Повернув голову направо, Борис вспомнил, что лежит на медицинской кушетке, крепко-накрепко привязанный к ней. Только теперь он смог изучить обстановку — короткое ночное пробуждение полностью стёрлось из его головы — он находился в длинном автобусе, оборудованном для раненых. Почти все сиденья были выброшены, часть из них переоборудована под кушетки. Сам автобус был разделён на секции при помощи кусков брезента; в каждой секции лежало по три-четыре человека.

Вместе с Борисом пространство делили двое — Фёдор Белоус, он же Беликов, а также солдат Шурочкин — оба раненные одним и тем же отморозком. На первый взгляд казалось, что они спят, но Борис через мгновение понял, что ошибся. Белоус открыл глаза и посмотрел на него. Внешний вид профессора неприятно поразил парня: тот казался бледным, с красными воспаленными глазами и потрескавшимися губами. Дыхание Фёдора было тяжёлым и свистящим, словно каждый вдох доставлял ему неимоверные страдания.

Только теперь Борис разглядел, что рядом с Фёдором, у его ног, лежит его милая кроха — сама Эльвира Фёдоровна. Девочка крепко спала, обнимая отца, однако на её лице застыло выражение неподдельной тревоги. Борис искренне посочувствовал малышке, и тут же вспомнил о своём брате. Где же он? Почему они не привели его ко мне?

Видимо, этот вопрос отразился на лице парня, потому что Фёдор прохрипел, стараясь говорить как можно тише:

— Твоего брата не было в школе. Только она. Прости…

В голове Бориса помутилось. Как это не было? Где же он тогда сейчас? Фёдор подозрительно молчал.

— Это такая глупая шутка? — угрюмо спросил Акудник.

— Если бы. К сожалению, всё так и есть.

Борис задёргался в своём «коконе», всеми силами стараясь из него выбраться. Сейчас он хотел только одного — призвать к ответу военных, которых заподозрил в какой-то жестокой игре.

— Погоди, — прохрипел Фёдор. — Я расскажу тебе всё, что знаю. А если придут солдаты, будет только хуже.

В голосе Белоуса было нечто, что заставило Бориса выполнить его просьбу. С отчаянной решимостью он произнёс:

— Говори.

— Дело в том, мой дорогой друг, что вся твоя семья…

— Что с ней? — перебил его парень.

— Она погибла в тот день, когда душманы пришли за Сферой. Так говорят военные.

— Они врут, — упрямо заявил Акудник.

— Подумай сам, зачем им это?

— Подкосить мою мораль… убедить, что я сумасшедший…

— Считаешь, что именно так поступают военные? Ты уже и так в их руках. Зачем им всё усложнять? Ты же помнишь принцип бритвы Оккама, не так ли?

— И что? — взорвался от гнева юноша. — Ты предлагаешь мне поверить в этот абсурд? Боже, я же был с ним каждый грёбаный день этого года! Оберегал, готовил еду на костре, читал на ночь сказки. Что всё это было, по твоему? Фантазии безумца?

— Не совсем, — треснувшим голосом ответил Фёдор, но Борис его не услышал.

— Да чёрт возьми, я же был не один, кто общался с ним. Твоя дочь! Она видела Шона и разговаривала с ним…

Лицо профессора покрылось красными пятнами.

— Видела, — подтвердил он, — конечно, видела…

— Ну вот…

— Только не твоего брата, которого звали Гриша. Пойми уже, Шон это нечто другое.

Слова Белоуса ошеломили парня. Его глаза широко распахнулись, а в горле внезапно запершило. Два разных имени, два разных лица заполнили его сознание.

Шон? Гриша? Как прикажете это понимать?

— Можешь ничего не доказывать, — продолжил Фёдор. — Моя дочь подтверждает твои слова полностью. Только дело в том, дружище, что Шон покинул её в той школе, как только ты удалился из неё. Понимаешь? Сфера не способна создавать двойников за пределами определённого радиуса.

— Двойников, — чувствуя, что уплывает куда-то, повторил юноша.

