— Но, как я слышал, бомб таких у них хорошо если пяток всего наберется.

— Верно, но запустит супостат пару сотен своих Суперкрепостей — и как мы угадаем, какие бомбу тащат, а какие так, проветриться вышли? Валить нужно всех! А для этого нужно, чтобы истребители гарантированно… ну, с большой вероятностью, могли бы домой вернуться и, перезарядившись, снова работать полетели.

— А если…

— Я все же договорю. Для этого нужно, чтобы встретили они эти «крепости» достаточно далеко, так далеко, чтобы у них осталось время на второй полет. Ну,это очень примерно, конечно, я все же утрирую — но нам нужен истребитель, который может не на двести километров от аэродрома летать, а минимум на пятьсот-семьсот. А лучше — вообще на тысячу. Сейчас у Гуревича подходящая машина вырисовывается, что понятно: мотор-то у нее чуть не вдвое мощнее, самолет нормального размера сделать можно и бензина в нее залить побольше.

— Керосина.

— Да хоть мазута! Машина полетит на тысячу километров… должна полететь, а скоростные характеристики у нее почти такие же, как и у машины Поликарпова, вечная ему память. Да, он в бога веровал всерьез, я думаю к товарищу Сталину пойти с предложением памятник ему поставить на кладбище…

— А к Сталину зачем? НКАП деньги на это найдет.

— Ко мне еще один грек наш подходил давеча с проектом, ангела он на памятнике изваять хочет. Вроде как и про небо, а крылья не самолетные, ангельские — как бы кто не начал гадить, писульки клеветнические в ЦК писать. Сам знаешь, кто у нас такие писульки любит. Поэтому хотелось бы у товарища Сталина одобрение получить. Пойдешь со мной?

— Пойду. И Петлякова возьмем: он Николая Николаевича сильно уважал, наверняка поддержит. Ильюшина — он с ним давно дружил крепко, Сухого…

— Нет, толпой к нему идти неправильно будет, нас двоих хватит. А с конструкторов своих ты подписи собери на письме в поддержку проекта Меркурова.

— Что, сам Меркуров ангела для Николая Николаевича изваял?

— А ты у нас других греков знаешь? Сергей Дмитриевич сказал, что греку памятник грек должен ставить.

— А разве Поликарпов греком был?

— Предок его давний, монах Поликарп вроде из греков был. Но точно никто не знает, лет шестьсот уже прошло с той поры. Да и не важно все это, у нас, небось, у каждого какой-то грек в предках был, или вообще монгол… ладно, про самолеты: МиГ, как ни крути, был машиной Николая Николаевича, ничего умного у него сами не сделают. А Челомей твой слишком уж работой на моряков занят, ему не до истребителей. Подумай вот о чем: если Челомею отдельное КБ сделать — только по самолетам-снарядам, а тех, кто истребителями с Поликарповым занимался, Гуревичу передать, то они ему сильно помогут нормальную машину сделать. Я все понимаю — но мне плевать как машину назовут, мне надо, чтобы она летала нормально!

— Разделить конструкторов… я думал об этом, а где денег на новое ОКБ взять?

— УВВС с деньгами поможет. Немного, но для начала хватит, а мы еще Голованова к этому подключим — уговорим копейку нужную на это дело выделить.

— А почему Голованова?

— Во-первых, Иосиф Виссарионович его выслушает. А во-вторых, Челомей твой к нему уже приходил с идеей самолеты-снаряды с дальних бомбардировщиков запускать.

— Почему к нему?

— Я его туда отправил. Идея неплохая: если такой снаряд с самолета запускать, то вроде можно его даже на тысячу километров от точки пуска отправить. По словам Челомея если Кузнецов свой двигатель на две тонны придумает, то на тысячу можно будет доставить уже пару тонн. Но вот вопросы проведения испытаний — это не ко мне. То есть ко мне, но детали именно с АДД обговаривать нужно, я в эти дела не лезу, поскольку разбираюсь в них не очень. Ну что, поделишь КБ Поликарпова? Если в принципе согласен, то в план сорок шестого это сейчас и запишем.

