– Это уже попахивает насилием, – выплевываю ему в лицо, и Виктор, психуя, впечатывает кулак в стенку лифта рядом со мной:

– Ты дослушать можешь, Тронь! – взрывается он, а лифт в ответ на его реакцию, щелкнув, останавливается.

На секунду я даже забываю свои претензии к Воронцову.

– Что это? – испуганно спрашиваю я.

Я немного побаиваюсь лифтов и эскалаторов и не доверяю им.

– Спокойно, – чуть мягче, но все еще зло отзывается Виктор. – Сейчас нас вытащат. Эта скотина часто застревает между третьим и четвертым этажом.

Я припоминаю, что Виктор об этом упоминал, когда мы торопились к Эстель, но мне все равно не спокойно.

– Надо вызвать диспетчера, – сглатываю я.

Третий этаж – это, конечно, не одиннадцатый, но, если кабина сорвется в шахту, мне и этого хватит… Понимаю, что страх, скорее всего, беспочвенный, но ничего поделать с собой не могу.

Я дергаюсь в сторону панели управления, но Воронцов удерживает меня.

– Обязательно вызовем, как только я донесу до тебя свои потребности подробнее.

– Убегать от выгодного работодателя – странное поведение для соискателя, – Воронцов почти не оставляет между нами воздуха.

Кажется, вдохни я поглубже и коснусь грудью его рубашки.

– Преследовать невыгодного соискателя – очень странное поведение для работодателя, – парирую я и нервно требую: – Вызовите диспетчера.

Виктор склоняется ко мне слишком близко.

Его губы в нескольких миллиметрах от моих.

А я не могу его даже оттолкнуть. В этом случае или куртка, или сумка у меня выпадет прямо на натоптанный пол лифта.

– Я не договорил, – игнорирует мои требования этот несносный наглец.

– Не интересует!

Мне все неуютнее в остановившемся лифте. И я не до конца понимаю, что нервирует меня больше: поломка или тот, с кем я застряла.

– Уверена? – приподнимает Виктор идеальную брось. – Но я все равно продолжу.

Я стискиваю зубы. Похоже, в этом весь Воронцов. Не хотите слушать? Не мои проблемы. Я все равно выскажусь. Барин, блин.

Бесполезно прожигать его взглядом. Огнеупорный.

Наглый. Самовлюбленный. Невыносимый.

В подтверждение моего мнения о нем, вторая рука Виктора упирается в стенку лифта возле моей талии, и я оказываюсь заперта в ловушке этих почти объятий.

– Так вот, – голос Воронцова становится ниже. – Должность аудитора ты получишь, если проведешь неделю в моем коттедже…

Запах его парфюма обволакивает. Кругом он.

Заслоняет собой все.

Даже не прикасаясь, давит аурой.

– У меня на носу важная командировка, – кажется, Виктор все же решает распустить руки.

Я чувствую, как он трогает мой пучок.

Что он де…

Он вынимает шпильки!

А я не могу даже дернуть головой, я прижата к стенке лифта!

Через несколько секунд коса, которую удерживали шпильки, размотавшись, падает мне на плечо.

– Я обещал провести это время с Эстель, но не могу сдержать слово. Форс-мажор. Поэтому она получит тебя. В качестве моих извинений, – он поглаживает мою косу, постепенно забираясь все выше к ее основанию, и, в конце концов, запускает пальцы под волосы на затылке.

Это так приятно, что я даже не нахожу в себе сил возмутиться его бессовестными словами.

Массирующие движения почти вводят меня в транс.

И вовсе не потому, что мне нравится Воронцов.

Просто голова всегда устает от тяжести пучка…

– Не упирайся, Варвара. Я же вижу, тебе нравится… Тиль.

Это звучит очень двусмысленно, он явно имеет в виду вовсе не дочь.

– Я в любом случае не могу, у меня ребенок, – выговариваю почему-то шепотом, но нахожу в себе силы подколоть Виктора: – Хотя, конечно, ваше отсутствие на горизонте делает предложение более привлекательным.

Губы Воронцова кривятся, но он продолжает ласкать пальцами затылок, отчего у меня бегут мурашки по шее.

Отросшая челка выбивается из ослабленного пучка, и несколько прядей падает мне на лицо. Дыхание Виктора их шевелит.

