Опуская руку ниже, я погружаю пальцы под край разреза ее платья.

— Ты уже должен был понять, Брайс, что я единственный, кого она хочет.

Дыхание Пози сбивается, когда мои пальцы касаются ее киски. Как правило, я вообще отказываюсь выставлять такой момент напоказ, чтобы кто-то мог его посмотреть. Моя собственническая потребность не делить ее никогда не позволяла этого, но сейчас мое непреодолимое чувство ревности приглушено потребностью доказать этому ублюдку, что он никогда не получит Пози. И что еще более важно, я хочу доказать ему, что она никогда не будет хотеть никого так, как она хочет меня.

Присутствие Роума здесь, чтобы стать свидетелем этого, не идеально, но это необходимо. Мне нужно, чтобы он удерживал Брайса на месте, пока мои руки заняты.

Когда резкий вдох Пози эхом отражается от белых стен, лицо Брайса приобретает безбожный оттенок красного. Думая, что у него есть выбор, будет ли он смотреть, как я трогаю ее пальцами, он отталкивается от стены и пытается уйти. Роум настигает его прежде, чем он преодолеет два фута.

Нога Роума врезается в ногу Брайса сзади, и его колени подкашиваются. Он падает на землю с резким проклятием.

— Дерьмо!

— Что такое, Брайс? Тебе не нравится смотреть, как кто-то другой воплощает в жизнь твою фантазию? — рычу я, целуя Пози в шею. Засосы, которые я там оставил, наконец-то исчезли, и я чувствую необходимость оставить на их месте еще больше. Пальцы медленно входят и выходят из нее, ее голова падает мне на грудь, а глаза закрываются.

Я мог бы легко отделаться от нее прямо здесь, но даже в моем нынешнем состоянии я знаю, что где-то нужно провести черту. Я с радостью вознагражу ее за участие, когда мы останемся одни. Она всхлипывает, когда я убираю руку между ее бедер и подношу пальцы ко рту.

— Каково это — осознавать, что тебе никогда не удастся ее попробовать? — его глаза вспыхивают гневом и ревностью, когда я высасываю свои пальцы.

Борясь с хваткой Роума, он кричит:

— Ты высказал свою точку зрения! Отпусти меня!

— Я не думаю, что это так. Моя точка зрения не будет высказана, пока ты полностью не поймешь, что она всегда будет шлюхой только для одного человека. Мне, — собирая ее длинные пряди, я откидываю ее голову назад, чтобы зарычать ей на ухо. — Встань на колени, бабочка.

Нахмурив брови, она вырывается из моей хватки и поворачивается ко мне. Для меня было бы вполне оправданно обнаружить отвращение или беспокойство на ее лице после получения этого приказа, но я этого не вижу. Она не откатывается. Черт, она почти не моргает. Единственное, что отражается в ее глазах, когда она смотрит на меня, — это понимание, и это потому, что она понимает. Бывали случаи, когда, клянусь, Пози понимала, что я чувствую, лучше, чем я сам. Имеет смысл, что у нее есть такая способность. Она единственная в моей жизни, кто действительно когда-либо удосужился узнать, что происходит в моей голове.

Пози знает меня и принимает. Это то, что мне нравится в ней больше всего. Любовь?

Ебать. Опять это слово.

Тихим голосом она просто спрашивает:

— Это то, что тебе нужно?

Да. Мне нужно, чтобы он знал, что не может прикоснуться к тебе. Что ты моя.

— Встань на колени.

— Хорошо, — приседая, она отталкивает куски керамики, разлетающиеся по полу под ней, чтобы не порезаться. Как только она посчитает это безопасным, она ловко встает на колени. Большие глаза скользят по мужчинам в десяти футах от меня, а затем снова ко мне.

— Не смотри на них. Смотри на меня, детка.

Кивнув, она не ждет никаких указаний или дальнейших распоряжений. Она знает, что мне нужно и как мне это нужно. На следующем вздохе она расстегивает мой ремень и расстегивает молнию. Мои зубы скрипят, когда она вытаскивает мой твердый член из штанов и поглаживает его. Ее большой палец скользит по одному из серебряных концов штанги, проходящей через головку, заставляя меня дернуться в ее руке.

Мои пальцы запутываются в прядях волос, которые она так долго доводила до совершенства, прежде чем мы ушли. Позже я заплачу ей за то, что я все испортил.

