Оказавшись в Стазизе, после отречения от него Зиверга-старшего, Пантелеймон почувствовал себя так же, как тогда. Чувство предательства полностью захватило и поглотило его, несмотря на отсутствие физических процессов внутри Аннулированной Зоны. Всё это время Зиверг пребывал в каком-то полубессознательном состоянии, погружённый в свои самые тёмные и кровожадные фантазии. Он не замечал, как течёт время, поскольку мир вокруг не изменялся. Однако сознание, затуманенное пеленой ненависти, продолжало жить своей мечтой о мести.

Когда профессор вошёл в комнату переговоров и Зиверг очнулся, он испытал уже знакомое ему желание наказать врагов, как было некогда с его братьями. За долю секунды эта жажда оформилась в нечто странное и пугающее. Сколопендра вырвалась из плена и погрузилась в мягкую плоть Грязнова, но милостиво не стала его убивать, а лишь парализовала основные центры, подчинив себе волю и разум. Зато на Дьяченко он отыгрался сполна: полосовал его нутро своими жвалами так долго, пока от того не осталось абсолютно ничего, даже отблеска прежней мысли. И только тело продолжало существовать, словно безвольная марионетка. Затем Зиверг вернулся в своё родное тело и получил в распоряжение две покорные пешки.

Когда Беликов поделился с ним откровением, Пантелеймон был потрясён и не мог поверить в то, что рассказал профессор. Однако артефакт явил себя, и ему пришлось принять правду. Сфера хотела, чтобы он выбрался за пределы Аннулированной Зоны и отыскал некоего профессора Акудника. Якобы только он мог разобраться с неконтролируемой Фрагментацией, которая грозила гибелью всему миру. Поначалу молодого Зиверга убедили, что так будет лучше для всех, но когда он с Энгельсом и Грязновым покинул «Чёрный Лебедь», течение его мыслей изменилось. Зачем он должен отдавать кому-то артефакт, если его можно использовать по другому? Как? Ну например, вновь и вновь проникать в Москву, чтобы пополнять своё войско. Оказавшись снаружи, он довольно быстро понял, что не сможет мирно ужиться с людьми. Только не теперь, когда он изменился и приобрёл свою силу. А байки о конце света оставьте детишкам.

Кстати, о силе. Его пешки тоже изменились. Грязнов, в соответствии со своей кличкой, превратился в огромного маститого зверя. Его сознание не было полностью вычищено, как у Дьяченко, он всё ещё мог издавать пусть и рычащие, но членораздельные звуки, подобные на человеческую речь. Энгельс напротив замолк навеки, и Зиверг наслаждался его унижением. Запретив альбиносу носить одежду, он словно мстил ему за прежнее высокомерие. В свою очередь его способность оказалась довольно полезной для вновь созданной группы душманов, непримиримых врагов оставшегося человечества.

Однако клятая Сфера обладала собственным разумом и не желала служить обычным инструментом в чужих руках. Каждый раз, когда Зиверг пытался вернуться в Московскую Зону, его выталкивало наружу. Тогда он пошёл на хитрость — согласился с условиями артефакта взамен на одну ходку в Зеленоград. Сфера согласилась, и вскоре он заполучил ещё троих — своих прежних знакомых — Клубня, Гаврилу и Карло. С новыми сторонниками ему стало повеселее — ведь они служили ему добровольно, чего нельзя было сказать ни про Мишутку, ни про Энгельса.

Однако, получив желаемое, Зиверг нарушил условия договора — и это стало концом их сотрудничества: спустя три года Сфера полностью отключилась и даже отказывалась теперь общаться с ним. Такой исход не устраивал Пантелеймона. В его глазах артефакт был его собственностью, и он был намерен заставить его сотрудничать любой ценой. В мире, где люди постепенно, словно муравьи, снова стремились подчинить себе Землю, Зивергу требовалось множество союзников, таких как его душманы. И желательно не пять-шесть, а сотни. Только так можно было остановить человеческую плесень, которая снова расползалась по планете, ведя свои бесконечные войны друг против друга.