— Скорее всего. А моя дочка, как тебе уже известно, с самого рождения отличалась особыми способностями. Можно сказать, она видит новую реальность, не ту, которая доступна нам. Потоки хромоплазмы, которые фиксирует твой v-анализатор, для неё не просто цветовая палитра, распределённая по всему полю. Для неё это живые существа, растения, деревья и… люди. Всё время с момента гибели матери она продолжает видеть её. И это в каком-то роде утешает меня. Ведь если так, значит она остаётся любимой и не чувствует эту утрату так же остро, как я. Понимаешь?

В глазах Бориса вспыхнула внезапная надежда.

— То есть Шон может действительно быть моим братом… пусть даже мертвым.

Фёдор покачал головой.

— Это вряд ли. Подумай сам — и наверняка ты припомнишь сотни различных мелочей, которые просто не могли быть известны твоему младшему. Военные правы, это всё Сфера. Я уж не знаю, чем она является на самом деле, на какой стороне выступает, добра или зла, но поверь мне, парень, у неё большие на тебя планы. И они бесконечно опасны, возможно, не только для тебя.

Он замолчал, и Борис погрузился в болезненные воспоминания. В чём-то профессор безусловно был прав. Сколько они не путешествовали по лакунам разделённого мира, Шон всегда знал заранее, если впереди у них находилась аномалия, ещё до того, как старший надевал свой вихревой анализатор. Более того, он знал их особенности и мог описать каждую так же детально, как если бы читал описание в детской энциклопедии. А в ту злосчастную ночь в Горыни, когда Клу едва не добрался до них… Это же он нажал на рычаг, чтобы открыть створки цистерны под ногами мутанта. Открыл в тот момент, когда Борис только подумал об этом.

В висках Акудника заломило от невыносимой боли, горло перехватило в жестоком спазме. Страдальчески вскрикнув, он закатил глаза и начал дёргаться в судорожных конвульсиях, словно настоящий эпилептик. Видя всё это, Фёдор дёрнул ногой и разбудил свою дочку.

— Эльвирушка, милая, — прохрипел он, — сбегай, пожалуйста, за взрослыми. Видишь, дяде Борису стало плохо. Ему нужна срочная помощь.

Умная девочка, не задавая лишних вопросов, выбежала из автобуса, чтобы выполнить просьбу отца. Фёдор же остался внутри, не отводя воспалённых глаз от молодого человека, на которого он возлагал теперь самые большие надежды.

***

Тёплый утренний свет пробивался сквозь густые кроны деревьев, расчерчивая плато причудливыми тенями. Трели птиц и стрекот насекомых разносились по всей округе, наполненной запахами позднего довольно жаркого сентября. Посреди этого живописного царства стоял Жора Оглобля, метрах в двадцати от автобусов и военных фургонов. Он тяжело дышал, сжимая свои огромные, словно дыни, кулаки. Лицо бандита было искажено в гневной гримасе. Оно и не удивительно, ведь в душе Оглобли прямо сейчас кипели самые дикие страсти, присущие человеку.

Полчаса назад его девушка Маргарита отправилась за деревья, чтобы справить там малую нужду. Но её долгое отсутствие заставило Жору заподозрить неладное, и он последовал за ней. И что же он обнаружил? Она, словно последняя шлюха, стояла на опушке леса и болтала с тем заносчивым и дерзким солдатом, который уже угрожал Оглобле в городе. Как там его? Сайгак? Это вообще имя или кличка? Ярость затмила разум Оглобли, когда он с рычанием бросился навстречу к ничего не подозревающей парочке.

— Ах ты, змея подколодная! Мало я тебя бил? — проревел Жора. — И ты всё равно никак не уймёшься? Сначала крутила хвостом перед Корявым и его ублюдками, теперь переключилась на солдатиков?

Оглобля грубо схватил Маргариту за плечи и встряхнул её. Девушка в испуге замотала головой, пытаясь вырваться из стальной хватки возлюбленного.

— Прости, Жора, ничего не было. Мы просто общались. Не кричи, пожалуйста!

Старшина Сайгак, с презрением глядя на громилу, не смог промолчать.

— Не понимаю вас, Маргарита. Зачем вы связали себя с этим грубым животным?

— О, пожалуйста, молчите… — взмолилась несчастная, зная, сколь болезненно воспринимает чужие суждения её парень.

— С каких пор он обращается к тебе по имени, шлюха? — проревел Оглобля и, одержимый чудовищной ревностью, сильно толкнул Маргариту. Она упала землю и тихо вскрикнула. Мужчина угрожающе навис над ней.