— Я собираюсь трахнуть тебя в рот, и ты покажешь ему, какая ты для меня хорошая девочка, — и только я. — Открой.

Я наблюдаю, как кончик моего члена скользит между ее накрашенными губами. Это зрелище, которое мне никогда не надоест видеть. Это то, о чем я мечтал уже чертово десятилетие. Возможно, ее не было все эти годы, но я всегда думал о ней. Каждый раз, когда я дрочил, я представлял себе ее рот и ее киску.

Ее язык кружится вокруг кончика, скользя по моему пирсингу, прежде чем захватить меня в рот. Моя хватка на ее волосах крепчает, и я стону, ударяясь о ее горло сзади. Я не заставляю ее вести меня глубже. Ей не понравилось, когда я сделал это с ней на кладбище, и сейчас речь идет не о том, чтобы причинить ей боль.

Мои зубы впиваются в нижнюю губу, когда она берет на себя задачу заглотить меня глубже. Она давится, и из ее красивых глаз начинают капать слезы, но она не отступает. Я испытываю чувство гордости, наблюдая, как она это делает. Моя девушка хвастается передо мной, и мне это чертовски нравится.

Ее руки, которые сжимают мою задницу, как будто это ее спасательный круг, сгибаются, а глаза закрываются, от чего по ее лицу течет еще больше слез. После этого она будет выглядеть как развалина. Это не имеет большого значения, потому что, когда мы закончим с Брайсом, я отвезу ее домой, чтобы как следует ее трахнуть.

Отчаянно нуждаясь в кислороде, она отстраняется и втягивает воздух, наполняя легкие. Ее язык облизывает мой член вверх и вниз, прослеживая толстую вену под ним, прежде чем погрузить меня обратно в ее горло. Она сосет меня глубоко, пока я не приближаюсь. Обычно мне бы хотелось излить ей в глотку, но сейчас все по-другому.

Полностью выдвигаясь, я пальцами приподнимаю ее подбородок.

— Открой рот.

Она делает, как ей говорят, из ее темно-красных испачканных губ высовывается розовый язык. Я поглаживаю свой член, пока не кончу на ее рот и грудь. Я поймал ее прежде, чем она успела проглотить сперму, попавшую ей на язык.

— Не глотай, — приказываю я, задыхаясь. — Бедный Брайс все это время оставался в стороне. Иди, поцелуй его.

— Что? — Брайс кричит, как недовольный попугай.

Глаза Пози вспыхивают, и впервые за вечер в нем появляется проблеск сомнения. Она только что показала черту, которую не уверена, стоит ли ее пересечь, но на этот раз я собираюсь заставить ее протянуть руку.

Вытирая большим пальцем смесь спермы и слюни с ее подбородка, я повторяю свою просьбу, чтобы она знала, что я не передумал по этому поводу.

— Поцелуй его, Пози. Это меньшее, что мы можем сделать, чтобы заставить его посмотреть наше маленькое шоу.

Держа ее за руку, я помогаю ей подняться с пола. Ее высокие каблуки громко щелкают по бетонному полу, когда она идет к нему. Роум уже держит голову обеими руками, чтобы убедиться, что он не попытается отстраниться от получения моего подарка.

— Блять, — кричит он, когда губы Пози накрывают его.

Он борется с этим, и его глаза остаются широко открытыми от ужаса все время, пока ее рот накрывает его рот.

— Хватит, — говорю я им, засовывая свой полутвердый член обратно в брюки. Пози пятится от него, как будто она не может достаточно быстро установить дистанцию между ними, и Роум наконец отпускает этого придурка. — Тебе понравился вкус? Это единственное, что ты когда-либо получишь.

Брайс поднимается с пола, чуть не падая при этом неуклюжем процессе. Он плюет на пол и вытирает рот рукой.

— Ты больной! Что-то с тобой не так.

— Наверное, ты прав, — признаю я, небрежно пожимая плечами. Пристегнув ремень, я засовываю руки в карманы и приближаюсь к нему. Он инстинктивно отстраняется от меня. Умный.

— В следующий раз, когда ты подумаешь о том, что она твоя шлюха, или задаешься вопросом, какой у нее вкус, вспомни, что на вкус она как я.

— Я выдвигаю обвинения, — его слабая угроза вызывает смех и у Роума, и у меня.