— Ты только это услышал? Ох, даже не спрашивай. Не хочу об этом думать. Ну вот, я это представила…

— Полагаю, она садилась на коленки и пододвигала свой зад к решетке…

— Фу! Там слишком узко между прутьями…

— Ты думаешь, у Харальда не пролезет? Не думай о нем так хорошо!

— Райан! Когда ты стал так ужасно и грубо шутить? — смеялась Марна, и, наконец, слышала смех Райана в ответ. Он ласкал ее слух, и вёльва засмотрелась.

— Ну, нам пора, — Райан помог ей очнуться и выйти из неловкой ситуации.

На рассвете они выехали. Радима и остальные люди Райана следовали за ними. Все тогда в войске заметили, как северянка погрустнела. Ее место заняли, и теперь она могла видеть только затылок своего рыжеволосого друга, а не его плечо рядом с ней.

— Ты ведь знала, что так и будет в конце, — шепнул ей как-то Неждан, влюбленный в Радиму с самого первого дня. — Тебя заменили. Или иначе… ты была нужна для замены, пока она не придет.

— Райан — мой друг, — зыркнула она на Неждана сурово и отвела своего коня чуть дальше.

— Райан… Ратибор… сколько имен у него еще⁈ У хорошего человека не должно быть так много имен, иначе он становится многоликим!

— Значит, Псков? — Райан спросил Марну, когда они встали на развилке протоптанной дороги.

— Там, должно быть, живут псковские кривичи. Думаешь, радушно нас примут после того, как из-за меня уничтожили целую их деревню? — криво улыбнулась Марна.

— Может, все-таки к Смоленску? — Райан почесал затылок.

— Нет. Будет на что давить… Поворачиваем на Псков…

И снова болота. Воспоминания хлынули рекой. Когда же Марна увидела девушку, которую до сих пор никто не снял с шеста, и половину поджаренного тела ее исклевали вороны, она тут же приказала всем остановиться, чтобы похоронить девушку.

— Марна, я хотел бы с тобой поговорить, — Райан отвел ее в сторону, когда другие были заняты могилой.

— Да? — девушка, все это время наблюдавшая за тем, как тело снимают с шеста, дрогнула. — Да, Райан?

— Наверное, тебе не понравится то, что я скажу, но… ты не можешь приказывать моим людям что-либо делать, — и все же Райан сказал это осторожно и ласково.

— Но эта девушка… она погибла из-за меня.

— Не из-за тебя, Марна, и я не против ее похорон, но это нехорошо для моей чести. Это мое войско, которое я собирал месяцами… да, быть может, из повольников, бандитов и калек, и все они язычники, что я едва выношу, но все же…

— Ах, вот ты о чем… Прости. Я не хотела.

— Я знаю, ты теперь княжна и…

— Нет, ты прав, Райан. Это твои люди, и ты наш вожак.

Когда с девушкой было кончено, Райан вдруг воткнул над ее могилой крест, соединенный из двух веток.

— Она язычница, Райан, — вмешалась Радима, недовольная тем, что ее друг сделал.

— Да, она была язычницей при жизни. Но теперь ее душа там, у Господа, и пусть она найдет истинную веру и перед ней откроются врата Рая… Аминь.

Райан перекрестился, и все его дружинники отвернулись.

— Долго будешь это терпеть и этому потакать? — Неждан продолжал подначивать Радиму, когда они оказались вдвоем.

На пути в Псков, до которого всего-то было километров на двадцать больше расстояния, чем до Ладоги, как посчитала Марна, приключилась беда. Пятеро разбойников напали на вёльву, когда она купалась в лесном озерке совсем обнаженная. Меч и платья остались на берегу, и Марне было очень неловко, когда ее тащили к телеге совершенно нагую. И хотя телега та поехать уже не смогла — Райан, Радима и другие воины подоспели вовремя, переживаний становилось только больше.

— Чего они хотели от тебя? — Райан своим пледом накрыл Марну, продрогшую до костей. — Говорил же, иди к озеру с Радимой.

— Я просто хотела хотя бы мгновение побыть одна… в кое-то веки искупаться без одежд.

— Так чего же хотели? Насиловать?

