— Тогда разрешите вас порадовать. Постановлением Совмина здесь, в Химках, намечено строительство двадцати домов по шестьдесят квартир, причем довольно неплохих, я вам скажу. Для вашего ОКБ и завода жилье, а приказом по министерству вам еще сотню инженерных вакансий открываем и для рабочих… вы сами мне напишите, сколько заводу потребуется, решим вопрос. Но учтите: прежние все задания остаются в силе, так что наберите новых сотрудников, задачи как-то перераспределите… за год двигатель сделаете?

— Вы смеетесь? За год только выпускников хоть немного поднатаскать подучится. Да и товарищ Челомей срок указывал ориентировочный «к началу пятьдесят третьего».

— Челомей нам не указ, у него свое министерство. Так что если двигатель на испытания поставите весной пятьдесят второго… А по фондам вам беспокоиться не надо, приказом Лаврентия Павловича всем, кто что-то делает для доставки специзделий в нужную точку, фонды сверх всяких лимитов выделяются. Но, сами понимать должны, страна и результатов работ таких с нетерпением ждать будет. Вы идите… в столовую пока идите, а вернетесь — все приказы в секретариате и заберете. Хорошо, что вы сами согласились эту работенку взять.

— А если бы не согласился?

— Тогда бы делали ее из-под палки, по приказу. Но мы же оба прекрасно знаем, что работа из-под палки результат дает в лучшем случае удовлетворительный. А нам нужен отличный!

Лето пятидесятого года сразу в нескольких подмосковных городах выдалось очень грязным: улицы были покрыты даже не пылью, а именно что грязью, причем местами — вообще «по колено». Но никто из жителей этих городов не роптал: ведь грязь по городу разносили грузовики, которые везли кирпич, цемент, стекло, трубы, окна и двери, еще много всякого стройматериала — который буквально на глазах «собирался» вместе и превращался в жилые дома. А так же в школы, детские сады, магазины и поликлиники… И в каждом таком городе строился и «дом культуры», возле которого разбивался в обязательном порядке парк. Причем настоящий парк, а не «парк военного времени»: железные столбы ограды украшались сверху не корпусами гранат Ф-1, а специально для этой ограды отлитыми чугунными цветами. Лилиями, то есть какими-то на лилии похожими — но сам факт того, что «теперь даже для парка страна может делать украшения», людей очень радовал и вдохновлял.

Ну новенькие магазины вдохновляли. Конечно, особым изобилием товаров они похвастаться не могли, но все необходимое в них уже было. И не нужно было за этим «необходимым» куда-то далеко переться. А когда первого сентября двери открыли новые школы — это был уже вообще праздник и для детей, и для взрослых: нужда в двух сменах в школах почти исчезла… то есть не совсем еще, не все запланированные школы успели построить. Однако фундаменты «еще не построенных» уже народ увидел — и в будущее своих детей смотрел очень уверенно.

А когда люди жизни радуются, у них и работа идет веселее. Веселее и быстрее, так что в уже в декабре на стенд в городе с удивительным названием «Новостройка» встал новенький ракетный двигатель. Работающий на гептиле и тетраоксиде азота…

Испытания нового двигателя Глушко в Новостройке продолжались почти четыре месяца. Точнее, собственно испытания шли недели три, а остальное время потребовалось для ремонта стенда после того, как первый двигатель на нем взорвался. Причем планово взорвался: по каким-то не очень понятным правилам было принято решение провести на этом двигателе «ресурсные испытания» и он семь раз подряд запускался на полную мощность «с полными баками топлива». И вот именно «полные баки» (вообще-то смонтированные в отдельном боксе стенда) и «подвели»: какой-то раскаленный осколок взорвавшегося двигателя влетел в этот самый бокс… Бумкнуло громко.