— Записываем, но пишем «рассмотреть вопрос о выделении направления самолетов-снарядов»… Сам понимаешь, с кондачка такие вопросы решать…

— Согласен. Ну что, перекур закончен? Пошли работать…

У бабочек крылья махать могут очень заметно, они, как известно, и ураган в Техасе учинить легко могут. Причем такой ураган, который даже с дороги паровоз свалить может. Но когда ураган закончится, другие поезда поедут по тем же самым рельсам. По тем же самым рельсам но другие.

В конце марта сорок шестого года новенькое ОКБ товарища Челомея обосновалось в подмосковном Реутове. То есть была выделена территория для размещения этого КБ, даже здание какое-то… дореволюционное. Но были выделены и деньги, и материалы для того, чтобы и здание из дореволюционного превратилось в современное, и на постройку жилья работникам, и даже на обустройство какого-то «соцкультбыта» в городе. Но главным в этом «переезде» было то, что было выделено оборудование для нового экспериментального завода, на котором идеи конструкторов Челомея предстояло превращать в реальные изделия. Ну да, новый завод выстроить, причем завод не по выпуску табуреток, а по изготовлению сложнейших хорошо и далеко летающих изделий — дело не самое простое и совершенно не быстрое. Но и передача мощнейшего авиационного КБ в другое, с иными «традициями работы» — тоже процесс не мгновенный. Но и «в процессе» определенные результаты дающий. Очень интересные результаты…

Первым результатом передачи существенной части КБ Поликарпова Микояну и Гуревичу стал долгожданный истребитель немедленно запущенный в производство под индексом «МиГ-15». Как сказал по этому поводу товарищ Микоян (который Артем Иванович) «стране неважно, как называется самолет». И стране это действительно было неважно, а то, что машина от Поликарповского перехватчика отличалась лишь креплением двигателя, да и то лишь потому, что двигатель другой в него поставили, мало кому было интересно. То есть почти никому это было неинтересно, однако лишь почти — и Иосиф Виссарионович не удержался от того, чтобы «знаменитого авиаконструктора» макнуть мордой в грязь. Он всего лишь вежливо поинтересовался, почему для замены (или просто для проведения профилактики) двигателя самолет нужно разобрать на две части…

Вообще-то разбирать самолет с двигателем «Нин» (или даже с Климовским ВК-1) приходилось по одной простой причине: в предусмотренный на перехватчике технологический люк легко доставался мотор Соловьева диаметром в метр, а вот новый мотор диаметром в сто тридцать сантиметров через него достать уже никак не получалось. Не получалось без потери прочности фюзеляжа и расширить этот люк, поэтому конструкторам пришлось поизгаляться. Очень быстро изгальнуться: сроки правительство поставило очень жесткие, но поликарповские инженеры свою разработку уже хорошо знали и работу выполнили очень быстро. Заранее имея в виду, что такое решение — временное, только на установочную партию. И, все же, на первые серийные самолеты: товарищ Сталин «очень попросил» к параду на седьмое ноября «подготовить хотя бы полсотни машин».

«Просьбу товарища Сталина» выполнить оказалось не очень-то и сложно: в Москве уже поликарповский перехватчик делали, вся оснастка была готова, да и рабочие на заводе в целом понимали, что и как делать нужно. Опять же, с алюминием в стране стало довольно неплохо…

А вот взаимоотношения авиаконструкторов опять обострились. По простой причине: истребитель в ВВС многим понравился, к тому же у летчиков была полная уверенность, что самолет плохим уж точно не будет (все же знали там все, что это — машина «короля истребителей») — и поставили перед Минавиапромом задачу быстро наладить не просто серийное производство, а производство очень массовое. Потому что в руководстве ВВС знали что «супостат спит и видит, как на Москву бомбу сбросить», а чтобы это предотвратить, истребителей нужно очень много. И товарищ Шахурин принял «волевое решение» наладить выпуск истребителя в Новосибирске — а это решение «отбирало» завод у Яковлева.

Александр Сергеевич по этому поводу очень обиделся и на наркома, и на товарища Микояна лично (хотя от Микояна во всем этом деле была лишь одна буква в названии истребителя) — и он нажаловался на «произвол» Иосифу Виссарионовичу. А такие жалобы — они страшны непредсказуемостью результата. Но настолько непредсказуемых последствий вообще никто ожидать не мог (и даже сам Сталин удивился, когда скандал закончился). А вот сам процесс оказался для нескольких сугубо «посторонних наблюдателей» весьма занимательным.