Правда, здесь ему пришлось «поконкурировать» с предложениями сразу двух авиаконструкторов: Яковлев представил проект самолета-снаряда на базе своего же отклоненного проекта одномоторного истребителя, а Гуревич — то просто предложил заменить пилота в кабине своего «двухмоторника» бомбой. Однако назначенный руководителем конкурсной комиссии Евгений Яковлевич Савицкий оба проекта отмел с порога: тяжелые, да еще висящие под брюхом на внешней подвеске бомбардировщика «снаряды» на четверть снижали скорость и почти вдвое — дальность полета носителя. А аккуратно упакованная в бомбоотсек «полезная нагрузка» ТТХ бомбардировщиков вообще не меняла.

Чтобы изделие внутрь самолета все же влезало, Мясищев решил использовать складное крыло, которое ему «подарил» Челомей. То есть он, конечно, не взял готовое, а на его основе своё разработал (все же новой машине и крыло требовалось совершенно новое), но Челомею был за идею (и методику конструирования крыла) очень благодарен. А то, что сам Владимир Николаевич такими машинами заниматься перестал, было понятно: ему вояки по ракете столько предложений успели накидать, что ничем другим у него и времени заниматься не было. То есть все так думали…

Николай Семенович на небольшом совещании в преддверии Нового года поинтересовался:

— И насколько мы теперь обгоняем супостата?

— Ни насколько, — недовольным голосом ответил Лаврентий Павлович. — Американцы поставили уже на боевое дежурство почти сотню ракет, способных долететь до нашей территории. Почти половину территории они под прицелом держать могут.

— И в чем причины нашего отставания?

— Они пошли по другому пути, у них ракеты твердотопливные.

— Но спутники-то они пока запускают просто смешные…

— Временно, они сейчас в ракетостроение миллиарды буквально вбухать готовы. Но спутники — это не боеголовки, а с боеголовками они пока нас опережают.

— Догнать их сможем?

— Пока у нас на дежурство поставлено двенадцать ракет Челомея, просто больше ракет у нас нет. Пока нет, весной заработает серийный завод и по планам уже в следующем году сотня таких у нас уже будет. А летом, скорее всего все же в начале осени, заработает и второй завод. Американцы, конечно, останавливаться и ждать нас тоже не будут, но к началу шестьдесят первого мы пару сотен ракет будем иметь практически наверняка.

— А с ракетами Королева?

— Я бы на них всерьез не рассчитывал, у нас для них подготовленных стартов только четыре имеется. И предложения еще по постройке двух, но они пока на стадии обсуждения. Лично я большого смысла в них вообще не вижу: подготовка ракеты к запуску — готовой ракеты — занимает не меньше суток, и даже уже полностью заправленную часов шесть готовить — а в заправленном состоянии она может стоять только три дня. Потом с нее топливо сливать нужно, снимать со старта и в цех на проверку всех систем…

— Это вы просто не все возможности ракеты рассматриваете, — спокойно заметил Пантелеймон Кондратьевич, — а военные довольно высоко оценивают потенциал спутников, которые сейчас готовятся по программе «Заря». Очень интересная программа.

— А сколько времени потребуется на разработку? Годы?

— Почему годы? Я тут провел беседу с Сергеем Павловичем…

— На какую тему? — Берия не очень любил, когда в его епархии кто-то начинает свои правила устанавливать.

— Просто побеседовал. У него проект спутника уже готов, сейчас началось изготовление серии летных изделий. Серийное изготовление.

— А не рановато? Ведь, насколько я знаю, пока посадка аппарата на Землю вообще не отработана!

— Я как раз по поводу отработки посадки и разговаривал, и он вроде бы согласился. У товарища Челомея есть несколько… довольно много испытательных комплектов его старых УР-10…

— Ну да, ракет, которые могут донести полтонны на шестьсот километров.

— Ракеты-то у Челомея действительно универсальные. Он предложил пакетом из четырех таких ракет поднять спускаемый аппарат «Зари» километровна четыреста, и при возвращении условия для аппарата будут примерно такими же, как и при возвращении с орбиты. Я, конечно, в космических делах не специалист, но Мстислав Всеволодович говорил, что с помощью таких тестовых запусков можно будет теплозащиту отработать где-то за полгода.

— А сколько у Челомея этих УР-10? Хватит на полгода испытаний?

