— Стоит сказать, что фьорд не был заселен, — добавил Рефил. — Люди обитали в восточной части острова, не рискуя уходить далеко от плодородной земли.

Спорное заявление, ведь на востоке, как раз где мы были сейчас, много гор и холмов, однако страх и привычки диктовали людям условия, пока терпеть стало невмоготу.

— Население росло, смельчаки перебирались на запад, заселяли фьорд и отправлялись на другие острова, — продолжил Сигурд. Ветер трепал его светлые кудри, сверкающие украшениями на солнечных лучах. — Проходило время, образовывались целые независимые поселения, что потом стали именоваться кланами.

Лив едва заметно кивнула:

— А где тогда обитали Орлы? — видимо, карту она всё же представляла хорошо.

— На Хваланде и Бьёрндалире, — вспомнила я рассказы Линн. — Они занимали половину земель клана Медведя и не думали тесниться, строя огромные рвы и возводя неприступные заборы. Ещё Орлы первыми обосновались на Хваланде, а Вороны были вынуждены занимать горную местность. Но падальщикам не место среди благородных хищников, и началась резня.

Бьёрнсон удивлённо уставилась на меня. Большинство судачило и вспоминало только нападение Орлов на Волков, забывая, что началось всё с Хваланда и междоусобицы в горах.

— Верно, — кивнул Харальдсон. — Клан Медведя тогда ещё не окреп и, не желая рисковать, предпочли скрыться на Вильмёре, поэтому Вепри являются смешанными отпрысками переселенцев из разных кланов. Так, у Орлов в распоряжении оказалось полтора острова, но им было мало: они жаждали Хваланд. Вороны пытались проводить мирные переговоры, которые заканчивались угрозами, драками и стычками на ножах. Некоторые из страха покидали дома, не желая спорить с Орлами, которых было гораздо больше. Позже беженцы расселились по всему Риваланду, в том числе и на островах Змеев.

— Первые постройки и храмы на островах воздвигли именно они, — вклинился Рефил. Он-то застал большую часть событий и прекрасно помнил происходивший раздор.

Мы поднялись и медленно брели к смотровой башне, предаваясь истории. Весна постепенно вступала в права, однако после ночного ливня, земля хлюпала под ногами, а в небе громко кричали чайки, которых гонял Ауствин. Солнечные лучи припекали шерстяные плащи, однако гуляющий ветер на Утёсе разгонялся и пробирал до костей.

— Тем не менее нашлись смельчаки, которые решили остаться в горах Хваланда и не согласились покидать обжитых земель, говоря, что каждый клан достоин своего острова, — продолжил Сигурд. — Вороны хотели поделить земли пополам и мирно сосуществовать с соседями, однако Орлы были иного мнения: им хотелось править всем и сразу. Тогда они и решили истреблять противников: сжигали поселения, грабили амбары, убивали и насиловали. Те, кому удалось сбежать, просили помощи у сторонних кланов, однако никто не спешил развязывать войну. Волки первыми решили вмешаться и созвали совет, на котором разделяли территории, закрепляя за Орлами полтора острова и не более. Однако хватило на пару лет: Ворон уничтожали, а после стали вторгаться и к Медведям.

— Дед Сигурда, Гуннар Свирепый, решил отдать отпор, — мрачно пробасил Рефил, предаваясь воспоминаниям. — Он призвал воинов сплотиться и сокрушить смутьянов. Сотни вооруженных мужчин и женщин подняли топоры и мечи, не желая терпеть распри внутри страны. Реки крови омывали земли и берега, а море пенилось от потопленных дракаров. Потери были колоссальными: горы трупов на поле сражений, вырезанные поселения и пепелища с разрушенными домами — пострадал каждый остров. Решающее сражение состоялось близ Хваланда на драккарах, где и был якобы убит предводитель Орлов — ярл Ролло, однако ему удалось выжить.

Об этом негодяе ходило много легенд, и, судя по побледневшему лицу Лив, она их тоже слышала. Линн рассказывала, что когда-то Ролло был хитрым и изворотливым человеком, нажившим богатство грабежом и убийствами. Он не стеснялся брать женщин где угодно, а неугодных пытал и устраивал ужасные казни, одну из которых назвал даже в свою честь — «кровавый орёл».

