— Эти земли станут христианскими, Олежа… — грустно сообщила она ему.

— Это просто глупость!

— Быть может, мы бы потолковали об этом позже? Здесь холодно… да и я вышла без шубы… нельзя, чтобы ребенок замерз.

— Конечно… — Олег кивнул головой. — Позже так позже.

Марна проводила всех в крепость. Николка был последним, кто подошел к ней и покланялся ей в ноги.

— У меня есть весть для тебя, княжна.

— Конечно, говори.

— Мой дядька Синько недавно вернулся из лесов, он был в том отряде, который ищет вашего раба, ну, рыжий который.

— Так… — Марна услышала, как сердце ее колотится в груди.

— Говорят, уже вышли на его след. Он себе имя сменил и говорят, женился, чтобы вольным стать и его в другом племени приняли.

— А жену… жену, знаешь, как звать?

— Нет, не знамо, — Николка пожал плечами. — Из северян. Он далеко забрался, там уж сложно его достать, другие племена встают и не выдают своего человека.

— Спасибо, — Марна ответила дрожащими губами и погладила Николку по макушке. — Ну, иди внутрь, морозно…

Олег вернулся за своей женой, когда она уже больше часа не появлялась в общем зале, где все собрались. Он нашел ее во дворе крепости. Марна сидела на телеге и утирала слезы, которые словно жемчужины, падали на снег.

— Что стряслось?

— Я… Ничего… Никому не понравилась моя ель, — солгала Марна и улыбнулась. Олег сел рядом и приобнял жену. — Я только хотела устроить всем немного веселья. Это было важно для меня в моем мире. Нет, я не христианка, но так уж сложилось, что на этих землях и христианские, и славянские праздники будут существовать бок о бок…

— И впрямь?

— Да, — Марна кивала головой. — Мы праздновали Рождество, а уже в конце зимы ели блины и жгли чучело… И эта ель… это просто одна из тех вещей, которая меня радовала в детстве.

— Что же с этой украшенной елью нужно делать? — Олег спросил с искренним интересом.

— Ну… наряжать, водить вокруг нее хороводы… встречать Новый год.

— Новый год? Зимою⁈ — посмеялся Олег. — А ты уверена, моя ладушка, что мир твой краше и лучше? Кто же празднует Новый год посреди мертвых месяцев? Какая ж глупость!

— Я знаю, вы празднуете его по осени, чтобы отблагодарить природу и мать-сыру-землю за те дары, что она дала вам… а мы… просто для того, чтобы побыть с теми, кого очень сильно любим.

Олег поглядел на Марну внимательно.

— Любим, — повторил он за ней это слово, что выучил когда-то у жены.

— Да. Я… — Марна вдруг широко и смущенно улыбнулась. — Я не верю, что это говорю, но… я вдруг поняла, что у меня есть семья. Муж… наш с ним ребенок, — она положила руки на живот. — Братец Глеб и сестрица Иттан…

Вдруг глаза Марны стали красными, и по щекам вновь поползли слезы.

— Ты чего, дуреха? — Олег утер ее слезы своими большими пальцами.

— Что если я не хочу… не хочу, чтобы это заканчивалось? — из ее груди вырвался всхлип, но говорила она, широко улыбаясь. — Что если я хочу состариться в этой крепости и увидеть наших внуков? Что если я хочу сделать здесь все по-своему, развести кур, коров и заменить деревянные стены на каменные? Что если…

Одного она не договорила. Она хотела бы, чтобы вместо Олега здесь был Райан. И чтобы крепость была не ладожской, а ирландской. Нет, не крепостью, а каменным доме на берегу реки Шаннон, и дом тот будет утопать в цветочных садах, а за садами будут пастись овцы. Маленькая Марина будет бежать к ней в объятия, и отцом ее будет Райан. Чертов Райан. Как он только мог?

— Моя любовь, — Олег прижал ее к себе со всей силой, выдернув Марну из мечтаний. — Ты стала слишком чувственна, и это понятно, но тебе не о чем переживать. Это твой дом, и я твой муж, и мы будем вместе, пока смерть не разлучит нас. Я знаю, ты тревожишься из-за Райана и из-за того, что тебе нужно доставить его в Ирландию, а он пропал без следа… Но ты не думай, что я мог закрыть на это глаза. Мои люди давно ищут его, чтобы вернуть назад. И если же твоя жизнь зависит от его, я позабочусь об этом.

Марна молчала и только прижимала Олега все крепче к себе. Его шуба из медвежьей шкуры пахла дурно. Она была пропитана мочой, чтобы отпугивать волков, как он объяснял, и все же этот запах не мог отпугнуть даже Марну: так сильно она хотела обнимать своего мужа в тот миг, представляя, что это был Райан.

Они поднялись наверх, в свою зимнюю спальню, где уже был растоплен очаг в центре комнаты. Над очагом висел кипящий котелок, пахло травами.

— Ты что-то готовишь? Здесь? В нашей спальне? — удивился Олег.

— Нет, это просто настой из трав. Чтобы пахло лучше… — объяснилась Марна и пригласила мужа пройти дальше.

— Здесь действительно стало… необычно, — посмеялся он.

Весь пол застлан шкурами животных, а над кроватью расположился балдахин, который Марна сшила сама из своих старых платьев — других тканей у нее не нашлось. Напротив кровати Марна попросила Паука приколотить несколько полочек.

— Та самая игрушка, — рассмеялся Олег и подошел ближе, взял с полки золотую статуэтку, масляную лампу. — Я никогда не забуду… В тот день я узнал, что стану отцом. Как ты это все сама придумала? Эти вещи… и вот это над нашей постелью… — Олег выглядел восхищенным, и его белые зубы блестели от слюны, когда он улыбался. Марна всегда удивлялась, как такое могло сочетаться: ослепительная улыбка и вечная грязь под ногтями от работы в земле или в конюшне.

— Есть еще кое-что, — проворковала Марна, потянула за шнурок на своей накидке и распахнула ее. Под ней она была совсем нагая. — Я бы хотела… лечь с тобой.

Олег подошел к Марне, опустился перед нею на колени, поцеловал ее живот.

— Ты уверена, что это не навредит нашему сыну?

— Доверься мне…

Олег поднялся во весь рост и заправил рыжие локоны Марны за уши.

— Ты сделала меня самым счастливым человеком на всем белом свете.

— Я знаю, — шепнула она в истоме и поцеловала Олега, пытаясь на его губах найти утешение от тоски по Райану.

Огонь плясал на их лицах, и оттого они казались еще теплее, еще нежнее. Олег и Марна занялись любовью на полу прямо у очага и еще долго лежали в объятиях друг друга, пока не пришло время собираться за ужином с остальными.

— Сегодня очень важный день для меня, — Марна стояла с кубком в руках, произнося речь. — Я знаю, тут мало кто любит христиан, но так уж сложилось, что в том краю, где выросла я, Рождество — очень важное событие, но в первую очередь не потому, что оно связано с религией, а потому… что мы тоже верим в чудеса, хотим в них верить. Каждый человек, где бы он ни был, стремился попасть домой на Рождество и провести этот день с теми, кто ему так дорог, с семьей. Вы — моя семья…

Иттан и Глеб переглянулись, обменялись улыбками, и она взяла руку мужа в свою. Олег даже на Димитрия посмотрел иначе: он его уже и не так раздражал.

— Вы стали моей семьей, — продолжала Марна. — И я люблю каждого из вас. Спасибо, что вы здесь.

— Я однажды затолкал тебя в телегу, чтобы привезти тебя сюда и продать конунгу, — посмеялся Глеб, отпивая из своей чаши. — Ты верна своим словам, Марна?

Димитрий только качал головой и бранился за то, что такой священный день превратили в веселье и попойку вместо того, что провести его в молитвах. Олег подкармливал куриными ножками Бруни и его четверо волчат, что толкались под столом.

— В такой день у нас принято подносить дары каждому родному человеку… — и тогда Марна взяла из-под стола, украшенного еловыми ветками, огромную корзину. Паук помог хозяйке взгрузить ее на стол.

— Если бы я могла, я бы купила вам лучшие подарки во всем мире, но… у меня был только месяц, Паук рядом и куча снега вокруг, — тихо посмеялась Марна. — И потому сегодня вы не получите украшений или сапожек, но кое-что более важное, это будут дары вёльвы…

— У-у-у, — тихо пронеслось вдоль всего стола.

— Да, — Марна кокетливо поправила выбившуюся прядь. — Иттан… Ты стала мне подругой и даже больше… сестрицей… И потому сегодня я хочу подарить тебе свою клятву верности. Твой сын — мой сын. Твоя жизнь — моя жизнь.