Ну, дело-то житейское, стенды взрывали двигателей ломались нередко — так что его спокойно починили и испытания продолжили, но уже без фанатизма. А когда эти испытания закончились, состоялось «межведомственное заседание», а котором приняли участие товарищи Шахурин, Хруничев, Глушко, Мясищев и — в качестве «инициатора затеи» — товарищ Челомей. А так же на совещание пригласили несколько «непосредственных исполнителей» и «контролеров» — то есть тех, кто двигатель конструировал и кто делал заключение о результатах испытаний.

И первым выступил товарищ Хруничев:

— Ну что же, я думаю, что результаты первой совместной работы МОМ и МАП можно считать относительно удачными: двигатель товарищ Глушко разработал, изготовил и успешно испытал. Теперь — добавил министр с нескрываемым ехидством — можно подумать и о том, кому этот двигатель вообще нужен. И нужен ли он вообще хоть кому-нибудь. Было бы крайне неплохо услышать хоть какие-то конструктивные предложения, а то ведь мне отчитываться за потраченные средства предстоит на заседании Комиссии ВПК, так что внимательно слушаю.

— За потраченные средства мне предстоит отчитываться, — сердито ответил Алексей Иванович, — ведь все финансирование разработки шло за счет средств МАП. Владимир Николаевич, — он повернулся к Челомею, — мы вас слушаем.

— Я думаю — поскольку со схемой нового самолета-снаряда собравшиеся в целом знакомы — что вопрос о применимости этого двигателя можно даже не рассматривать. Потому что четыре двигателя с тягой по семнадцать тонн-сил поднять изделие массой в сто восемьдесят тонн конечно же не могут…

— То есть деньги были выкинуты на ветер! — очень сердито прокомментировал эти слова Михаил Васильевич.

— А вот этого я бы не сказал. Двигатель доказал, что топливная пара гептил-тетроксид диазота вдвое превосходит по характеристикам керосин-кислород, и — если мы не отвергаем использование этого топлива, то только на конструкции ускорителей самолета-снаряда мы сэкономим минимум четыре тонны, а если внимательно подумать…

— О чем тут думать-то?

— О конструкции, ведь теперь нет необходимости заботиться о температуре в баках и, скорее всего, можно будет для них использовать другие материалы. Так вот, если хорошо подумать и плотно поработать с представителями ВИАМ — Челомей кивнул в сторону сидящих в кабинете «представителей» — экономия может составить от шести и до десяти тонн.

— Но ведь этот двигатель вы использовать не хотите…

— Не хочу. И не буду. Но я думаю — Владимир Николаевич с легкой улыбкой поглядел на съежившегося под тяжелым взглядом министра Валентина Петровича — что если рассматривать разработанный за три месяца двигатель как демонстратор технологии и стендовый опытный образец, то можно с уверенностью говорить о том, что товарищ Глушко на разработке двигателя уже штатного сэкономил минимум год, а то и два.

— Я присоединюсь к словам Владимира Николаевича, — добавил товарищ Келдыш, — и даже, пожалуй, кое-что добавлю. По всем параметрам этот опытный двигатель превосходит — с учетом масштабируемости, конечно — двигатели керосин-кислородные и керосин-меланжевые. То, что двигатель был разработан и испытан в такие сжатые сроки — это уже научный и инженерный подвиг, а если говорить о стоимости этого двигателя… Валентин Петрович, вы же делали оценку стоимости при серийном производстве?

— Ну… да. Очень примерную. В опытном производстве один двигатель обошелся заводу в сорок восемь тысяч рублей, а при серийном выпуске по оценкам наших технологов стоимость можно и вдвое сократить, и даже больше.

— А каковы ваши планы по разработке более мощных изделий?

— Если будет предоставлено финансирование…

— Насколько я понял, перспективы этих двигателей выглядят очень обнадеживающе, — Хруничев снова не дал договорить выступающему, — и видят эти перспективы не только товарищи из МАПа, так что финансирование мы изыщем. В определенных пределах, конечно, но, судя по вашим словам, для этого двигателя они оказались… невелики.

— И мы, если потребуется, тоже средств добавить сможем, — сообщил Шахурин, — если на выходе будет удовлетворяющий нам двигатель.