекательную книгу в нашей гостиной, когда в комнату поспешно вошел Юлиан. Он вдруг присел рядом, взял меня за руки и трепетно посмотрел в глаза.

- Лизонька… хочу сказать тебе…

- Да... – насторожилась я: уж слишком взволнованным был его взгляд.

- Я знаю, как много горя тебе принесли твои родственники, и во мне давно боролись самые разные чувства. Признаюсь, я страстно мечтал их наказать. Наказать без жалости, жестко, по-драконьи. Но… это твоя плоть и кровь, поэтому я решил их пощадить. Нет, не подумай, что расплаты не будет: это невозможно отменить, но… смертей или чего-то подобного я не хочу. Поэтому сегодня я пришел сообщить тебе две новости: во-первых, твоя сестра Сюзанна насильно отправлена в монастырь Святой Фредерики. Знаешь, я ведь даже никого не подталкивал к этому: Сюзанна сама нашла себе это злоключение на голову. Ее насильно постригут в монахини на всю оставшуюся жизнь, потому что Верховный Судья решил, что столь похотливое создание уже не исправить по-другому. А родители твои были наказаны уже мною. Я разорил их, оставив им лишь небольшую ферму в их бывших владениях и не больше пары слуг. Король давно уже о них забыл, а я... забывать не собираюсь. Надеюсь, что, лишившись влияния и средств, они хотя бы немного задумаются о том, почему их постигла такая судьба. Но всё же я должен спросить: ты хотела бы… увидеться с ними? Возможно, тебе нужно просто сказать им пару слов в лицо?

Я тяжело выдохнула. Боль из-за отвержения родителями до сих пор жила в глубине моего сердца. Да, я действительно хотела бы спросить у них: за что? Почему они выбрали одну дочь и пытались погубить другую? Но, наверное, не буду спрашивать. Не смогу вновь посмотреть им в глаза, не смогу вообще видеть их лица. Хочу, чтобы для меня они умерли, ведь, по сути, у меня никогда и не было родителей. Будем считать, что я сирота. Кажется, так значительно лучше...

Юлиан внимательно наблюдал за моим лицом и, казалось, с лёгкостью считывал каждую эмоцию. А он меня уже очень неплохо знает!

- Я спросил у них при встрече… - вдруг прошептал он, действительно догадавших о терзавшем меня вопросе. – Они ответили, что… это было всего лишь пророчество приблудной цыганки. Когда твоя мать была беременна, ей случайно повстречалась цыганка, которая сказала такие слова: «Одна твоя дочь станет сиять, словно звезда на тверди. Она будет особенной и неповторимой! А вторая... станет отбросом, которого возненавидит весь мир… Так написано на твоей руке…». И Вальяна – глупая суеверная женщина – поверила. Выбрала из родившихся девочек ту, что была в её глазах той самой «звёздной, а другую отправила в монастырь. А всё для того, чтобы потенциально «позорящая» её дочь не имела к их семье никакого отношения… Поразительно, но слова цыганки сбылись. Одна дочь – светило лучезарное, прекрасная дева, краше которой нет... – Юлиан мечтательно улыбнулся, - а вторая – настоящий отброс. Вот только госпожа де Тюрдор серьезно ошиблась с выбором. Хотя… я благодарю твоего Бога, Лизонька, что он удалил тебя от этих людей ещё во младенчестве, потому что в змеином гнезде тебе было бы значительно труднее...

И нежно поцеловал мою руку.

Юлиан даже не понимал, что каждое произнесённое им слово исцеляло мою израненную душу. Значит… для меня оказалось благом отвержение собственной семьи? Значит, от меня отказались не потому, что я чем-то не угодила, а только из-за слов какой-то цыганки?

Гора многолетних обид и сомнений упала с плеч. Теперь я могу жить спокойно!

- Спасибо, любимый! – прошептала я, пряча слезы. – Я должна была услышать это…

Да, я так и не посетила родителей. И не собиралась делать этого в будущем. Я даже, пожалуй, простила их, перестав злиться и негодовать. Они всего лишь несчастные глупые старики, наказанные своими злодеяниями. Да помилует их Бог, ведь после смерти их ждет определённая вечность. Вот только какая?

О Сюзанне не думала. Просто желала ей действительно задуматься, исправиться и смириться перед Господом. Больше я ни на кого не держу зла. В этом прощении – и моя свобода тоже…

***

С Маркусом у нас в конце концов наладились нормальные отношения, хотя близкими мы так и не стали. Пожалуй, он побаивался меня, как бы странно это не звучало. Я была вне его разумения, поэтому он предпочитал держаться подальше. Часто стал уезжать в какие-то путешествия, а однажды собрался в соседнее королевство – попытать удачи и найти сокровища. Юлиан хоть и нехотя, но его отпустил. Всё-таки Маркус – парень взрослый, сам решает, чем заниматься в жизни…

Арива уже не страдала так сильно и почти излечилась от своих приступов, хотя я всё равно замечала в её глазах то и дело мелькающую печаль. И всё-таки она любила своего мужа, и эту любовь не вытравить из сердца никогда…

***

Древнее кладбище в земле родственников Евиаса…

Арива сидела прямо на земле около надгробной плиты и… плакала. Не навзрыд, нет: истерики давно закончились. Драконница уже смогла простить и отпустить.

У них с Евиасом не вышло. Она так и не стала для него той самой…

Такое бывает. Такое может случится с каждым, но… нужно жить дальше.

Вряд ли Арива встретит иную любовь, да и не нужны ей больше подобные привязанности. Она хочет жить ради семьи, ради племянников, которые, как она надеялась, скоро появятся.

Ей просто хотелось свободы.

- Прощай, Евиас… – прошептала она приглушенно. – Я больше не приду. Надеюсь, что в том, другом мире, ты уже осознал, что был не прав.

Поднялась на ноги, обернулась драконницей и взмыла в небо – изящная, красивая, покрытая серебристой чешуёй, как броней…

***

Я поглаживала драконий нос пальцами и морщилась от горячего драконьего дыхания.

- Ты такой красивый! – шептала обернувшемуся Юлиану, приходя в восторг от его драконье ипостаси.

Дракон недовольно отвернулся: мол, в таком обличье хвалишь и восхищаешься, а в человеческом хоть бы слово сказала!

Я рассмеялась, попыталась обнять громадную рептилию за шею. У меня, конечно, ничего не вышло: я была слишком мала по сравнению с размерами величественного создания. Но почувствовать щекой гладкость драконьей чешуи мне удалось.

- Не обижайся, - проговорила тихо, но знала, что Юлиан меня прекрасно слышит. – Просто... я всегда любила драконов, с самого детства! Я грезила ими и надеялась, что однажды встречу хоть одного. И встретила! Это же такое чудо!