— И что случилось после? — осторожно поинтересовалась Лив, желая поскорее дослушать мрачную историю, пока мы не подошли вплотную к смотровой башне.

— После крушения более двадцати драккаров Гуннар получил прозвище Свирепый и созвал совет, разделяя земли Риваланда между шестью кланами, закрепляя за остатками Орлов половину Хваланда, — продолжил Рефил. — Однако хватило на несколько лет. Негодяи и мерзавцы со всего Риваланда стремились к Ролло, а наёмники из Змеев стали его верными псами, что проникали повсюду. Нарастив войско и призвав убийц даже с Дальних Земель, Ролло во главе Орлов напали на каждый клан. Тогда-то и прогремело кровавое восстание, закончившееся победой Волков. Орлы, включая женщин и детей, были истреблены и сожжены на восточных берегах Хваланда.

Перед глазами тут же замелькали образы мёртвых тел, виселицы и костры, дым от которых доставал небес. Жадность и зависть заставили Орлов пойти войной против всего Риваланда, не оставив после себя ничего живого. Я тряхнула головой, прогоняя навязчивые образы, от которых мутило.

Разговор пришлось оставить: перед нами выросла узкая лестница, ведущая на вершину смотровой башни, где уже ждали воины. Седовласый командир хмуро кивнул, позволяя его помощникам показать окрестности, которых и не было: только конюшня и маленький амбар. Внутри башни было три этажа, на которые вела приставная лестница, а на каждом из уровней хранились сундуки, тюфяки и оружие с доспехами. На самой вершине находился очаг и площадка для обзора. Забираться туда мы с Лив не стали, не желая смущать воинов, и побрели к обрыву. Сигурд и Рефил обещали догнать нас там, закончив беседу со смотрителями.

— А что произошло дальше? — вдруг спросила Лив, возвращаясь к беседе. — Ну после того, как Орлов истребили.

— Любое упоминание их клана и ярла оказалось под запретом, — пояснила я. — Гуннар Свирепый погиб от руки Ролло, труп которого так и не нашли, якобы из-за пожара. Харальда быстро объявили конунгом, дабы воины не теряли предводителя, а тот начал кровавое преследование, за что и был наречён Ярым. Ну а после Риваланд был разделён на земли кланов, и более никто не смеет нарушать покой.

— А что, если Ролло остался жив? — несмело предположила Лив, которую, видимо, история сильно впечатлила.

— Вполне возможно, однако лучше не упоминай о нём лишний раз. Не думаю, что тебя за это похвалят.

Лив хотела добавить ещё реплику, но стушевалась, стоило Сигурду подойти ближе. Он всё не унимался и восхвалял красоты Хвивафюльке, славя богов и называя их щедрыми за позволение жить в таком прекрасном крае. Рефил лишь закатывал глаза и старался держаться в сторонке, а я заворожённо смотрела на разбивающиеся внизу волны.

Вальгард говорил, что на Утёсе в голове не остаётся ни одной мысли, и только один ветер свищет повсюду — он оказался прав. Здесь не было ни деревьев, ни кустарников — ничего, кроме пустоты и камней, поросших мхом. Величественный Утёс взирал на бескрайние морские просторы и резко уходил вниз, рассыпаясь скалистыми рифами внизу. Маленькие заводи пенились в ямах между камней, на которые в бурю с легкостью могли налететь корабли и разбиться. Обломки лодок и драккаров навсегда остались лежать там под вечным накатом волн. Ветер трепал волосы и подолы одежды, избавляя от мыслей и оставляя безмятежность. Я раскинула руки, представляя себя Ауствином, парящим над морем и горами и не ведающим страха — только свобода и стихия. Всё же поездка сюда — лучший подарок, который только мог преподнести Сигурд.

— О, смотрите! Здесь кто-то собирал каирн, — воскликнула Лив, заметив слева башню из сложенных друг на друга камней.

— Знак в память о погибших, — отрезал Рефил. — Возвращаемся, завтра на рассвете отправляемся в Виндерхольм.

Я обернулась: неужели хирдман забыл о Видаре и его проступке? Или Рефил предпочёл сделать вид, будто ничего не произошло? Злость стала подниматься липкой волной к сердцу и умоляла сорваться бранью, но я прикусила язык и, выждав, пока Лив с болтуном отойдут подальше, обратилась к хирдману: