— Э-э… Да, отец. Ее зовут Сейди. Она учится в моем классе.

При этом лицо Молли расплывается в широкой улыбке. Она так гордится своим сыном.

— Ты знаешь, кто ее мама, Адриан. Она шеф-повар французского ресторана в центре города, который тебе нравится. Тот, с супом, который тебе очень нравится? Знаешь, луковый…

— Да, — вмешивается он резче, чем я думаю. Изменение его тона заставило Молли вздрогнуть на стуле. — Я знаю, что ты имеешь в виду. Нет нужно вдаваться в подробности.

Сидя здесь со всеми ними, легко сравнить их особенности и узнать, от какого родителя они их унаследовали. Единственное, что им досталось от отца, — это рост и широкие плечи, и им обоим осталось пройти несколько дюймов, прежде чем они перестанут расти. Могу поспорить, что в конечном итоге они оба окажутся выше Адриана. Остальные свои особенности они получили от Молли. Мне всегда казалось, что она похожа на Белоснежку своими темными волосами и бледной кожей. Ее глаза самого светлого оттенка синего, который я когда-либо видела. Она хрупкая и стройная и выглядит потрясающе в своей дизайнерской одежде.

Она потрясающая женщина, но она всегда казалось грустной. Если бы моя мама была еще здесь, я могла бы спросить ее, была ли Молли такой же, когда они встретились в колледже.

— А что насчет тебя, Рафферти? — Адриан обращает свое внимание на своего старшего и задумчивого сына. — Ты тоже собираешься на этот маленький танец? — он даже не пытается скрыть, что считает все это нелепой тратой времени. Пакс, который также уловил пресыщенное отношение своего отца, физически сдувается на своем сиденье. Нечасто я вижу, чтобы Пакс чем-то воодушевлялся, и мне ненавистно, что его отец на это гадит.

— Неа, — Рафферти пожимает плечами и швыряет кусок мяса по тарелке. — Не интересно.

— А ты, Пи? — Молли вскакивает. — Ты еще не думала о том, чтобы пойти?

Адриан смотрит на меня тем же взглядом, что и всегда. Безразличный. Ему все равно, пойду я на танцы или нет. Ему никогда не нравилось, что Молли вмешалась, когда моя мама решила, что быть женой и матерью — это не ее дело, и вернулась в Испанию к своей богатой семье. Он просто терпел мое присутствие. Хотя Молли чувствует себя виноватой, что ее лучший друг оставил меня, Адриан мне ничего не должен. Тем не менее я благодарна ему за то, что он позволяет мне быть здесь так часто, как я, потому что это означает, что мой отец может преуспеть в своей работе.

Отложив вилку, я качаю головой.

— Нет, не думаю, что буду.

Молли хмурится.

— Это очень плохо. Это был бы хороший способ познакомиться с детьми за пределами душного класса.

— Возможно, — предлагаю я, не желая полностью ее разочаровывать.

Затем Пакс говорит то, чего мне бы очень не хотелось.

— Ну, если ты не пойдешь с Ченсом, ты все равно можешь пойти с моей группой.

В это же время говорят Молли и Рафферти.

— Кто такой Ченс?

— Ченс?

Я вздрагиваю от горького тона Рафферти и взгляда, исходящего через стол. У меня в животе скапливается тревога, и я нервно сжимаю в руках тканевую салфетку.

Отложив на минуту взгляд прямо на Раффа, я сначала поворачиваюсь к своему лучшему другу.

— Откуда ты знаешь о Ченсе?

Я еще не рассказала ему о своем кратком общении. Черт, я даже не решила, стоит ли повторять эту историю.

Пакс, по-видимому, не подозревая об изменении настроения Рафферти, с радостью рассказывает историю, как будто делится пикантными сплетнями.

— За обедом он сказал паре человек, что пригласил тебя на танцы, но ты еще не дала ему ответа.

Я вспоминаю свой разговор с Ченсом. Действительно ли он официально пригласил меня на танец или это было просто случайное замечание, сделанное им мимоходом? Оглядываясь назад, я не совсем уверена в ответе.

— Это не… это не то, что произошло, — заикаюсь я. — Он спросил, пойду ли я, и я сказала ему, что так не думаю. Он пошутил о том, что он хороший партнер по танцам, и если я передумаю, я должна сообщить ему об этом. В любом случае, я сказала ему «нет», — наконец, глядя на Рафферти, я повторяю: — Я сказал ему нет.

