– Так. Варь. Варя, успокойся! – Воронцов пытается меня усмирить, но, когда у него ничего не выходит, он просто перехватывает мои руки своей одной и заводит мне их за голову.

Мерзавец! Еще и силу применяет!

Правда, конечно, очень аккуратно. Если быть честной, то держит мои запястья он очень осторожно, и придавливает меня телом лишь слегка. В сексе он церемонится значительно меньше.

Как-то разом вспоминается, как впиваются его пальцы в ягодицы, пока толстый член растягивает меня до упора с каждым толчком. Против воли представляю, как Виктор перестает удерживать вес тела на руках, и его горячее тело впечатывает меня в нагретые простыни.

По телу пробегает непрошенная волна возбуждения. Я даже закусываю губу.

Господи, это еще что за привязка. Я не должна возбуждаться только при мысли о сексе с Воронцовым.

– Варя, – Виктор не отводит напряженного взгляда от моего лица. – Если ты решила меня соблазнить, чтобы я забыл о сути разговора, то у тебя ничего не выйдет.

Мыслей у меня таких точно нет, но, кажется, кто-то тоже фигово умеет врать, потому что некоторые части его тела информируют меня о том, что Воронцов меня хочет.

Словно прочитав мои мысли, Виктор мотает головой, как жеребец:

– Я соскучился. Но сначала мы все проясним.

У меня даже дар речи пропадает.

Нет, ну какова наглость! После всего, он еще и на что-то рассчитывает?

И пользуясь тем, что Воронцов осторожничает со своей хваткой, я извиваюсь и стараюсь пнуть его коленом, раз руки он мне держит.

Глаза Виктора темнеют, желваки играют на скулах.

– Варя, тебе нельзя нервничать! – напоминает мне Воронцов, чем злит еще больше. Нервничать нельзя? А из-за кого? А кто вообще заставляет меня нервничать! – Варя! Я не железный! Ой, да какого хрена…

И он впивается в меня жадным поцелуем.

Организм тут же бурно реагирует, но мозги, слава богу, не выключаются. Я кусаю мерзавца за губу, чтобы призвать его к порядку, но добиваюсь только его стона и настойчивого трения стояком о мое бедро.

В полном шоке я замираю.

Этого еще не хватало!

– Слезь с меня! Вдруг вернутся мама с Тимкой! – требую я.

– А ты будешь вести себя хорошо? – строго спрашивает Виктор, ничего не торопясь выполнять.

– Я постараюсь тебя не бить, – поджимаю я губы.

– Все поверить не могу, что я больше не Виктор Андреевич, – выдыхает Воронцов и с сожалением приподнимается, не отказывая себе в удовольствии погладить меня по груди.

Я отползаю от него подальше к стеночке.

Он, конечно, все равно дотянется, если захочет, но мне жизненно необходимо хотя бы небольшое расстояние от этого раскаленного тела. Я сейчас такая дерзкая и уверенная, что не дамся, потому что не в себе, но по опыту Воронцов каждый раз умудряется оказаться во мне, когда ставит такую цель.

Так что увеличиваем дистанцию.

Жаль, что ледянка осталась на кухне. Мало ли чего я там обещала… Состояние аффекта, оно такое.

– Успокоилась? – Виктор смотрит на мои маневры насмешливо, как бы говоря, что ничего меня не спасет. – Мы можем поговорить нормально?

– С тобой нормально разговаривать не получается, – фыркаю я. – Есть два мнения: твое и неправильное.

Удивительно, я все еще боюсь, что Воронцов попытается забрать у меня детей, но сейчас я чувствую себя немного смелее. Это что? Вместе с эмбрионом в меня попала Воронцовская наглость?

– Как бы тебя это ни раздражало, но я действительно почти всегда прав, – спокойно продолжает раздражать меня Виктор. – Варя, ты беременна. Беременна от меня. Я, как отец, имею право знать о твоих планах. И даже в них вмешаться.

– Да что вы, Виктор Андреевич, говорите! – шиплю я зверьком из угла. – Я, как мать, имела полное право выбирать, когда ею становиться!

– Я виноват, – соглашается Воронцов. – Но я ни о чем не жалею. Меня все устраивает.

Господи, дай мне силы!

– Устраивает? Не тебе же вынашивать, рожать и воспитывать!