— Нет, — вёльва сглотнула ком в горле и призадумалась. — Люди совсем посходили с ума. Слух о том, что я воскрешаю мертвых, дошел до каждого закоулка. Думаю, хотели продать меня подороже кому-то еще, — Марна улыбнулась Райану. — Рыжие волосы выдают меня. Нам бы в Пскове раздобыть хну или басму.

— Что это?

— Увидишь. У иранских купцов такого добра много.

В Пскове прибывших встречали враждебно. Каждый его житель уже был наслышан о том, что случилось с их деревней.

— Потому-то мы и пришли, — говорила Марна, выйдя вперед. — То были не мы, не ильменские словене, а варяги. Деревня ваша была не первой и не последней, голубчики! Князь, — Марна поклонилась еще раз местному князю, что слушал ее в окружении своих воинов на фланге крепости над главными воротами. Марна заметила, как псковская крепость походила на ладожскую, и стояла она также на слиянии двух рек, и потому омывалась ими почти со всех сторон. Удобно.

— Мы пришли с дружбой, — заговорил Райан, шагнув к Марне и сравнявшись с ней. — Новгород просит каждое славянское племя объединиться, чтобы отстоять наши земли и прогнать с них врага.

— Разве не враг нам и сам новгородский князь? — наконец, им дали ответ.

— Больше нет. Разве вы не слыхали, что сделал Новгород с хазарами? Новгород и Псков, и другие города объединят свои силы под единым флагом и впредь будут друзьями.

— Наш град звать Плесков, — поправил его грозно князь, и Райан тут же посмотрел на Марну.

— Совсем забыла, — шепнула виновато Марна. — Псковом он будет позже.

— Пустите этих двоих, — наконец, велел князь, указывая на рыжеволосую парочку, и Радима тут же дернулась, чтобы пойти за Райаном, но Неждан остановил ее.

— Ты больше не нужна, разве не видишь, Радима?..

В Плескове не было ничего того, за что можно было бы зацепиться глазу. Чуть скучнее Новгорода, чуть веселее Ладоги. Разве что кривичи слегка отличались от ильменских словен, и то лишь одеждой и говором. Женщины поголовно носили браслеты и височные кольца, от украшений не отказывались и мужчины — каждый горделиво щеголял с бусами на шее. Из своей прошлой образованной жизни Марна помнила, что кривичи получили название свое от их прародителя Крива. Кажется, человек тот имел физические особенности или просто часто кривил душой — не зря же это слово и получило такое окраску в современном языке. Кривой человек — то есть хитрый, подлый. Впрочем, князь Плескова очень даже подходил под описание. Марне он не нравился.

— Кто ты такая и почему я должен говорить с тобой, женщина? — начал он, усевшись в свое кресло на подиуме и поставив Райана и Марну напротив себя. — А ты кто будешь? — тогда он посмотрел и на ирландца. — Не похожи вы на словен.

— Я, Марна, ладожская княжна и жена Олега, княжеского сына. Отец его — Святослав, новгородский князь.

— Ратибор, — солгал Райан. — Ее воевода.

Марна посмотрела на своего друга с благодарностью.

— Наши враги заняли Киев, город половцев, опустошили Новгород, город словен, и заняли мою крепость в Ладоге. Еще немного, и вся славянская земля станет варяжской, а мы в ней — вассалами, если повезет. Если нет — рабами, которых варяги так любят и совсем не щадят. Прошу вас, князь, обдумайте все хорошо.

Князь немного похряктел, повозился в своем скрипучем кресле и улыбнулся.

— Коли я дам вам своих людей, я должен быть уверен в вашей верности и дружбе.

— Но речь идет и о вашей свободе! — вскипел Райан, и князь скорчил гримасу. Марна заволновалась.

— Мы готовы дать свое слово, — кивнула головой Марна.

— Тебе ли не знать, княжна, что слово не стоит ничего без дела? Коли вы хотите получить моих воинов, я должен что-то получить взамен. Вот мои требования… первое… — он начал загибать кривые пальцы на своей руке, такие же кривые, как его душа, подумалось Марне. — Новгородцы сбавят свои цены на железо.

— Это можно. Думаю, можно.

— Второе. Новгородцы заключат с нами договор, что будут помогать нам с другими племенами, что подпирают нас с запада. А это латгалы, пруссы и другие, что не дают нам покоя.

— Святослав согласится.