Рафферти не нужно ничего говорить. Один взгляд его холодных голубых глаз говорит мне, что ущерб уже нанесен. Он разозлился и, вероятно, собирается отомстить мне.

Я не очень понимаю, почему он злится, если честно. Неоднозначные сигналы, поступающие от него в последнее время, вызывают у меня хлыстовую боль. Он злится из-за того, что я нарушаю его так называемые правила дружбы с сокурсниками в Хэмлок-Хилле, или по какой-то другой причине? Мне бы хотелось, чтобы он просто использовал свои чертовы слова и прекратил эти игры разума.

Мое сердце замирает в груди, когда он откидывается на спинку стула и небрежно пожимает плечами.

— Я думаю, тебе стоит пойти с ним.

Когда я хмурюсь, глядя на него, у меня болит за грудиной.

— Ты что? — то, что он сказал, это полная противоположность тому, что он сказал на днях.

— Ты все правильно услышала.

Это одно слово, но оно ранит больше, чем должно.

Бросив салфетку на недоеденную тарелку с едой, он встает из-за стола. Он отходит на два фута, когда отец перезванивает ему.

— Я не отпускал тебя из-за стола, сынок, — огрызается Адриан за стаканом бурбона. Когда он оборачивается, он выглядит совершенно спокойным, но я знаю Рафферти достаточно долго, чтобы замечать мелочи, например, как его пальцы ритмично постукивают по бедру или как напрягаются его мышцы. Он может так выглядеть, но он совсем не спокоен, глядя на своего отца.

— Могу ли я уйти, сэр?

Ноздри Адриана раздуваются, а глаза сужаются при ответе на вопрос Рафферти. Напряжение между ними душит всех остальных за столом.

— Можешь, — наконец смягчается Адриан.

Не говоря ни слова и не взглянув на меня, Рафферти выходит из столовой.

Прошло два дня после того неловкого ужина, и с тех пор я не видела Рафферти. Вчера мой папа смог забрать меня сам и провести вечер дома со мной. Что в наши дни является редкостью, поскольку его повысили до капитана.

Я сижу под навесом во дворе школы и ем упакованный ланч, который мой отец сам приготовил для меня после того, как я рассказала ему о том, что Рафферти сказал о здешней еде, когда передо мной появляется гибкая фигура. Оторвавшись от книги, которую я читаю, я встретила стервозную рыжую девчонку, которую видела, глядя на меня с тех пор, как впервые ступила на территорию кампуса. Две ее подруги, такие же красивые, стоят позади нее с одинаково осуждающим выражением лиц.

— Э-э… — начинаю я, совершенно не понимая, чего они могут от меня хотеть. — Могу я тебе чем-нибудь помочь?

Ее идеально пухлые губы растягивают высокомерную ухмылку.

— Судя по тому, как Рафферти вел себя с тех пор, как ты приехала сюда, я действительно думала, что у вас двоих что-то происходит, и он пригласит тебя на танцы.

Мой рот открывается и закрывается несколько раз, пока я пытаюсь осознать то, что она говорит. Это настолько случайно и необычно, что я изо всех сил стараюсь не отставать.

— Мы с Рафферти ничего не значим… — медленно говорю я, закрывая книгу на коленях.

— Ну, теперь я это знаю, — голос у нее какой-то пронзительный. Это напоминает мне старый комедийный сериал «Няня». Мне приходится прикусить язык, чтобы не рассмеяться вслух от осознания этого. — Я не уверена, что заползло ему в задницу на днях, когда он вел себя со мной как придурок, но поскольку он пригласил меня на танцы, теперь я знаю, что это было не потому, что он к тебе привязан.

В животе у меня растет яма, и сердце болит.

— Рафферти пригласил тебя на зимние танцы?

Зачем ему спрашивать ее? Что еще более важно, какого черта он вообще пошел на танцы? С самого начала он сказал, что его не застанут мертвым, посетив что-то подобное.

— Ага! Только сегодня утром, — ее голова наклоняется, и длинные локоны рыжих волос падают ей на плечо. Самая большая и фальшивая улыбка раскалывает ее лицо. Это самый снисходительный взгляд, который я получала с тех пор, как оказалась в этом кампусе, и это говорит о многом. — Я просто хотела прояснить ситуацию, понимаешь? Просто чтобы не было путаницы с обеих сторон. У тебя уже назначено свидание или ты не собираешься? Я уверена, что тебе не очень комфортно идти туда, потому что ты… новенькая, — когда она говорит «новенькая», она на самом деле имеет в виду «стипендию».