— Владимир Николаевич сказал, что двигатели у Глушко получились весьма неплохие, если их спасать и производить дефектацию после полета, то в среднем одного комплекта хватит на пять полетов. А средства спасения двигателей у него уже неплохо отработаны.

— Ну да, спускаемый аппарат может сгореть, а ракета, которая вместе с ним туда же на четыре сотни поднимется…

— Не поднимется. Пакет УР-10 взлетит километров на сто-сто двадцать, а дальше спускаемый аппарат будет поднимать, как у Челомея это называют, «бочка». Вот у «бочки» двигатель сгорит, однако этих двигателей на втором заводу Глушко сделают сколько угодно, причем по три штуки в неделю. Я и разговор-то завел поскольку нужно Глушко и Челомею немного денег подкинуть чтобы «Заря» у нас уже в следующем году полетела.

— Немножко — это сколько? — поинтересовался Николай Семенович.

— В пределах двух миллионов. И в фонды зарплаты около миллиона. Возьмем из резервного фонда правительства.

— Я не против, — улыбнулся Берия, — о таких суммах даже и говорить неприлично: один спутник системы «Заря» примерно столько стоить будет.

— Есть подозрение, — добавил Николай Семенович, — что товарищ Королев под программу «Заря» хочет провести работы и по полетам в космос человека. Собаку-то он запускал не от радости живодерской…

— Ну будем ему мешать, — ухмыльнулся Пантелеймон Кондратьевич, — если это ускорит программу «Заря»,то пусть хоть сам в космос летит. Товарищ Неделин уже распланировал по «Заре» более двадцати запусков, и чем раньше они начнутся…

— Пусть Королев поразвлекается, — резюмировал Берия, — но за результат ему придется ответить. Мы особо за этим проследим…

Весной пятьдесят девятого на пассажирские линии вышли обновленные «Соколы»: на самолет был поставлен новый двигатель с тягой на тонну больше прежнего, а Александр Александрович еще и фюзеляж удлинил на полтора метра — и теперь машина выпускалась в версии С-82 (то есть на восемьдесят два пассажира). Немцы продолжали выпуск С-60, хотя для них тоже двигатель поменяли — но причиной было скорее нежелание «иностранных заказчиков» слишком плотно ставить в салоне кресла, для капиталистов комфорт пассажиров оказался важнее. То есть пока важнее: у них-то авиабилеты были дорогими, простой народ самолетами пользовался нечасто — а непростой в тесноте летать не желал. То есть руководство авиакомпаний так считало…

Еще за границу очень успешно стали продаваться маленькие реактивные самолетики товарища Адлера — и причиной столь внезапно возросшей их популярности тоже стал новый двигатель. Для этого самолетика его разработали в КБ Швецова под руководством Павла Соловьева, и в результате получили очень интересный мотор: соловьевцы заботились прежде всего о топливной экономичности для увеличения дальности полета, но двигатель получился еще и довольно тихим. А впервые использованный реверс тяги обеспечил машине Адлера еще и прекрасные взлетно-посадочные характеристики: мало того, что самолет мог взлетать и садиться на травяные аэродромы, так теперь ему и взлетная полоса требовалась в районе четырех сотен метров. А высоко в горах — где-то в полкилометра.

Кроме пассажирских самолетов, высокую репутацию завоевали и советские самолеты военные, причем завоевали в буквальном смысле этого слова: во Вьетнаме северяне использовали советские «Сапсан-19» и китайские Миг-17, но как раз осенью пятьдесят восьмого туда поступили (причем «на испытания») новенькие истребители Гуревича. В довольно небольшом количестве поступили, даже французы считали, что их было не больше двадцати четырех штук — но эти самолеты просто «смахнули» с неба всю авиацию уже американскую. «Смахивать» оказалось очень просто: в СССР какими-то кривыми путями поступила американская самонаводящаяся ракета класса «воздух-воздух», и советские инженеры, ее тщательно изучив, сделали ракету даже получше. То есть в условиях войны во Вьетнаме получше: она американские самолеты сбивала, а американские ракеты истребитель Гуревича достать не могли: они просто летели со скоростью меньшей, чем мог лететь советский истребитель. И «бои» шли по одной-единственной схеме: «русские» подлетали на расстояние выстрела, выпускали пару ракет и тут же улетали на полной скорости домой. Понятно, что американские самолеты падали с неба далеко не всегда — но все же падали, а вот «Вьетконг» потерь не имел.