— Я этого не говорил.

— Но ты думаешь об этом.

— Я хочу, чтобы мой ребенок был счастлив, точно так же, как ты хочешь чтобы был счастлив Макс. Думаю ли я, что она была бы счастливее готовить такие блюда каждый день, вместо того чтобы жить в стрессе от жизни в элитном ресторане? Да, я так думаю. Знал ли я, что она не сможет удержаться от того, чтобы не накормить людей, которых любит? Также да. Думал ли я, что, проведя целое лето с твоим полуторагодовалым сыном, она вернется к основам, зная, что он не будет есть ничего из этой модной еды? Может быть, так и есть.

Я расхохотался. — Ты дерьмовый нарушитель спокойствия, ты это знаешь?

— Я отец, — поправляет он.

Я скрещиваю руки на груди, и мы, как зеркало друг друга, оба смотрим на поле. — Она назвала их «печенье Макс и Миллер. M&M»

— Хммм.

— Что?

— Я ничего не сказал.

— Ты хмыкнул.

— Мужчине позволено хмыкать.

— Это был подозрительный хмык.

— Это был обычный хмык. Ты просто параноик и хочешь найти способ продолжать говорить о моей дочери.

Я усмехаюсь. — Ты первый начал.

Его рот слегка изгибается набок.

— Тревога! Горячая няня! Кричит Коди. — Ты принесла нам еще печенья?

Я прослеживаю за его взглядом и вижу Миллер, отчаянно взбегающую по ступенькам блиндажа на поле с моим сыном, висящим у нее на бедре.

Мое сердце мгновенно замирает от этого зрелища.

— Что случилось? — кричу я. — Что произошло?

Я бегу к ней, встречая ее в мгновение ока, хотя кажется, что прошла целая вечность, прежде чем я смог дотронуться до них обоих. Паника сковывает мои вены, когда я осматриваю своего сына с ног до головы. — С ним все в порядке?

Мое внимание переключается на нее, я провожу ладонью по ее волосам. — Ты в порядке?

— С Максом все в порядке.

Мой желудок опускается от облегчения, как будто я только что прыгнул с вершины американских горок, я перевожу дыхание перед тем как заговорить.

— Ты в порядке? Что произошло?

— Мне кажется, он собирался пойти.

Она делает глубокий вдох, и это говорит мне о том, что она бежала сюда со стоянки. — Мы играли на улице, и он использовал большую машину для равновесия, когда внезапно отпустился и выглядел так, словно собирался сделать шаг в мою сторону, но я подхватила его прежде, чем он успел это сделать. Я не думаю, что я правильно поступила. Все эти онлайн-группы мам, вероятно, отругали бы меня за это, и я почти уверена что каждая из твоих книг по воспитанию назвала бы меня негодной, но я не могла позволить тебе пропустить это.

Миллер в шоке, ее слова вырываются без единого вздоха, когда она вглядывается в мое лицо, ожидая моей реакции, как будто она действительно думает, что я могу расстроиться из-за того, что она остановила его.

— Иисус.

Сдвинув поля своей бейсболки на затылок, я прижимаюсь лбом к ее лбу, смеясь от облегчения. — Ты напугала меня до чертиков.

— Ты же не собираешься называть меня неквалифицированной и позволишь дальше присматривать за ним до конца лета, не смотря на то, что я помешала ему сделать шаг?

Отстраняясь, я убираю волосы с ее лица, заправляя их за ухо. — Если ты неквалифицированная, то и я тоже.

Мои брови хмурятся. — И ты действительно думаешь, что у меня есть хоть одна книга по воспитанию детей?

Из нее вырывается смешок.

— Ты проделала весь путь до сюда на машине?

Она кивает в мою ладонь, лежащую на ее щеке. — Ты не можешь пропустить его первые шаги.

Гребаный ад.

Теперь, когда уровень адреналина спадает, моя грудь физически болит из-за этой девушки. Она слишком добра к нам, слишком добра ко мне.

— Макси! — зовет мой брат, разрушая чары пребывания рядом с ней и напоминая мне, что вся моя команда смотрит, включая отца Миллер. — Что ты здесь делаешь?

Я выдыхаю, отводя взгляд от нее и возвращаюсь к парням позади меня. — Я думаю, он уже собирается уходить.