Однако Сфере было начхать на его мечты, и тогда Зиверг вспомнил кое-что сказанное профессором Беликовым перед смертью: только его ученик мог разобраться в тонкостях управления Сферой. Это значило, что у него ещё был шанс восстановить статус-кво. Что ж, если эта проклятая штуковина так хочет попасть к некоему Акуднику, пусть будет так. В конце концов он всё равно вернёт её себе, и никто из людишек не сможет ему помешать.

Прошло ещё несколько месяцев, прежде чем душманам представилась такая возможность. В тот раз они схлестнулись с крупным отрядом полковника Метисова. Вырезав всех солдат, Зиверг лично преподнёс полковнику подарок, снабдив его пояснительными указаниями о взаимном сотрудничестве. Глупые людишки заглотили наживку.

С тех пор прошло долгих три года. Всё это время Пантелеймон терпеливо ждал, периодически выходя на связь с генералом Гробченко, который курировал в ССВЛ проект «Сфера Римана». Как только душман почувствовал, что генерал начинает юлить и подбирает слова, он понял, что время пришло. Пора ему было забрать свою «прелесть» обратно.

***

Когда Борис выбежал из кабинета отца, направляясь в школу, Лев Вениаминович также поспешил прочь, только в другом направлении. Сейчас все его мысли были прикованы к лаборатории. Сторонний наблюдатель мог бы подумать, что профессор весьма чёрствый человек, однако это было не так. Он тоже волновался за Гришу, но не мог позволить себе проявить неблагоразумие и сорваться. Акудник-старший знал, что сейчас именно от него и других лаборантов зависит, завершится ли успехом их миссия длиной в несколько лет или же мутанты победят и заберут Сферу Римана обратно. Не хотелось бы, чтобы это произошло, ведь теперь он гораздо лучше знал, что собой представляет таинственный артефакт. Относительно недавно ему удалось пообщаться с ним, и Сфера многое поведала ему из области того, во что солдафоны никогда бы не поверили. Этих глупых, заскорузлых в своём невежестве людей в принципе не волновали проблемы вселенной, они верили только в красные линии и превентивные удары. Именно такой подход восемь лет назад стал началом всеобщего конца. После массированной ядерной атаки, которую их Родина инициировала против Европы и Штатов, рассчитывая на прикрытие Красного Протокола, надеяться на благоразумие подобного контингента было попросту невозможно.

Оказавшись в зоне для тестирования артефакта, Лев Вениаминович увидел Павлушу, который заканчивал настройку резонаторов.

— Ну что? Всё готово?

— Да, профессор, — сосредоточенно ответил тот. — Но скажите, что там происходит? Мы слышали сирену.

— Ничего такого, с чем не справились бы наши доблестные войска. Не беспокойся, Метисов разберётся со всем. А теперь сбегай за Лизонькой. Нам не помешает, если кто-то ещё будет стоять за пультом.

Павлуша покинул зону А1, но вскоре вернулся с миловидной розовощёкой девицей.

— Начинаем, — сказал Акудник-старший. — Нужно успеть провести синхронизацию браслета и Сферы, используя финальную выборку данных.

— Главное, чтобы не вышло как вчера, — рассмеялась девушка. — Борис так расстроился, когда вы на него накричали. А ведь он был ни в чём не виноват.

— Мы уже с этим разобрались, — отрезал профессор и приблизился к небольшой консоли, из которой торчал гибкий провод. Подсоединив его к неказистому карбоновому браслету на своей руке, он запустил процедуру инициализации.

Павлуша сосредоточился на огромных коробках с резонаторами, издающих неприятное жужжание, а девушка погрузилась в изучение тестовых логов, которые строка за строкой бежали на дополнительном терминале.

— Включай, — приказал профессор Павлуше, и тот поочерёдно дёрнул несколько рубильников.

Дополнительный поток энергии заструился по проводам к небольшому пятачку, укрытому за тремя пластиковыми перегородками. Сфера взлетела чуть выше, а затем начала светиться. Профессор с радостью почувствовал через браслет, как она откликнулась на его призыв. Перед мысленным взором учёного появилась виртуальная панель управления. Однако уже через секунду что-то пошло не так, и она исчезла. В одном из трансформаторных ящиков заискрило.