— Да, точно, — протянула она, криво улыбнулась и потерла зудящий шрам. — Родилась, — шепотом повторила Марна, а сама подумала: «Или когда моя собственная мать выбросила меня на порог чужого дома?» — Я подумала, что ты должен знать.

— Мирослава — это славянское имя. В твоем мире живут славяне? Мы есть и там? — казалось, Олег тут же расцвел, как душистая яблоня в мае, от гордости за свою кровь.

— Да, но…

Марна не знала, как объяснить ему, на что был похож ее мир, потому как не знала нужных слов. А те, что знала, только оскорбили бы память о ее прежней жизни и мире, в котором она родилась. Да и как же ей было объяснить Олегу, что все славянские племена объединятся, а затем уже вновь разделятся на Белоруссию, Украину и Россию?

— И как же мне теперь звать свою будущую жену? Мирослава? Марна?

— Мирославы здесь больше нет, — она подняла на Олега сверкающие зеленые глаза. — Ее больше нет. Я Марна.

— Все же выбираешь варяжское имя?..

— Не я выбирала… Мне дали его. Да и дело вовсе не в том. Я теперь другой человек.

— Какой же?

— Не знаю, — она пожала плечами. — Мирослава была… она… она много жаловалась и сетовала на судьбу. Жаловалась на мать, которая ее оставила. Жаловалась на всех и вся, считая себя овечкой среди волков. Мирослава считала себя слабой, часто вела себя, как дитя, а еще она… — Марна не договорила то, что собиралась сказать о своем первом муже. И если бы она все же решилась, то рассказала бы Олегу о том, что вышла замуж не по любви, а затем сама же винила своего мужа, который и не был ни в чем виноват. Он просто был не для нее. А она не для него.

— Такой я тебя никогда не видел, — покачал головой Олег, поддерживая ее. Он видел, как ей тяжело давалось то признание. — Я знаю, ты была очень напугана, когда впервые пришла на наши земли. Но даже мне страшно, когда я вижу то, чего не знаю. И больше всего мне нравится в тебе не просто твои сила и храбрость, а то, что ты становишься сильнее и храбрее каждый день, преодолевая себя. Вот, где прячется настоящая сила! Кто-то с нею рождается или впитывает ее с молоком славянской матери, но разве такая сила достойна похвалы? Это как если бы я хвалил лошадь за то, что у нее четыре копыта! А ты… Ты каждый день борешься сама с собой, с той… Мирославой, что внутри тебя. Потому и заслуги это Мирославы, а не Марны. И я бы предпочел жениться на первой.

— Послушай… — Марна вдруг решила не продолжать этого разговора, что смущал ее. — А разве твое имя не варяжское? Всегда хотела спросить, а не могла. В моем мире говорят, ты был воином Рёрика, его десницей и другом…

Олег чуть не поперхнулся слюной.

— Имя, быть может, и варяжское… Но чтобы друг и воин… — хихикнул он не без презрения.

— И почему же у сына словенского князя варяжское имя? Иттан сказала, что…

Собираясь с ответом, Олег несколько раз хлопнул длинными ресницами.

— Да, моя мать не была словенкой. Она была всего лишь одной из наложниц моего отца, каких, к моему стыду, у него всегда было много. Ее звали Хельга, и она была варяжкой. Догадаюсь, что Иттан рассказала тебе и остальное?

Марна утвердительно кивнула головой. Олег, не зная куда девать руки, сорвал зеленую травинку и зажевал ее.

— А ты видела Глеба, Марна? Помнишь его? — Олег вдруг заговорил на иной предмет. — Черный, будто самая темная ночь. Узкоглазый, бородатый. Он рожден от хазарской наложницы: она до сих пор живет подле моего отца. То есть жила… то есть до сих пор и живет в тереме, только вот отца больше нет… Ее кличут Парсбит.

— Та самая, что я видела тогда в спальне твоего отца?

— Ага…

Олег отвел глаза в сторону, чтобы Марна не видела его слабости, того, что глаза его стали влажными.

— Ты скучаешь по нему? — она коснулась плеча Олега, и он вздрогнул, но не ответил, только нерешительно кивнул головой, и челюсти его сжались.

— А Ефанда? Ефанда — само божество! — вдруг он рассмеялся и заговорил о сестре, чтобы выскользнуть из неловкой ситуации. — Сама чистая славянская кровь. Она рождена от дяди моего, Вадима, и жены его, Драганы, которую ты, моя ладушка, и спасла. Мой дядя всегда был однолюбом, и других женщин, кроме Драганы, не имел.

— Тебе стыдно?.. — предположила Марна. — За то, что ты… ты дать Ефанду варягу?

— Я с этим засыпаю и просыпаюсь… Но теперь он мертв. А Ефанда — больше не Ефанда.

«Если только мертв…» — подумала Марна про себя, но не осмелилась озвучить догадку. Что-то здесь было не так, и Марна чувствовала это нутром. Где теперь Рёрик, если он жив? Где теперь его тело, если он мертв? Не может все закончиться вот так. Если теперь выяснилось, что Марна никогда и не была в собственной книге, а Рёрик и есть тот конунг из Фризии, значит, он и должен погибнуть во Фризии по преданиям. Но не здесь.

— А расскажи мне, как конунг Рёрик пришел к вам в Алаборг?

Олег, немного подумав, все же кивнул. Марна была похожа на любопытного ребенка, которая все тянула и тянула из Олега истории.

— Ефанда первая заметила их корабли, входящие в Волхов. Она никогда прежде не видела таких прекрасных парусов и потому так и осталась там смотреть. Не предупредила… ни меня… ни Глеба… А мы и не были готовы. Не сбежали, не спрятались в лесах. Когда варяги ворвались к нам, было уже слишком поздно. Мы не стали поднимать мечей, а они не стали нас убивать. Только наложили дань и забрали Ефанду и еще пару молодых девушек к себе на увеселение. Первый год, пока крепость строилась, варяги жили у нас. Насиловали наших женщин, жрали наши запасы… Да и крепость строили тоже мы. Это было самое черное время. Нас не выпускали из общины, чтобы мы не обратились за помощью к другим племенам. Чтобы Новгород о том не прознал. А если кто пытался бежать — того Рёрик сам сажал на кол или вскрывал кишки. Я помню тела, что вороны исклевали до самых костей… Рёрик не дал нам снять их и предать огню. Он заставлял смотреть, чтобы мы помнили…

— Боги, — ахнула Марна и нахмурилась. Ее сердце бешено стучало в груди.

Она и не могла представить, через что прошел Олег и его близкие. Она также знала, как сильно теперь Олег преуменьшал их страдания, чтобы не показаться слабаком в ее глазах.

— Завтра начинается сваточная неделя… Ты еще не решилась сплести для меня венок? — Олег вдруг перевел тему.

Марна резко выдохнула, будто ухмыльнулась. Она пронзительно посмотрела на Олега, и в ее глазах заплясали огоньки.

— Как сильно будут гневаться твои боги, когда ты женишься на двоемужнице? На женщине, которая уже делила ложе с другим мужчиной до тебя?.. — и она все же решилась на свое признание.

Слова ее звучали складно, без единой осечки, запинки или неправильного склонения. Олег тут же догадался: она готовилась произнести их уже давно. Словен машинально схватился за рукоять лезвия, уже готовый мчаться за Райаном, чтобы казнить его. Марна, заметив то, рассмеялась и похлопала Олега по левой ноге, усмиряя и успокаивая его.

— У меня есть… был муж в моем мире. Его зовут Александр.

— Византиец? — поморщился Олег.

— Пусть будет так, — ответила Марна, сжимая губы, чтобы сдержать хохот.

— Христианин? — Олег все больше краснел.

— Христианин, — согласилась Марна и сжала губы еще сильнее: она все ждала, когда Олег сорвется.

Княжеский сын отвел взгляд в сторону, и солнце, только показавшееся из-за горизонта, поцеловало его щеки. Розовый туман обволакивал и обнимал.

— Я тоже имел жену, — пробормотал он, поглаживая рукоять меча.

— Ага, — Марна все же рассмеялась и толкнула Олега в левое плечо.

Ей вдруг подумалось: какой бы век не стоял на дворе, а у мужчин приемы все те же.

— Нет, я не шучу с тобой, — Олег смотрел на Марну не то грозно, не то грустно до тех пор, пока она не перестала смеяться. — Но она не могла никак принести дитя, и я отпустил ее.

— Видеть ли я ее?

— Алинка — моя прежняя жена, — произнес Олег тихо-тихо.

— Алинка⁈ — Марна не смогла сдержать удивления. — Ты шутишь, Олег, не иначе! Она же старуха!