В «Home Plant» начинается безумный шум. Эта команда рядом с того дня, как я узнал о существовании моего сына. Они готовились к каждому этапу, и этот, похоже, ничем не отличается.

— Приведите его сюда, и давайте посмотрим!

Трэвис кричит в нашу сторону.

— Да, пусть он почувствует себя своим дядей, выходящим на поле после игры на базе!

— Ну, если мы стреляем для точности, — вмешивается Монти. — Может быть, позволить ему занять второе место, поскольку Исайя ни разу не обошел эту базу за последние пять игр.

Команда снова взрывается, поливая моего брата дерьмом.

— Боже, Монти.

Исайя прижимает руку к груди. — Давай, признай что ты одержим мной, раз отслеживаешь мою статистику подобным образом.

Легкое подобие улыбки тронуло уголок губ Монти.

Миллер передает моего сына моему брату, прежде чем находит Кеннеди и радостно машет ей рукой. Она занимает свое место рядом с отцом, и Монти кладет руку ей на плечи, стоя вместе и наблюдая. Остальные парни не могут устоять и покидают свои места за сеткой для отбивания, образуя полукруг вокруг домашней площадки.

Я опускаюсь на корточки прямо за ним, лицом к линии третьей базы, когда Исайя опускает Макса всего в нескольких футах от меня. Мой сын все еще мертвой хваткой вцепился в пальцы моего брата, используя их для удержания равновесия, но он смотрит прямо на меня, у него сияет улыбка так, что видно все зубы.

— Ну же, Баг, давай посмотрим.

Я широко протягиваю к нему руки. — Иди ко мне.

Исайя убирает пальцы, но на мгновение задерживается, позволяя Максу сохранить равновесие, прежде чем тот полностью отпускает его. Обычно в это время Макс падает на задницу, чтобы поползти, но он не сводит глаз прямо с меня, шаткие колени пытаются удержать его в вертикальном положении.

Никто не произносит ни слова. На поле, которое всего несколько минут назад было чертовски шумным, когда бейсбольная команда поливала друг друга дерьмом, царит полная тишина. Теперь они просто стоят у меня за спиной, как на иголках, ожидая, когда мой ребенок сделает свой шаг.

— Макс. — я жестикулирую руками. — Давай. У тебя получится.

Руки подняты вверх, чтобы сохранить равновесие, он неуверенно делает шаг правой ногой вперед. Она касается земли, прежде чем он проделывает то же самое левой.

Я чувствую, как улыбка становится шире на моем лице. — Ну вот. У тебя получается! Продолжай!

Парни позади меня возбужденно зашевелились. Это похоже на предвкушение важного девятого иннинга, когда мы проигрываем с нашим лучшим отбивающим на "плейт", надеясь на победу в плей-офф. Я подумал, что для них это просто первые шаги малыша. Он растет, и я ничего не испорчу. Так что, хотя я ждал этого дня месяцами, я и не думал, что парни будут так же взволнованы, как и я.

Когда-то я думал, что мне не с кем отпраздновать хорошие моменты, и я чертовски ошибался. Эти ребята были со мной все это время.

Макс мечется, как один из тех надутых парней, которых вы видите в автосалоне, но он способен сохранять стабильность. Он делает шаг вперед правой ногой, пошатывается и обретает равновесие, прежде чем тоже выставить вперед левую ногу.

— Да, Макс!

Позади меня раздаются первые одобрительные возгласы.

— Хорошая работа, Макс. — улыбка на моем лице расплывается. — Еще два больших шага, и ты здесь.

Боже, моя грудь готова разорваться от переполняющей меня гордости. Он делает это. Он действительно, блядь, делает это.

Затем его маленькие ножки, обутые в клетчатые кроссовки, делают еще два шага по площадке, прямо в колыбель моих протянутых рук.

Команда за моей спиной сходит с ума.

— Так здорово, Баг!

Смех, который я выдыхаю, полон облегчения, когда я прижимаю его к своей груди, покрывая поцелуями.

Когда я стою с ним на руках, парни кричат «ура» громче, чем я когда-либо слышала. Шум почти оглушительный, когда они набрасываются друг на друга, толкая друг друга в грудь, как будто мы только что выиграли какую-то крупную игру или что-то в этом роде.