Запредельная интимность, сбивающая меня с рациональных мыслей.

– Не проблема, – невозмутимо опровергает мой довод Воронцов. – Возьми сына с собой.

– У нас сад…

Я понимаю, что вместо того, чтобы резко и уверенно отказать, я ищу отговорки. Хотя не должна. Я ничего не обязана объяснять этому хаму!

– Думаешь, зассанный собаками снег в детском саду лучше, чем чистый воздух пригорода? – насмешливо спрашивает Виктор.

И не прекращая своего диверсионного массажа, монотонным голосом перечисляет, что я должна буду делать в коттедже.

Сильные пальцы почти вводят меня в транс. Я пытаюсь ухватиться за то, что мне говорят в поисках подвоха, но безуспешно. Ресницы опускаются, лицо расслабляется, губы приоткрываются.

– … и укладывать не позже десяти, а сейчас я тебя поцелую, а ты не будешь дергаться…

Загипнотизированная тихим голосом и приятными движениями, я не сразу вычленяю лишнее в предложении.

Горячие губы успевают раньше моей соображалки.

Глубокий, неспешный поцелуй не позволяет мне возразить.

Как я ни сдерживаюсь, но автоматически на него отзываюсь, когда Виктор усиливает напор.

Мои руки все еще заняты вещами, и Воронцов этим пользуется.

Его ладони уже на моей талии, прожигают сквозь одежду.

Меня захлестывает смятение, когда Виктор откровенно прижимается ко мне бедрами, и я чувствую физическое подтверждение его возбуждения.

Это волнует и пугает меня, я уворачиваюсь от мужских губ и трепыхаюсь в его объятьях.

– Отпустите! Это низко!

Воронцов скользит губами по моей щеке от уголка губ к уху, вызывая у меня новый забег мурашек.

– Это не низко, Тронь, – горячо шепчет он. – Это естественно.

И прикусывает мочку, вырывая у меня судорожный вздох.

Виктор отступает на шаг и оглядывает меня с ног до головы. Кажется, он доволен увиденным. Его устраивают и побелевшие сцепленные пальцы, и раскрасневшееся лицо. и припухшие губы.

– Подумай, Варвара, над моим предложением. Беспристрастно, – в голосе его пополам насмешки и сексуального напряжения.

Воронцов, не отводя от меня жадного взгляда, вызывает диспетчера.

И в полной тишине мы ждем, когда нас вызволят.

Ждем недолго, но я вся извожусь за эти десять-пятнадцать минут.

Стараюсь не смотреть на Виктора, а то у меня такое ощущение, что он в своих мыслях занимается со мной сексом прямо сейчас.

Широко расставив ноги и засунув руки в карманы, он стоит напротив, и я чувствую его взгляд на себе. Чтобы хоть как-то отгородиться, напяливаю куртку.

– Где шарф, Варвара?

Даже не смотрю на него.

– Мне купить тебе шарф?

Отворачиваюсь совсем.

– Уверен, трусики ты не забыла. Хотя белье я бы купил тебе с большим удовольствием.

Наконец, лифт приходит в движение, и мы спускаемся на первый этаж.

Я дергаюсь к выходу из кабины, но Воронцов перехватывает меня за руку.

– Я жду твой положительный ответ, Тронь.

Вырываю руку и выстреливаю из лифта.

Мне кажется, он потешается надо мной.

И мне не стыдно за секундную слабость, когда он меня поцеловал.

Я нормальная живая женщина. Это именно «естественно», и ничего не значит. Виктор может думать о себе, что угодно, но это всего лишь физиологическая реакция.

Я останавливаюсь у зеркальной стены в холле, чтобы застегнуть пуховик. И мой взгляд падает на расстегнутые верхние пуговицы рубашки.

Кошмар! Когда он успел? Чудовище!

Пока я поправляю одежду и привожу в порядок прическу, что без шпилек не так-то просто, у меня в сумке начинает надрываться телефон.

Звонит мама.

– Варь, все в порядке?

– Да, мам, привет. Все хорошо, а что случилось?

– Из детского сада до тебя не дозвонились, и я вот не сразу пробилась… Неспокойно стало.

– В лифте застряла, там, наверно, плохо ловит…

– А… ладно…

– А чего звонили из сада?

– Надо забрать Тимошку, успеваешь пораньше? У них ветрянка. Карантин.