– С первым и вторым я, конечно, бесполезен, но в моих силах это облегчить. Лучшие врачи, любой каприз. В твоем распоряжении мой кошелек, Варя. А воспитывать своего ребенка я собираюсь, что бы ты там ни думала!

– Воскресный папа? Какая прелесть. А когда у меня семья появится, ты поступишь так же, как с женой? – меня опять начинает колбасить.

– Галя может в любой момент встретиться с Эстель, – цедит Виктор. – Стоит только захотеть, но она предпочитает торчать во Франции. Или я должен был отпустить Тиль с ней? Ты вообще в курсе, что хрен бы я тогда увидел свою дочь? Я нормальный отец. Может, не идеальный, но я Тиль люблю. И нашего ребенка любить буду. И, Варя… я понимаю, что ты сейчас на взводе, я и сам еще не до конца все осознаю, но о какой семье ты говоришь? Никакой другой, кроме как со мной у тебя не будет.

– Это ты супер придумал! Только ты кое-чего не учел! – ядовито отвечаю я на отповедь Воронцова. – Даже если не брать основной фактор против, ты забыл про Эстель!

– А в чем проблема? Ты нравишься Тиль… – хмурится Виктор.

– Ты хочешь подтвердить все ее страхи, которыми ее заботливо снабдила твоя теща?

– Бывшая теща, – в который раз поправляет меня Воронцов.

– Да плевать! После всего, я представляю, как она отреагирует на новость о нашем воссоединении, да еще и о будущем ребенке. Ты псих? Это невозможно.

– Варя, я беру это на себя…

Психанув, я неловко выкарабкиваюсь из кровати за спиной Виктора.

– Ты вообще слишком много на себя берешь.

Опять возвращаюсь на кухню, Воронцов следует за мной как привязанный.

– Да, я виноват. Я понимаю. Но все уже произошло. Ребенок уже есть! Чего ты ждешь от меня? Что я просто закрою глаза на этот факт и самоустранюсь? Тебе не нравится моя идея? Что я могу сказать, ты придумала еще лучше, – Виктор сердится, но старается сдерживаться.

Его взгляд постоянно опускается на мой живот. Почему-то это меня очень сильно смущает.

Мне не нравится смущаться. В этом есть что-то от отношения между мужчиной и женщиной. А сейчас речь идет об отношениях между двумя людьми. Из-за этого я злюсь еще больше:

– Я ничего не жду от тебя. Я не знаю, что делать. Ты говоришь, что понимаешь. Ни черта ты не понимаешь! – сбивчиво выплескиваю я свой гнев на Воронцова агрессивным шипением, которое выходит у меня вместо крика.

Виктор даже немного теряется.

– Ты оставишь ребенка? – глухо спрашивает он.

– Да, – обхватываю себя руками и отворачиваюсь к окну, за которым уже темнеет, а значит, скоро вернутся домочадцы. Нужно успеть закончить этот бесполезный разговор и выставить Воронцова.

– Про Тиль ты права. Нужно с ней поговорить, но ты сказала… есть еще фактор против, – напряженный вопрос Виктора ввинчивается в мозг.

Серьезно? Он правда не понимает?

– У нас не выйдет семьи. Ты уже пробовал брак по залету, и должен это понимать. Двое чужих друг другу людей не становятся семьей от того, что у них в паспорте появляется штамп, или потому что они живут под одной крышей.

– Чужим? Ты считаешь меня чужим? – Воронцов встает за моей спиной. Я чувствую его всего, хотя он даже не прикасается ко мне. От него всегда идет волна жара. Как можно быть таким горячим? И идиотом?

– Нас ничего не связывает. Мы из разных миров, – сглатывая ком в горле, говорю я. – Ты вряд ли станешь частью моего мира, а я не уверена, что хочу вливаться в твой. Ты сам, твое окружение… Друзья, которые считают нормальным влезть в чужую жизнь, анонимы, следящие за мной, теща, которая довела до срыва собственную внучку, не пожалела. Ты думаешь, я такого хочу для своих детей?

– Егор хотел помочь. Он больше не полезет. А Ирина… Я уже урезал ее содержание, вот она взбесилась. Моя служба безопасности уже установила, что именно она прислала мне эти фотки. Дура. Мы поговорили с Галей…

При имени его бывшей жены у меня что-то царапает внутри. Я не хочу знать, зачем они разговаривали, но гордость мешает мне сказать об этом вслух, и Виктор договаривает: